Вить, моряки потому и придумали, что к беде, чтобы еще большего несчастья избежать, сказал Бис.
Ну, понятнопонятно, виновато заговорил Песков, как если бы сам был застукан.
Ты присядь, подожди минутку, пока я собираюсь
Виктор сел напротив и внимательно следил за руками Егора, пока тот соединялся с бионогой, будто готовился быть санитаром. Морщился, не замечая себя, как если бы съел несъедобное и его вотвот стошнит.
Готово! поднялся Бис, застегивая китель.
Слава богу! признался Песков. Мне чуть плохо не стало!
Я видел
Оба в голос рассмеялись.
Эй, Кибо, ебальники завалили!
Оба, также в миг, умолкли. Будто за окном бабахнуло и все прислушались: где, и будет ли еще?
Это он нам? прошептал Песок удивленно.
Это он мне, идем, сказал Бис. «Кибо», это мой позывной.
Забравшись в машину, Виктор открутил оба окна.
Сейчас артиллерия частенько работает, так что я теперь даже музыку не включаю, чтобы слышать, что вокруг. И не пристегивайся, проинструктировал он, чтобы в случае чего быстро выбраться
Егор кивнул, не возражая.
Как тебе город? спросил Песков, оказавшись на широкой улице.
Егор на секунду стушевался, почемуто сначала пожав плечами:
Похож на курортный в межсезонье Но, иногда напоминает аккуратное кладбище цветы, памятники, тишина из посетителей старики и вояки
Это ты точно подметил! Но людей осталось много, ты это зря Люди здесь главное! Гражданские здесь своего рода вариант сопротивления! Какой был бы смысл защищать пустой город без людей?
Согласен, кивнул Бис приятно удивленный таким взрослым взвешенным заключением. Давай только сразу на почту, позвонить надо срочно домой
Какую еще почту?! Держи! протянул Песков мобильник. Сейчас станцию вайфая найдем, чтобы сигнал был нормальный отсюда только так звонить можно, пока без всяких префиксных кодов! Набирай пока номер!
Егор без труда, на память, набрал номер телефона. В действительности, номеров, которые Егор помнил было два Катин и генерала Рябинина. Знал их на память тренировал ее таким образом. Записывать два десятка последовательных цифр, присвоенных абоненту, в специальную книжку или блокнот не было никакого смысла. К тому же Егор давно не пользовался мобильником звонил редко, из таксофонов, да, и кому было звонить даже разволновался, когда услышал в трубке стон длинных гудков; вышел на улицу.
Здравия желаю, товарищ генерал! почти шепотом произнес он. Это я, Егор!
Егор, дорогой, ты?! Ну, слава богу, жив, бесов сын! несознательно сказал Рябинин, как иной раз отзывался о нем еще в штабе группировки войск, в Ханкале, распрямляясь над оперативной картой. Какого черта, не на связи! Опять за старое режим радиомолчания соблюдаешь?! Сейчас мобильники у всех под рукой! Тебе он на кой черт?! Селфи делать?!
Не завел еще мобильника, Владимир Лукич, стал оправдываться Егор. Звоню с чужого Не было возможности завести
Ладно закончил наконец Рябинин тираду, извини! Наверняка, времени у тебя мало. Говори: где ты? как устроился? какая помощь нужна? Рассказывай! У вас уже война вовсю? Или опять брешут в телевизоре?..
Да, какая война, Владимир Лукич?! Зачатки нового феодального строя Устроился нормально, в батальоне «Восток» я
В чеченском?!
Нет, батальон местный
Кто комбат?
Ходаренок командует Нормально все, товарищ генерал!
Нормально? повторил генерал. Помощь требуется?
Нет, спасибо! Звоню отметиться, что все в порядке.
Ну, хорошо! Будь на связи, пожалуйста, понял? И, давай, береги себя!
Понял, товарищ генерал, сказал Егор напоследок.
Он стряхнул телефонной трубкой, точно сбросил звонок. На сердце стало теплее и спокойнее, будто поговорил с матерью и отцом, о которых боялся думать и потому не звонил, чтобы не беспокоить стариков. Катя никогда не переставала поддерживать с ними связь, даже после расставания с Егором, и он был уверен, что так было лучше.
Егор вернулся в машину с угасающей улыбкой на лице.
Дозвонился? спросил Виктор, заметив на лице радость.
Дозвонился.
Отлично. Теперь пожрем?
Пожрем.
Они сели в ближайшем кафе, сразу заказали чаю, и попросили меню.
Егор, давно хотел спросить имея тайный страх оказаться таким, как Егор, ввиду ухудшения военнополитической ситуации на Донбассе и соглашаясь со сложившимся почти за сорок лет локальных войн стереотипом: «пусть лучше сразу убьют», Виктор поинтересовался, тяжело жить на протезах? Танцевать на них, правда, можно, как летчик из фильма, Мересьев?
Ты про «Повесть о человеке? уточнил Егор.
Да, про нее Мог он так в жизни? Танцевать там управлять самолетом?
Вопрос, конечно, интересный, требующий отдельного исследования, пожал плечами Егор с тем важным и вдумчивым видом, с каким говорят о серьезных научных трудах. Это, вроде, правдивая история И все же, черт его знает, что можно было и чего нельзя на протезах прошлого века?..
Пескову представилось, что вся эта история с исследованием про сморщенных академиков РАН в залатанных на локтях истлевших пиджаках:
«Хотя всего на мгновение согласился он, это уже не элитарный клуб почтенных старцев: ученых нет, открытий ноль, прорывов тоже. Туда заехали чиновники в костюмах на крутых иномарках плагиатят, покупают и продают академические звания, земли и здания Министры, губернаторы, депутаты Госдумы без ученой степени редкостью советской эпохи правда, чтобы дербанить наследие Академии ученым быть не обязательно»
Виктор поморщился на себя и беспорядок своих мыслей, и уставился на Егора. Ему нравилось, что Егор разговаривает с ним всетаки как с равным и очень редко с высока, откудато из возраста отца и деда, пусть и был старше. Бис упрямо не заводил разговоров о прошлом, агрессивно разделив жизнь на «до» и «после» подрыва. Впрочем, о жизни с протезами рассказывал, куда охотнее и даже с удовольствием, чем о жизни до них, во всяком случае так казалось, словно он не желал ничего помнить или обсуждать, кроме, разве что о праведности войн, будто была в этом какаято особая философия. Виктор не спорил, просто не хотел разбираться и понимать этого философского дерьма, для себя сразу решив: Бис так считает и пусть. По нынешнему положению Пескову хватало нравоучений Ильича основного водителя Медведчука, который в силу возраста и местами скверного характера в одностороннем порядке взял над юным Витькой шефство. Витька без особого напряжения сносил эти бесплодные усилия старика и только посмеивался над ним.
Мой первый протез был с коленным модулем тупо сгибающейся палкой с шарниром. Начал рассказ Егор без особой благодарности и мягкой памяти о нем. Протез был легким, и это, пожалуй, был его главный минус. Думаю, он был легче оторванной ноги Принцип ходьбы был прост, как все гениальное «выкидываешь» протез вперед, ставишь на пятку, переносишь на него вес тела, шагаешь здоровой ногой, и так дальше Правда, на нем я без конца падал, а это то еще зрелище, и так себе удовольствие!
Сильно «палка» отличался от нынешнего? поспешил спросить Виктор.
Безусловно! отхлебнул Егор чаю. Я когда на этот уверенно встал, думал, с размаху могу обвалить угол дома зацепи его плечом! О, какую силу ощущал! Но, спуск и подъем по лестнице это основа различий. Можно, конечно, подниматься и спускаться приставным шагом с сохранной ноги, как учат на любом протезе. На первом, при спуске сначала ставился протез, а затем здоровая нога, а при подъеме наоборот Конечно, это прошлый век! махнул Егор рукой. Другое дело, с модулем бионическим: внешний источник питания, три с лишним килограмма, надежный, уверенный, устойчивый электронный! чуть ли не по слогам с удовольствием произнес Егор. За семь лет на «сгибающейся палке» я почти привык ходить как пират Карибского моря. Мозг считал, что ходить можно только так, не иначе, и я уже не мог вспомнить, как ходят обычные люди. Первые шаги на бионическом мне дались трудно, как годовалому. Принцип ходьбы отличался от прежнего кардинально. Протез уже ненужно было ставить на пятку и строго следить за этим. Ставился на ступню с едва заметным углом, полным переносом веса на него, дальше шаг здоровой и толчок от земли пальцами протез. Вот, и вся любовь!.. Помню, через двадцать минут я уже ходил по залу без посторонней помощи. Но сложности, как уже говорил в подъеме и спуске по лестнице, в особенности, когда мозг не доверяет протезу. Чтобы спускаться переменным шагом, как это делаешь ты на родных ногах Егор невольно стал изображать руками ноги, те ведь были в аналогичных условиях, нужно пяткой встать на край ступеньки, за счет веса согнуть протез в колене и в этот момент здоровой ногой шагнуть вниз. Колено держит все тело и не дает упасть. С подъемом немного сложнее: перед ступенью нужно протезом взмахнуть назад, как бык копытом, протез сгибается, в этот момент заносишь его на ступень. Коленный модуль фиксируется в таком положении, помогая подняться и разогнуться, вместе с постановкой здоровой ноги выше Сейчас спуски и подъемы по лестнице, прогулки в горах и в лесу для меня не проблема, обхожусь без поддержки, если только не слишком крутой склон
Как ты все вытерпел? с сочувствием в голосе сказал Песков. Это же пиздецки тяжело и наверняка больно?!
Первые года два я практически не вылезал из госпиталей, если б не они, я бы убил себя гораздо раньше. Может быть, сразу, как только окреп. Но, потом смерился, привык, нашелся смысл уцепился за жену, как за спасительный круг, которую гнал от себя в надежде, что уйдет, а она осталась. Както договорились, что попробуем жить вместе ради сына. Последующие пятьсемь лет я жил вполне активной жизнью: перевелся в Москву, продолжил служить в спецназе, старался не отставать от братишек, занимался спортом, домашними делами, сыном Егор замолк, словно вспомнив чтото тяжелое, осекся, будто обжегся кипятком, глотнул остывшего чаю, вместе с этим, часто пил, думал, так притупить боль, жалел себя, требовал жалости к себе у жены, попусту изводил ее и сына, до тех пор, пока они от меня не ушли Ведь это не вся беда целиком когда ты с протезом даже с протезами ты все равно без ноги и руки: да вернулся, да с войны, да едва выжил, чудом уцелел, но, можно ли назвать это целым? выставил Егор протез. Беда остается в тебе, она никуда не уходит Она не заметна, ее не видно сразу, если ты не живешь с человеком бок о бок, потому что она здесь он поднес искусственный палец к виску, в голове. Со мной всегда это чувство, что я умер там в чертовой воронке Я этот подрыв внутри себя чувствую, как живет, а сам я умер Когда живешь с руками и ногами как устроено, привык и думаешь так будет всегда и вдруг жизнь без жалости забирает у тебя ногу или руку так не хочется расставаться со всем этим Это ведь очень трудно бороться каждый день со всем миром, с самим собой, с тем, что невозможно делать без руки или ноги или без того и другого сразу.
Блядь, мне этого даже не представить! сказал Виктор проникновенно.
Егору вдруг померещилось, будто он тянет Пескова взашей в воронку своей катастрофы.
Сейчас же ты в норме! жизнеутверждающе заявил Песок. Смотришься супер прикольно! Ты же выбрался?
Нет, Вить, не выбрался. Я оказался слабаком, не смог удержать эту силу. Я растратил ее на поиски загадочного тумблера, который, рассчитывал, разом отключит глубокое чувство безысходности и крушение прежней жизни Но, никакого тумблера не оказалось и дело было ни в нем
В чем тогда?
В семье, сказал Егор с горечью. В семье: в жене и сыне; моя сила была в них с самого начала. Я пренебрег этой силой. Я ее попросту проебал!
Где они теперь? осторожно спросил Витька, чувствуя, что ступает на чужую запретную территорию.
В Москве сказал Егор.
Так чего ты уехал от них?
Мы уже два года не вместе, сказал Егор, потеряв голос и закашлявшись как старик прокуренным горлом.
А хотел бы? прицепился Витька.
Больше жизни признался Бис так жалостливо, что Песков, какоето время назад ощутив излучаемую человеком напротив магическую силу при одном только упоминании о спецназе, вдруг увидел его ничтожность и уязвимость, будто выданная авансом ценность была вручена зазря и теперь он, Виктор, может совершенно законно и обоснованно забрать ее, лишить этого права и даже справиться с эти жалким калекойспецназовцем одной левой.
Так случается часто, что молодые люди, вроде Пескова, не всегда со зла, а в силу возраста и характера, неспособны иначе дифференцировать себя с обществом, кроме как установив свою собственную уникальность исключительно по факту вероятного доминирования или физического превосходства над другими, проще говоря, при помощи кулаков. Как и многие, Виктор Песков допускал это несознательно.
Так чего ты тут! понизив голос, сказал Витька, будто злясь.
Уже поздно Слишком долго я не считался с ними, считая семьей спецназ: «Это моя семья! говорил я. Другой семьи не будет!» так я думал. Знал, ведь, что прекрасно спецназ обойдется без меня и боялся, что я без него нет. Весь смысл моей кропотливой борьбы тогда заключался в службе в спецназе, в поддержке братишек, в преодолении себя ради того, чтобы вновь оказаться с ними на войне. А для чего мне это было нужно я ответить не мог Однажды в госпиталь приехала женщина, звали ее Мэри Бушуева. Солдатики, за ее кукольный вид и немного угловатую походку, прозвали Мэри Поппинс. Выглядела потрясающе, не хватало только шляпы и зонтика, чтобы летать. Она была первой и, наверное, до сих пор остается единственной женщиной в стране покорившей знаменитый НьюЙоркский марафон Помню: март, в Москве еще лежал снег, а в коридоре главного военного госпиталя Бурденко, какаято женщина вкусно так рассказывает, что в Зугдиди, это в Грузии, уже вовсю цветут цветы и мандарины Я тогда, лежал в палате, а у меня в голове запах цветущих мандариновых деревьев стоял так она вкусно рассказывала. Она могла без конца говорить о Грузии, о тамошних людях, их жизни, о грузинском гостеприимстве, ну, как любой о родной любимой земле Ты когданибудь был в Грузии?
Нет, никогда, покрутил головой Песков.
Я тоже Тогда у меня по Грузии слюни текли, как хотелось там оказаться, а с августа восьмого совсем перестал думать, какаято вина появилась необъяснимая Мэри была без одной ноги правой еще в детстве на какомто семейном празднике к ним во двор залетел грузовик и придавил ее к дому ногу отрезали; но я в жизни не встречал более счастливого и жизнерадостного человека. Она как живая розетка заряжала меня энергией, правда, ненадолго. После все равно возвращалась моя тянучая тоска Обо всем она говорила такими простыми словами, и я никак не мог взять в толк, как она это делала. О своей безграничной радости говорила: «я не умная женщина, поэтому мне все легко в жизни удается. Когда много думаешь, как начать, всегда находятся тысячи причин ничего не делать». О своем протезе говорила: мой протез«мерседес» Потом, она рассказала мне о марафоне и протезе, на котором я когданибудь смогу побежать буквально, бежать, сказала она Затем ко мне пришло осознание, что жизнь, которую я жил, направленная на защиту Отечества, закончилась. Если ты военный твое предназначение воевать. Быть спецназовцем с оговоркой «годен с ограничениями», сидеть в штабе меня не устраивало, и я принял решение об увольнении. Просто понял, что все, что я мог отдать Родине, я отдал. Пришло время подумать о своей настоящей семье, но к тому моменту от семьи уже мало что осталось.
А эта, твоя Мэри, симпотная?
Она была замужем, догадался Бис в чем дело. Вышла уже без ноги
Не, ну, а что? сказал Витька. Я тут, в «инсте» видел телочку глазки, реснички, губки, как у уточки, сисечки, попка, ну, просто огонь! Витька шумно втянул воздух ртом, «подобрав» распущенные слюни, которых не было, тоже протез ноги, но красивый почти как твой, но посочнее цветом как «Феррари»! Я после знакомства с тобой обращаю на таких людей внимание, да!.. Короче, я б ей вдул! признался Витька. Реально! Ну, чего ты так смотришь?
На лице Биса застыло изумление, будто он подавился рыбьей костью.
Бля, у тебя лицо, когда ты так как у маньяка! Правильно, тебе телки не дают! И я б не дал, а вот ей с протезом реально бы вдул!
Дурак, ты, Витька! Ой, дурак! Двадцать три года и такой, блядь, дурень?! смеясь одними уголками рта, сказал Егор. В твоем возрасте я уже ротой командовал, два ранения получил, у меня жена и сын были снова вспомнил Егор, а у тебя одно на уме?!
Ты потому несчастный такой, что все у тебя в прошедшем времени! сказал в ответ Песок. А у меня, в будущем! Как раз к мои тридцати шести! И то не все, всего не надо: командовать не мое, ранения спасибо, ни к чему В двадцать три у меня план: вдоволь натрахаться!
Давайдавай, геройосво осеменитель!
Это, может, патология какаято, Егор? осторожно спросил Песков. Протез меня теперь не сильно смущает! Даже наоборот