Ходаренок и Абулайсов переглянулись, Медведчук пожал плечами.
Зачем генералу просить за калеку? произнес комбат, размышляя вслух. В чем причина? Я обязан за ним приглядывать?
Нет! Конечно, нет, как мог старался развеять сомнения Константин.
Получалось у фээсбэшника довольно плохо, но было заметно и то, что переживания комбата не были связаны с трудностями, предстоящими бойцу без руки. Однорукий сам по себе был помехой, поэтому Ходаренок был безразличен, и тем не менее комбат попытался узреть в вынужденной просьбе фээсбэшника Константина и пока неизвестного важного генерала свой собственный возможный интерес.
Ну, согласись, продолжал настаивать Константин, сегодня важен каждый штык, а первоклассный сапер по любому пригодится? В конце концов, на тебе никакой ответственности. Откровенных «колхозников» набираем, а этот элита российской армии
Ладно, ничего не придумав, согласился комбат, присылай. Решим. Ходаренок отключил связь и вопросительно уставился на ротных, еще мгновение раздумывая над единолично принятым решением. Какие еще есть насущные проблемы?
Гуманитарка неделю как пришла надо бы людей переодеть. А то ходят как бомжи кто в джинсах, кто в чем пожаловался Медведчук. И карантин пора распределить кухня жалуется, что не справляются.
Игорь, зампотылу задачу уже получил «шмот» из «мосвоенторга» в первую очередь выдаем подразделениям боевого обеспечения и на «опорники». Что касается карантина завтра еще одна партия из Ростова придет, тогда и переоденем, и распределим.
А «экип»? спросил Абулайсов. Ну, там, наколенникиналокотники?
Я же сказал: зампотылу сделает расчет по экипировке и «броне» все получите начал комбат и осекся. Блин, Иса, сиди уже с деланной строгостью сказал Ходаренок. Какие тебе наколенники? Аренду с торгашей на рынке выпрашивать на коленях будешь?
Зачем так говоришь, командир? запротестовал Иса с остервенением, сжав челюсти так, что губы стали как две белые нитки. Никогда осетины не стояли на коленях! Если так, мы первые пришли воевать за братский народ, а как наколенники значит, нам получать не нужно?! Начнется война настоящая, все понадобиться: наколенники, налокотники, разгрузки я точно вам говорю. Всем местным тяжело придется, знаю, потому что еще воевать не умеют У нас опыт! Особенно, кто из Южной Осетии. У нас война не только в августе восьмого была, коекто двадцать лет с Грузией воевал. Опять же, мыосетины прирожденные войны! Надо тоже не забывать Кавказ всетаки своя специфика у нас есть! Если я говорю: осетинской роте нужен «экип», значит, нужен, и точка!
Все, Иса, все. Не кипятись. Получишь свой «экип», недовольно отмахнулся комбат. Что еще у нас?
На КПП журналисты листая блокнот, сказал Медведчук, пропустив мимо ушей монолог пылкого осетина, просят об интервью, закончил он, так и не найдя нужной записи.
Никаких интервью, не раздумывая отрезал комбат. Их и без нас есть кому давать. От популярности на войне одни проблемы и в конце дырка в голове.
Переброска добровольцев из Ростова на Донбасс проходила небольшими командами через пограничный переход на Успенке по уже отлаженной схеме, которую бывшие «армейцы» между собой прозвали просто «пешими на машинах». Пешеходов на границе пропускали на всех погранпереходах, но не везде и не всегда этот способ был удобен. Пригородные автобусы с обеих сторон границы ходили исключительно на Успенку нечасто, не всегда стыковались с рейсами следующие вглубь прифронтовой территории и втиснуться в них было весьма непросто. По другим существующим направлениям междугороднего сообщения ситуация обстояла и того хуже. Так что пешие переходы границы имели смысл только в тех случаях, когда на другой стороне добровольцев встречали ополченцы на транспорте. От того и прозвали «пешими на машинах». Добираться до места назначения подобным способом для Егора было не в новинку, все равно что из Моздока в Грозный.
Из Ростова выезжали в девятом часу несмотря на то, что прибыть на сборный пункт велели к шести утра. Подогнали полуживой ПАЗ как представилось Егору весьма схожего с ним состояния искалеченного и едва уцелевшего в ходе эксплуатации, с ресурсом хода в одну сторону. Егор решил, что собрали его в последний путь без болтов и гаек с надеждой и богом на устах.
Когда за окном закончился Ростов и в автобусе в одночасье поутихли пьяные пересуды новобранцев, стало уныло и так скверно будто автобус вез уже умерших людей в преисподнюю. Только минуту назад они храбрились и были горды собой, а спустя это самое время скрючились в сиденьях, сложив головы на грудь, и дурно пахли. Вся суть пьяной русской натуры была такова: пока пьян смел и отважен, а протрезвел виноват и покорен.
Бесцельно уставившись в окно, Егор провожал взглядом и Ростов, и грязный пригород, и редкие неразрушенные села с домами по пояс в земле, и овраги, и деревья, и свою прежнюю неудачно сложенную жизнь.
Что Егор знал о месте, в которое направлялся? Практически ничего. Не особенно и желал знать, имея вполне ясную и понятную цель. Чем может завлекать или беспокоить место, в котором решительно собираешься умереть? Ну, не природой же?
Почти миллионный Донецк, именуемый шахтерской столицей и с недавних пор претендовавший на звание центра паломничества для разношерстного люда, в том числе ехавшего в одном автобусе с Егором, представлялся ему теми, кто промышлял разбоями и грабежом, а в теперешней ситуации мародерством и другими способами наживы, и лимоновскими нацболами защитниками «русского мира» и разжигателями «русской весны», и идеологическими оппортунистами с идеями о нерушимой дружбе братских народов, и бывшими «афганцами» и «чеченцами» недовоевавшими в последних локальных войнах, и безработными люмпенами и маргиналами группирующимися в уже бывавшие в этих местах махновские отряды, но теперь под видом лжеказачества, и чего греха таить, скрывающимися от российского правосудия уголовниками и убийцами И вот теперь самоубийцами в лице Егора.
Ни то чтобы Егор решил во что бы то ни стало безвольно умереть в первом же бою, просто был готов к такому повороту событий и это его ничуть не пугало. Наоборот, именно такого исхода жизни он ждал. Ничего, если вдруг выйдет не совсем геройски, прежде решил он, главное не бессмысленно; все лучше, чем в петле из колготок на радиаторе.
Егор всматривался в малознакомые лица, казалось, окаменевшие ото сна, с жутковато отвисшими челюстями и бессознательно кивающими на ухабах. Вроде, как соглашающимися с его представлениями.
Донецк в мае две тысячи четырнадцатого года для большинства весьма сомнительных туристов был интересен исключительно по причине развернувшегося военного противостояния именуемого с одной стороны как борьба за государственную самостоятельность и последующее присоединение к России, с другой как АТО, причинами которой явилось вторжение российских вооруженных группировок на восток Украины.
Трудно было не понять, как понимал Егор, что с обеих сторон усматривается политика двойных стандартов в вопросе украинороссийского конфликта, где действия российских войск в Крыму, а следом и на востоке Украины расценивались не иначе как вторжение на чужую территорию, а не террористическими актами. Но на законодательном уровне Украина не была готова к признанию российской агрессии как войны. Иначе в этом случае ей, как независимому государству, требовалось прибегнуть либо к полномасштабному континентальному вооруженному столкновению, либо к капитуляции. Ни первое, ни второе не гарантировано Украине сохранение ее целостности и государственности, не говоря уже о независимости. Для объявления России войны было мало иметь небоеспособную, но патриотически настроенную армию, сомнительное дипломатическое превосходство и международную поддержку. Так что такой политический маневр, как АТО вынужденный механизм противодействия, тактику и стратегию которого тяжело донести до собственного народа, который почемуто всегда готов умереть ради священной цели. И с той стороны, и с этой российской. При том, что Россия в подобных войнах не была заинтересована куда больше мало что ли их уже было. Но кому из сидящих сейчас в ПАЗике это было важно?
Таким как Егор, здесь, в Донецке, были рады, ибо пришлые из российских глубинок вставали под знамена Новороссии, а значит, становились ее защитникам. Защитниками города по границе которого проходила линия фронта и который пока никого не шокировал видом руин и воронок от снарядов, следами бомбежек и обстрелов, для созерцания которых пришлось бы ехать на трамвае куданибудь на окраину, но имевшего в обозримом будущем все шансы стать похожим на Грозный времен чеченской войны.
Этим же вечером в батальоне все тайное стало явным скрыть отсутствие ноги при отсутствующей руке было делом невыполнимым, и Егор знал, что это неизбежно вскроется. Да и ни к чему было подобное лукавство пытаться сохранить в тайне подобные обстоятельства; поставленную перед собой задачу Егор решил он оказался там, куда так стремился и пока что находился под протекцией, пусть и бывшего, но генерала. А генерал есть генерал, для людей военных чтото да значит
В казарме Егор в одночасье был окружен неожиданным и искренним вниманием ополченцев; в штабе тоже рассыпались украшающими эпитетами.
Блядь! Как полчеловека?! выплюнул из себя Ходаренок, на лице которого даже усы воспротивились услышанному. Полчеловека приехало на войну?! он размашисто подвесил ладонь в воздухе и, не найдя на что обрушить возмущение, смахнул в пустоту за спиной. Какому долбоебу в голову такое пришло?
Это за кого от генерала звонили уточнил Иса.
Какая к черту разница от кого звонили! Надо было додуматься калеку прислать! басовито произнес комбат и набросился на Абулайсова со словами. Потвоему, генерал долбаеб?
Я же так не сказал! возмутился Иса. Я вообще умных генералов никогда не встречал!
Только долбаебов! пробурчал ктото из присутствующих, так, что все услышали.
Кабинет по самый потолок залило раскатистым смехом.
Вообще в глаза не видел! не понял Иса всеобщего восторга.
Где он мог их увидеть в горах Осетии?
Э?! Ты нормальный? Я из Беслана там нет гор!
Ты про Абхазию так не скажи! предупредил Абга Цагурия с позывным «Абхаз».
Высмеивание подобного толка в этой среде было делом привычным, но не для всех и уж точно не в характере абхаза Цагурия, ни по этическим соображениям, ни в силу этнической солидарности с Абулайсовым. Он вообще не имел такую склонность и всячески презирал подобные выходки в отношении любой национальности.
К высказываниям того же Исы, вроде тех, что вовремя осетино-ингушского конфликта осетины были настолько сильны, что сдерживали себя, дабы атакуя не смести ингушей с их земли в Туркменистан, почему-то упуская из вида, что их разделяли Чечня, Дагестан и Каспийское море, Абга также относился негативно и натужно. И мог при иных обстоятельствах выбить подобную блажь из головы любого своими рукам, имевшими поразительное сходство с десятилетними деревьями, вывернутыми из земли с корнями.
Глеб! Кулемин! Ты чему радуешься? влез в перепалку Ходаренок.
Василич, а чего сразу я? исхитрился Кулемин. Я что, один радуюсь, что ли?
Погромче любого будет! перекрикивая гвалт, улыбнулся комбат.
Уткнувшись лицами в широкие ладони, Котов и Жорин, казалось, уминали остатки смеха прямо из них. Комбат и сам едва сдерживался.
Ладно, шутки в сторону. С утра жду калеку у себя: Жорин представишь.
Жорин выдернул голову из ладоней с совершенно круглыми глазами на красном лице и распрямился.
Я? прокашлялся он. Почему я?
Смеха стало еще больше.
Никого не задерживаю. Все свободны, скомандовал комбат.
Казарма батальона, включая карантинную роту, где новобранцы ожидали своего распределения по подразделениям, располагалась в четырехэтажном административном здании. Чтобы не бросаться в глаза, Егор занял свободную койку в дальнем углу. Светильников здесь не хватало, но зато было окно. Правда Егор засомневался, что оно выручит днем, когда две трети его было заложено мешками с песком и подготовлено для ведения обороны. Успокаивало одно это перевалочное место, карантин, а значит пробудут они здесь не долго.
Проснулся Егор рано. Достал из ручной клади бионический протез руки, а активный тяговый, что висел на спинке кровати, запихнул в рюкзак. Предстоящее знакомство с командиром батальона волновало, хотя еще с вечера Егор решил не возьмут, найдет другой отряд. Приладив протез на место, проверил питание, проверил настройки, проверил хват вдруг придется здороваться за руку. Стоило сразу показать он не беспомощный человек, хотя, снаряжайся он на глазах окружающих именно так бы и приняли. Прилаживая протез из углеродного волокна на место правой ноги, Егор опрокинул рюкзак, из которого торчал сменный беговой протез с длинной карбоновой дугой на конце, нечаянно разбудив соседа. Завороженный зрелищем, тот вопросительно наблюдал за происходящим, потирая хмурых ото сна глаза.
Егор не помнил его имени слишком много было с вечера ротозеев.
Он размял культю, проверил синтетическую манжету, вдруг услышав:
Мы вчера познакомились, Виктор. Песков. Можно просто, Песок, протянул он из-под одеяла руку. Может, помощь нужна?
Егор протянул в ответ проверить рукопожатие.
Песков, с настороженностью собаки, которую кормят чужие руки, пожал стальную кисть протеза.
Я помню, соврал Егор. Меня зовут Егор. Спасибо, помощь не требуется.
Прям, как у Терминатора! не мог промолчать Виктор. Круто! А ты чего так рано? посыпалось из его прокисшего рта. А это, что за клюшка? кивнул он на беговой протез.
Сменная нога. Для другого случая, пояснил Егор, осознав, что не расположен к беседе, не потому что собеседник ему чем-то неприятен или незнаком, а потому что день из-за предстоящей встречи с комбатом, обещал быть трудным, совсем не то, чем вчера. К тому же зверски хотелось есть, но ничего съестного у Егора не осталось, а голод разговорами не унять.
Виктор разглядывал ногу-протез, смущаясь своего вида куда больше, нежели Егор, всякий раз встречаясь с ним взглядом. Егор к стальной ноге давно привык; а Виктор, очевидно, видел протез впервые.
Удобный? снова спросил Песков.
Родная нога была куда удобней.
Протез огонь! Никогда таких не встречал, признался Песков. Сто пудов импортный?
Да. Протез американский.
Подперев голову рукой, Песков многозначительно замолк стараясь припомнить, но так и не вспомнил, где на воображаемом глобусе находилась Америка. С любопытством следя за манипуляциями Егора и его железной руки, наконец, сказал:
Вот они денег стоят, наверное?
Как хорошая немецкая иномарка, неконкретно ответил Егор.
Забавно: протезы американские, а стоят как немецкие?
Цифр не скажу протезы достались в подарок. А вот обслуживание точно сумасшедших денег стоит.
Нихуяси, кто ж такие подарки делает? Мне б так!
Американские коллеги сказал Егор, и тут же добавил. Лучше жить без подобных презентов.
Хочешь горячего чаю? неожиданно предложил Песков, окончательно пробудившись и усевшись на скрипучей кровати, как птица на жердь.
Есть чайник?
Небольшой термос, уточнил Песков. Организм я молодой, встаю по ночам, пожрать объяснил он. Дома так делал. Пожрать, конечно, нету, но, тут и кипятку будешь рад.
Соглашаясь, Егор кивнул.
Я из Воронежа. А ты? получил Егор в руки чашку вместе с вопросом.
Москва.
Никогда не слыхал А где это? неожиданно признался Виктор, казалось, искренне, но тут же расплылся в шутливой улыбке. Шутка такая!
Егор улыбнулся сквозь парящую чашку.
Я здесь уже третьи сутки. Думал, день-два и сменим локацию. Ни шиша! Смерть, как надоело ждать пора бы уже на передовую!
А лет тебе сколько? спросил наконец Егор.
Двадцать три, подул в свою Песков. А что? А тебе?
Егор внезапно осознал, что новый сосед, несмотря на отзывчивость и доброжелательность, был навязчивым прилипалой, как некоторые люди, и уже изрядно утомил. А может, препятствием была чрезмерная, как непреодолимая пропасть, разница в возрасте, на дне которой лежала разбитая вдребезги опытность жизни Егора и разочарование в ней.