Алекс, окликает его Рут. Она чуть приподнимается из-за столика, складывая пальцы правой руки в приветственном жесте.
Он находит ее глазами, и лицо его светлеет. Она снова опускается на стул и смотрит, как он, широко улыбаясь, пробирается к ней сквозь толпу.
Фу, ну и тягомотина! Алекс падает на стул напротив нее. Смотрит на свои наручные часы. Прости, дорогая, раньше уйти не мог. Он берет бокал Рут и, сделав большой глоток, одобрительно произносит: Хорошее. Соаве?
Она кивает, наблюдая, как он задирает свой бежевый джемпер, под которым на нем серая футболка, немного влажная под мышками. Пока он стягивает джемпер через голову, она вдыхает его запах. От него пахнет стиральным порошком, теплом и свежестью.
Я заказала бокал. Не знала, захочешь ли ты остаться.
Алекс пододвигает к себе меню и начинает листать его, изучая.
Выпьем здесь бутылочку, потом к тебе? спрашивает он. Совсем допоздна задержаться я не могу, но и спешки никакой нет. У нее посиделки с сестрой.
Рут оглядывается через плечо. Все еще никак не привыкнет к тому, что они сидят вдвоем в людном месте, совсем недалеко от его жены и спящих детей.
Сначала их свидания проходили в условиях полнейшей секретности. Где-нибудь на улице, в запертом туалете на вечеринке, в роскошном номере отеля, в ее наскоро прибранной квартире, в ресторане среди иностранцев. Но с недавнего времени они перестали так осторожничать, решив, что всегда можно выдать свидание за случайную встречу.
Иногда, просыпаясь по утрам, она ужасается: они же ведут себя как подростки, прячутся, хитрят. При этом она не настолько ослеплена страстью, чтобы не понимать: свидания украдкой усиливают остроту ощущений. Она никому о нем не рассказывала. Так непохоже на нее. В неведении пребывали даже те, с кем обычно она делилась самыми непристойными подробностями своих любовных похождений. Ей хотелось уберечь то, что есть между ней и Алексом. И совершенно не хотелось, чтобы кто-то, как бывает в таких случаях, насмешливо закатывал глаза, донимал ее якобы добрыми подколками, указывал на его недостатки, пусть даже «для ее же блага», и уж тем более выражал свое возмущение из-за его семейного положения. Она стремилась сохранить свежесть взаимного влечения. Мнение посторонних непременно разрушило бы идиллию.
У меня ничего нет на ужин.
Значит, бутылку здесь, потом к тебе, решительно кивнул он. Я не есть к тебе прихожу.
Позже они до последнего будут валяться вместе в ее постели, а по дороге домой на велосипеде он заскочит в местный супермаркет и купит себе сэндвич. Жалкая замена ужину из трех блюд, которым, как уверена его жена, он наслаждался в компании «норвежского гостя».
Где ты как бы находишься сегодня вечером?
Какая разница? Я с тобой. Давай поговорим о тебе, это куда интереснее.
Алекс кладет меню на стол и, не отводя взгляда от ее лица, вскидывает руку, привлекая внимание официантки. Заказывает апельсиновое вино.
Оно вовсе не из апельсинов, называется так из-за цвета. Видишь? Алекс держит бокал над свечой, чтобы пламя озаряло янтарную жидкость. Такой цвет получается в результате ферментации виноградного сока вместе с кожурой.
Вино не сразу производит на нее должное впечатление. Оно одновременно душистое, терпкое и слегка игристое, чем-то напоминает вкус фруктового салата, который долго хранили во вздувшемся пластиковом контейнере. Но, пока они с Алексом беседуют и он расспрашивает ее о работе, смеется над ее рассказом об утренней поездке в электричке (кроме нее во всем вагоне была лишь одна пожилая супружеская чета, и старики почему-то решили сесть за один с ней столик, и только оголтелое упрямство помешало ей пересесть на другое место, в результате она целый час тряслась в поезде с зажатой ногой), Рут начинает понимать, что этот необычный ферментированный сок все-таки воздействует на ее чувства и способность мыслить здраво.
Он не целует ее, пока они вместе с его велосипедом не садятся в черное такси, направляясь на юг, в Дептфорд, в ее квартиру. Каждый раз, когда они целуются, Рут переживает три фазы: изумление (Зачем этому мужчине целовать такую женщину, как она?), утрату чувства реальности (Это ее рука или его? Они в машине? Какой сейчас год?), чисто животное вожделение. До знакомства с ним она редко позволяла себе растворяться в чувствах. Теперь ей плевать, что на них кто-то смотрит, плевать на возможные последствия. Она хочет одного быть с ним, как можно скорее, со всем исступлением страсти. Сила этого чувства поражает ее каждый раз, когда они встречаются, каждый раз, когда его губы касаются ее губ.
Они у нее дома. Он сидит на краю кровати, натягивает футболку. Пресыщенная, она лежит на спине, влажные простыни сбились у нее в ногах.
Когда мы снова увидимся? Пальцем она проводит по кромке ремня на его джинсах, из-под которых выглядывает край трусов.
Вздохнув, он ложится на подушку рядом с ней, гладит ее по щеке, взглядом впитывая каждую черточку ее лица. Говорит:
Я уйду от Сары. Так уже нельзя. Я должен уйти от нее.
Прежде об уходе от жены он не заикался. Рут замирает, задерживает дыхание, боясь всколыхнуть неподвижный воздух.
Ты примешь меня? спрашивает он.
Она зарывается пальцами в кудри на его макушке, приближает к нему свое лицо, нежно кусает его за левое ухо и шепчет:
Да. Да.
3
Рут сидит, привалившись спиной к киту. Каждая косточка в ее теле ноет от изнеможения. Закрывая глаза, она чувствует, как проваливается в сон, но потом толчок, и она вспоминает: вряд ли теперь она когда-нибудь сможет заснуть.
Жаль. Она всегда любила поспать.
Она поднимает усталые веки и понимает, что не одна. У своих ног на песке она видит ботинки мужчины. Она и забыла, что он рядом. Глаза все еще жжет от слез. Она обращает на него взгляд. Высокий, плечистый, широкоскулый, с бритой головой. Грудь и руки в татуировках, выглядывающих из-под футболки.
Ник смотрит на женщину. Груда конечностей на песке. На верхней губе слизь. Она вытирает рот краем футболки, обнажая мягкий округлый живот. На пупке отметина от пирсинга.
Он отводит глаза, подходит к киту и кладет на него руки. Кожа под его ладонями еще теплая напоминание о том, что эта жизнь только-только угасла. Ему становится грустно.
Кит лежит здесь несколько дней. Он убирает руки с животного и вытирает их о джинсы. Мучительная смерть. Им предназначено жить в воде.
Я просто пыталась сделать хоть что-нибудь, вздыхает Рут. Чувствую себя совершенно беспомощной.
Не вы одна.
Рут охватывает гнев.
Почему ему позволили умереть? Почему сюда не сбежался народ, чтобы помочь? Я думала, здесь все любят китов. Думала, их считают священными животными!
Мужчина фыркает. Его фырканье можно было бы принять за смех, если бы не выражение его лица.
Ну-ну. Н-да. Полагаю, народ посмотрел новости, посоветовался с предками и решил, что надвигающийся апокалипсис важнее.
Рут краснеет от смущения. Она его оскорбила.
Простите, извиняется она, глядя прямо в глаза мужчине.
Тот кивает и отводит взгляд.
Давно вы в Новой Зеландии?
Со Дня подарков [1].
А-а. Он потирает рукой бритую голову. Сочувствую.
Рут смотрит на своего случайного знакомца. Он не намного старше нее ему, должно быть, едва за сорок. И он тоже выглядит усталым и печальным.
Что передают в новостях? Вы упомянули новости.
Вопрос времени, говорят.
Ник садится на песок рядом с женщиной. К запаху, исходящему от кита, примешивается запах ее пота. Не неприятный.
Он достает мешочек с табаком, бумагу, сморщенный комок марихуаны и принимается скручивать сигарету.
Не возражаете? Он приподнимает мешочек с табаком.
Да пожалуйста, улыбается Рут. Раньше она такого не делала. И ее это устраивает. Можете и меня угостить. Почему бы и нет. Почему бы не отключиться под кайфом?
Из двух листиков бумаги Ник аккуратно скручивает сигарету в форме буквы «Т», сделав фильтр из боковины картонной пачки.
Они сидят в молчании, наблюдая, как небо приобретает все более насыщенный розовый цвет.
Это было бы красиво, она показывает на алеющее небо, если бы это был не сами знаете конец.
Он прикуривает сигарету.
Да, жуть.
Не то слово.
Он протягивает ей сигарету, она берет ее, глубоко затягивается, задерживает во рту дым и затем выдыхает.
В Англии есть поговорка: «Если небо красно к вечеру, моряку бояться нечего». Она прыскает.
Ник забирает у нее сигарету.
Ну, моряки, по крайней мере, счастливы.
Ее смех перерастает в гортанный хохот, и Ник, сам того не желая, невольно подхватывает его.
Рут расслабилась, горе притупилось. Последние дни боль она носила как мантию. Сигарета с марихуаной несколько уняла ее, теперь воздействие земного притяжения ощущалось чуть меньше.
Сейчас, когда все силы не уходят на то, чтобы не поддаваться отчаянию, она позволяет себе пойти на поводу у любопытства.
Вы не хотите быть со своей семьей?
Ник проводит ладонью по щетине на голове и сквозь сомкнутые губы выпускает ровную струю дыма.
У меня никого из родных не осталось. Впрочем, в этом я не одинок, так ведь?
Пожалуй.
Он предлагает ей сделать последнюю затяжку, но Рут отказывается. Они сидят и слушают плеск волн.
Кстати, меня зовут Ник.
Рут.
Она смотрит на тушу кита, которая лежит рядом с ними. Та похожа на огромный камень, словно выросший из песка на берегу во время давнего землетрясения, изменившего рельеф планеты. Или на метеор, врезавшийся в песок при падении, на один из многих, что некогда дождем сыпались на землю, заставляя динозавров искать укрытия.
Думаете, кит понимал, что он умирает?
Да кто ж его знает.
Ник зарывает окурок в песке и смотрит на небо.
Вам страшно?
Конечно. А вам разве нет?
Как будто не осознаю полностью. Кажется, сюр какой-то. Думал, люди придут спасать кита. Хотел сделать снимки. Потом продать их кому-нибудь. А тут никого. Тогда-то до меня и дошло. Это конец. Думал, буду тут один с китом.
А тут еще я нарисовалась.
Выходит, что так.
Он начинает пофыркивать: снова смеется.
Вы чего?
Да вспомнил, как вы со своим контейнером бегали туда-сюда, расплескивая воду. Сам не знаю, зачем с вами заговорил Другой не стал бы.
Рут со стоном закрывает лицо руками. Если б кто-то сказал ей, что при таких обстоятельствах можно испытывать стыд или смущение, она рассмеялась бы этому человеку в лицо. Но, увы, никуда не денешься: она сгорает от стыда.
Нет, вы правы. Я понимаю. Просто смешно было.
Ник встает и кладет ладони на кита.
Теплый еще.
Он обходит Рут и идет к голове животного. Бережно обеими руками опускает веко на его глазу.
Величественный зверь.
Больше, чем пара двухэтажных автобусов.
Ник поворачивается и идет к своему пикапу. Открывает дверцу, достает что-то из него. Когда он захлопывает дверцу, Рут видит, что на шее у него висит фотоаппарат. Он подносит его к лицу и нацеливает объектив прямо на Рут. Она чувствует на себе его взгляд. В животе у нее екает, хотя она уверена, что это фото вряд ли кто-то увидит. До нее доносится щелчок затвора. Щеки вспыхивают румянцем.
Вы меня фотографируете?
Ник опускает камеру, показывая глаза.
Да. Вас вместе с китом. Это
Ему никогда не удавалось внятно объяснить, почему он делает те или иные снимки. Просто знает, что должен это сфотографировать. Свои объекты он выбирает не глазами. Это происходит на уровне чувств, ощущений. Бывает, воздух какой-то особенный, или свет, или атмосфера беседы. Случается, он чем-нибудь занимается, чем-то абсолютно обыденным, и вдруг хватается за фотокамеру. На этом и была построена вся его карьера фотографа.
Ник подходит к Рут и, присев на корточки, показывает ей дисплей своего цифрового фотоаппарата.
Вот, смотрите.
Рут моргает, стараясь сосредоточить взгляд на экране.
В кадре четко видна только голова кита. Вся остальная туша утопает в розовом сиянии. Сама Рут там же, где сейчас, рядом с гигантским плавником кита, смотрит прямо в объектив. Выглядит она изнуренной, но, как ни странно, производит интересное впечатление.
Фотография восхитительна.
Вы отличный фотограф.
Более или менее.
Он снова подносит камеру к лицу. Щелкает затвор, запечатлевая ее лицо крупным планом. Ник встает и идет к рылу кита, ритмично щелкая фотоаппаратом, потом фотографирует темнеющее небо.
Рут замечает, что дрожит. Солнце почти полностью скрылось, холодает. Она поднимается с песка. Спина и ноги ноют от усталости. Кожа на плечах натянулась и горит, хотя сама она мерзнет. Рут достает из рюкзака тонкий свитер, надевает его. Протащив голову через горловину, она замечает, что Ник снова держит ее в объективе, и вскидывает руки, заслоняя лицо.
Извините, но у вас очень интересное лицо. Он опускает фотоаппарат.
У меня очень усталое лицо.
Он грузно садится на песок рядом с ней. Рут перекладывает рюкзак.
Потому и интересное. Спать будете?
Вряд ли. А вы?
Нет. Лучше еще один косячок выкурю. Составите компанию?
Рут улыбается ему, и он достает из кармана мешочек с табаком. Поджимает ноги по-турецки и смотрит на кита, на море справа от них.
Она кладет руку ему на плечо, и он цепенеет.
Опираясь на него, постанывая, Рут с трудом опускается на землю.
Сворачивая сигарету, он все еще ощущает на плече отпечаток ее холодной ладони.
4
Рут идет по улице в горку, тащит за собой тяжелый чемодан. Руки в перчатках потеют от напряжения. Впереди она видит Фрэн. Та, прислонившись к капоту автомобиля, что-то смотрит в телефоне. Увлеченная своим занятием, она даже не замечает приближения подруги, хотя колесики чемодана громко дребезжат по неровному тротуару. Рут наблюдает, как Фрэн склоняет голову набок, надувает губы или морщится, оценивая то, что видит в телефоне, и проводит пальцем по экрану в одну или другую сторону. Руки ее оголены, рукава футболки подвернуты до самых плеч.
Пальто надень, чокнутая!
Голос Рут отчетливо разносится в зимнем воздухе. Фрэн поднимает глаза от телефона и сдвигает на лоб солнечные очки.
Это ты чокнутая. Я по твоей милости спала всего три часа.
Рут смеется в ответ.
Значит, хорошо гульнули? Преодолев с чемоданом последние шесть метров, она останавливается рядом с кабриолетом.
Не то слово, подруга!
Они обнимаются. Рут улавливает запах перегара, который не заглушили ни зубная паста, ни духи, хоть Фрэн и пользуется духами с очень густым ароматом. Обычно, услышав его, Рут всегда оглядывается по сторонам, ожидая увидеть поблизости подругу.
Фрэн смотрит на ее багаж.
А ты, я вижу, налегке. Она с трудом поднимает чемодан в багажник машины. Что у тебя там? Твой бывший?
В последние годы поездка домой для Рут такое же событие, как и само Рождество.
Плейлист они составляли вместе: Мэрайя Кэри, Крис Ри, Эрта Китт, и, выехав на шоссе А406, обе с удовольствием подпевают. Но, когда выруливают на автостраду М11, уменьшают громкость и спорят о том, зачем Рут включила в список The Pogues.
Нет, в самом деле. Не понимаю!
А ты попытайся!
Фрэн подмигивает и отпивает кофе, который Рут купила ей на заправке.
Последние двадцать миль Рут сомневается, разумно ли было садиться в машину к Фрэн: та почти не касается руля, в одной руке у нее кофе, другой она яростно жестикулирует и при этом еще умудряется, не сбавляя скорости, обгонять грузовики. Рут постоянно напоминает подруге, чтобы та смотрела на дорогу, но Фрэн не терпится поделиться с ней ужасами пережитого вечера.
Начало было вообще абзац. Нас рассадили не по отделам, и я оказалась за столом среди незнакомых людей. Моя соседка разговаривала с закрытыми глазами. Блин, как же это раздражало!
У нас на работе есть один парень. Так вот он всегда смеется, когда что-то говорит. Я ему: «Все нормально, Бен?» а он: «Ха, да, ха, отлично, ха-ха». С ума можно сойти.