Вот твои железяки в небезызвестном тебе сундучке, грустно сказал Гена. Вот и ключ к нему.
Даже так? Вот спасибо. Это мне как нельзя более кстати, обрадовался Леонид Палыч и, взяв из рук сына сундучок, направился к калитке.
Папа, остановил его Гена.
Что, сын? спросил Леонид Палыч дрогнувшим голосом.
Как было хорошо, когда все мы жили вместе, единой семьей! грустно сказал Гена.
Все течет, сынок, все изменяется. К сожалению, прошлое невозвратимо, а будущее сокрыто от нас, сказал Калинич, покачав головой.
Папа, а мама говорит, что ей без тебя гораздо хуже, чем было с тобой. Она бы не прочь забыть все прошлые неурядицы и снова воссоединить семью.
Нет, сынок. Разбитую вазу не склеишь, как говорят китайцы. Видит Бог, я всеми силами стремился сберечь семью, но безрезультатно. А теперь в наших отношениях произошли необратимые изменения. Я никого ни в чем не виню, ни на кого не держу зла, никого не осуждаю. Прости за все, в чем виноват. Так уж, видимо, было Богу угодно, сказал Калинич, с трудом удерживаясь от слез. Ну, пока, сын. Связь по телефону.
До встречи, папа, ответил Гена и кинулся к отцу на шею, как когда-то в детстве, когда провожал его в длительные командировки.
Они поцеловались, и Калинич, еще раз взглянув на сына, вышел за калитку.
Генчик, ты бы петли калитки смазал. Скрипит-ворчит, как злая старуха, сказал он на прощанье.
Обязательно смажу, папа. Прямо сейчас вот только тебя провожу, широко улыбаясь, пообещал Гена.
Леонид Палыч положил сундучок в багажник, завел машину и, кивнув на прощанье сыну, рванул с места.
Он ехал, плача, как ребенок, даже не утирая слез. Выехав за ворота садового товарищества и проехав с километр, он, наконец, овладел собой, утер слезы и остановился на обочине.
Калинич вышел из машины, открыл багажник, достал сундучок и поставил на бордюр. С трудом открыв заржавленный замок, он поднял крышку и выбросил в кювет половину совершенно ненужного хлама. Осмотревшись не наблюдает ли кто за ним Калинич достал из-под сиденья разобранный репликатор, уложил его детали вперемешку со старым хламом, закрыл крышку сундучка, продел в петлю дужку ржавого замка и защелкнул его. Водворив сундук на прежнее место в багажник, Калинич снова «с ветерком» помчал по трассе. Через сорок минут он свернул на проселочную дорогу и не спеша поехал в направлении, указанном стрелкой с надписью «Село Осокоры».
Калинич заглушил мотор у окон добротного каменного дома, обнесенного высоким глухим забором, и дал протяжный сигнал. Во дворе залаяла собака, но никто не вышел. Через пять минут он еще посигналил. За воротами послышалась возня и брюзжащий стариковский голос:
Слышу. Слышу. Терпение. В будку, Султан! В будку, я сказал!
Загромыхали крюки и засовы. Открылась добротная, как и вся усадьба, калитка, из-за которой все тот же голос пробурчал:
Я же в саду на стремянке работаю. Чуть не свалился с нее спешил так!
В открывшемся проеме появился пожилой мужчина в широкополой соломенной шляпе, грубой полотняной рубахе и с пышными, как у Буденного, седыми усами. Несколько секунд он внимательно приглядывался к Калиничу, а потом его лицо обрадованно засияло.
Леша! Леша, неужели ты?! Вот здорово! Наконец-то заехал, черт возьми! радостно вскричал он, бодро подскочив к машине Калинича.
Калинич вылез из автомобиля, и они обнялись, как родные братья.
Ну, здравствуй, Леша! Здравствуй, дорогой! Постарел, ей-Богу, постарел! говорил старик, тряся Калинича за плечи.
Здорово, Родион! Привет, старина! О, да у тебя вид настоящего, матерого крестьянина! сказал Калинич, утирая неожиданно навернувшуюся слезу. Ну, как тебе, дружище, отдыхается на пенсии?
Ничего, живем помаленьку. Здоровье в пределах возрастных допусков. Ты бы хоть позвонил, что ли, чтобы мы тебя должным образом встретили. Да что мы тут стоим? Загоняй машину сейчас ворота открою, засуетился старик.
Нет, дорогой Родиоша, я на минуту спешу очень. У меня дела, остановил его Калинич.
Как это, на минуту? возмутился старик. Целых три года не виделись, даже больше! Да и куда тебе торопиться? Сегодня суббота, завтра воскресенье на работу не идти. Заночуешь у нас. Мы как раз еще не обедали сядем сейчас, выпьем по рюмочке-другой моего коньячку самопального. Поболтаем, вспомним наш НИИ, друзей старых. Помянем тех, кого уже нет. Я тебе наше хозяйство покажу, классным медом угощу, фрукточками, ягодками! У меня тут аж три свинюки! На научной основе все!
Родион направился было отворять ворота, но Калинич удержал его за руку:
Не обижайся, Родион Климыч, но я связан обещанием. Меня ждут. Подвести не могу, понимаешь?
Да позвони, скажи, что встретишься в другой день. Сейчас мобильные телефоны у каждого школьника. Найти человека за пять минут можно. Когда там ты ко мне еще надумаешь! настаивал Родион.
Нет, не могу, дорогой Климыч. Сегодня никак не могу, пойми. Это с бизнесом связано, деньги могут ухнуться. Я же теперь бизнесменом стал, свой магазин имею, оправдывался Калинич, не зная, куда глаза девать.
Да что ты! Леша Калинич бизнесмен! Ну и ну! Не представляю, какой из тебя бизнесмен? Думаю, это ненадолго. Наука это твое, а бизнес это никак не для тебя.
Родион Климыч добродушно рассмеялся.
Ты там, говорят, большое открытие сделал, верно?
Да, Родиоша, сделал. Сделал на свою голову! Теперь вот хлопот полон рот, как говорится. Никак не разгребу всего, пожаловался Калинич.
Ну вот, Родион Климыч опять рассмеялся. А ты говоришь бизнесмен. Да из тебя бизнесмен, как из определенного вещества пуля! Давай, говорю, ко мне. У меня такая рыбка сам ловлю, сам и завяливаю, пальчики оближешь. Невестку сейчас за пивком пошлю, и посидим на славу, уговаривал Калинича старый Родион.
Какой-никакой, а бизнес есть бизнес. Никак не могу денежная сделка сорвется. Я на следующей неделе к тебе прикачу. Слово даю, пообещал Калинич.
Ну, если слово, тогда другое дело. С пятницы по воскресенье включительно сможешь? наступал Родион.
Ну, ты был бы не ты, если бы не выбил из меня вексель. Смогу! Доволен? сказал Калинич и крепко, как в молодости, хлопнул старого друга по плечу.
Доволен, доволен, Леша. Здесь хоть и хлопотно, скучать некогда, но все же скучаю по старым друзьям, по тебе, в частности, да по нашему НИИ, насквозь прогнившему, туды его мать. Редко кто позвонит. Если бы я сам не звонил, давно забыли бы. Здесь, вдали от моего прежнего окружения, чувствуешь себя мертвецом при жизни. Будто с того света за всем наблюдаешь, с грустью сказал Родион Климыч.
Слушай, Климыч, у меня просьба к тебе имеется. Пустяковая, как говорится, просьба. Понимаешь, я вот с женой разошелся тихо сказал Калинич.
Слышал, Леша, что ты разошелся, но не поверил. Что это ты вздумал бузить на старости лет? Лида она неплохая ведь Родион замолчал и уставился в землю.
Неплохая, конечно. Но долго объяснять, Родиоша. Потом расскажу за пивом. Так вот, Климыч, я оставил ей и квартиру, и дачу, и старушку «ладу». Но кое-какие железяки только что из гаража забрал. Я не хотел бы, чтобы моя новая жена заподозрила меня в восстановлении контактов с первой. Пусть пока у тебя побудут. Можно? спросил Калинич и с улыбкой посмотрел в глаза старому другу.
Отчего ж нельзя? Конечно можно, охотно согласился Родион Климыч.
Тогда я сейчас достану.
С этими словами Калинич полез в багажник. Вынув старый сундучок, он отпер замок, поднял крышку, и ржавые петли жалобно скрипнули.
Вот, смотри, Родион. А то подумаешь, что я тут какую-нибудь контрабанду прячу или другую крамолу тебе на подставу. Тут сущее барахло, а все же выбросить жалко. Иногда бывает, что все бы отдал за такую вот медяшку или задвижку.
Калинич повернул сундук к Родиону Климычу и погремел металлическими деталями. Тот добродушно улыбнулся и по-дружески съязвил:
Ты, Леша, как был барахольщиком, так им и остался. Ну, Плюшкин, и все тут! Закрывай свой сундук поставим в гараж. Пусть стоит, пока ты забрать не надумаешь. Подожди минутку, я пса подержу.
Да ты уж сам поставь. Меня время поджимает опоздаю, не дай Бог, сказал Калинич, протягивая Родиону сундук.
Родион взял сундук и усмехнулся в пышные усы:
Сундук мертвеца, етит твою налево! Как у Стивенсона. Бутылки рома только не хватает.
Будет и бутылка рома. Только в ближайшую пятницу, пообещал Калинич, усаживаясь в машину.
Что ж, тогда до пятницы, сказал на прощанье Родион Климыч.
До пятницы, ответил Калинич, заводя мотор.
Видавшая виды, но отлично ухоженная «мазда» тронулась с места, круто развернулась и, поблескивая стеклами в предзакатных лучах июльского солнца, покатила по сельской улице в сторону автострады. А Родион Климыч стоял, махая вслед Калиничу рукой, пока машина не скрылась из виду.
XLI
Анна Никитична еще раз подошла к зеркалу и осмотрелась. Поправив блузку, взглянула на часы. Без десяти пять. Через десять минут должен прийти Геннадий Калинич так они условились по телефону. Анна Никитична была вся в напряжении. Чего он хочет? Зачем она ему понадобилась именно сейчас, через три года после той субботы? Что он ей скажет? Начнет упрекать? Обвинять? Чего-то от нее потребует? Как бы там ни было, она должна вести себя с ним сугубо доброжелательно и исключительно корректно. Только такое ее отношение к Геннадию устроило бы Леонида Палыча.
Чтобы сконцентрироваться, она приготовила чашку крепчайшего кофе и, обжигаясь, выпила его, стоя у окна. Окно было открыто во всю ширь, и со двора доносились резвые голоса играющих детей. Она выглянула во двор и увидела у подъезда знакомую старенькую «ладу», которую уже успела основательно забыть. Отскочив от окна, Анна Никитична снова подбежала к зеркалу и еще раз придирчиво осмотрелась. В этот момент в прихожей раздался звонок.
Она открыла незапертую дверь и увидела перед собой добродушно улыбающегося Геннадия с букетом алых роз. Боже, как похож на отца! подумала она и, улыбнувшись в ответ, жестом пригласила гостя в квартиру. Переступив порог, он протянул ей розы.
Это вам, Анна Никитична, сказал он, приветливо улыбаясь. Поставьте в водичку. Я не спешу.
Спасибо, Геннадий Леонидыч, растерянно сказала она. Проходите, пожалуйста, садитесь за стол. А я сейчас только ваши цветочки определю.
Он сел за стол, а она через минуту внесла старинную китайскую вазу с благоухающими розами и поставила на середину стола.
Чудные розы. Это мои любимые цветы. Я Вам очень за них благодарна, сказала она, садясь напротив Геннадия.
Анна Никитична, я к Вам ненадолго. Сегодня исполняется ровно три года с тех пор, как я видел папу в последний раз. Я не мог к Вам не прийти, сказал Геннадий и тяжело вздохнул.
Спасибо, Геннадий Леонидыч. Я очень тронута
Ее голос задрожал, и она отвернулась, утирая глаза носовым платочком.
Не нужно величать меня Леонидычем. Просто Гена и все. Анна Никитична, как по-вашему, что могло с папой случиться? угрюмо спросил он.
Не знаю, Гена. Ума не приложу. Я понятия не имела, куда он намеревался направиться в ту злополучную субботу. Им накануне многие интересовались. Мне он рассказывал о каком-то бизнесмене, потом о Валере Грекопопове из охранного агентства и о неком загадочном Мирославе Антоныче. Я не люблю лезть к человеку в душу, расспрашивать, выпытывать и тому подобного. Я считала, что если ему нужно со мной поделиться, он мне сам обо всем расскажет. Все ли он рассказал мне тогда, я не знаю до сих пор. Думаю, что не все. О том, что он собирался встретиться с вами на даче, я узнала уже от следователя.
Она замолчала и посмотрела на Гену. В его глазах была неподдельная печаль. Чтобы не расплакаться, она опустила взгляд и принялась рассматривать рисунок на скатерти.
Как по-вашему, зачем ему могли понадобиться старые железки? Они слова доброго не стоили металлолом, да и только, спросил Гена тихим голосом, почти шепотом.
Не знаю. И очень этому удивляюсь, ответила она. Я твердо убеждена в том, что он ни в чем таком не нуждался. А может быть, он помимо металлолома прихватил с вашей дачи что-то еще?
Нет, Анна Никитична, ничего он не прихватил. Я сам уложил все оставшиеся железки в старый сундучок и вручил его папе, когда он приехал. Он в него даже не заглянул, а тут же положил в багажник и укатил. Он явно куда-то спешил. Сказал, что обещал не задерживаться. Быть может, у Вас с ним была назначена встреча? поинтересовался Гена.
Нет, никакой встречи он мне не назначал. В тот день он с утра возился в гараже. Потом я видела, как он около половины первого куда-то уехал я еще на часы посмотрела. Он не сказал мне куда. Ну, думаю, значит к обеду приедет. И даже не позвонила ему на мобильник. Но он не приехал ни к обеду, ни к ужину, ни на следующий день ее голос задрожал, и она снова заплакала. Простите, Гена, сказала она, вытирая покрасневшие глаза.
Да, загадка Анна Никитична, как, по-вашему, папа перед этим чего-то боялся? спросил Гена.
Он был, мне кажется, чем-то обеспокоен. Но чтобы боялся Пожалуй, нет. Он был слишком наивен, чтобы всерьез бояться она осеклась. Простите, Гена Ой, что это я говорю «был»?.. Вполне возможно, что он где-то жив и здоров, а я о нем в прошедшем времени
Вряд ли, Анна Никитична. Скорее всего нет Не представляю, как там следствие работает. Где можно спрятать человека и автомобиль, чтобы за три года никакого следа не найти? сказал Гена с необыкновенной болью и скорбью.
Мне кажется, что в этом деле все друг друга прикрывают. Он сделал такое открытие! Совершил грандиозный переворот в науке. Многим его открытие было как кость в горле. А другие смотрели на него, как шакалы на чужую добычу. Ваш папа был гордым человеком и не хотел ни с кем делиться приоритетом. Поверьте, у него были на это все основания, заключила Анна Никитична.
Пожалуй, Вы правы согласился Гена.
Ваш папа был она снова осеклась. Ваш папа, Гена необыкновенный человек: обладатель нескольких талантов единовременно. Прежде всего это талант ученого-теоретика, мощнейший интеллект. К тому же, замечательный экспериментатор. Руки у него золотые. Программист от Бога, хоть никогда этому делу не учился умел добывать знания самостоятельно. Знал и любил несколько иностранных языков, читал на них книги, смотрел фильмы и слушал радио. А как он умел излагать мысли на бумаге! Пожалуй, каждый составленный им текстовый фрагмент это своего рода литературно-художественное произведение. Не спорю, музыкальным слухом он не обладал и очень комплексовал от этого. Но как он чувствовал музыку! Любил оперу, симфонические произведения она вздрогнула и поднесла к глазам платок. Боже, опять я о нем в прошедшем времени
Ну ладно, успокойтесь, Анна Никитична. Что поделаешь А я, пожалуй, пойду, сказал Гена и встал из-за стола.
Да куда ж это вы, Гена? Сейчас я кофе сварю. Или чай что вы предпочитаете? заволновалась Анна Никитична. Давайте посидим, поговорим еще, папу вспомним. Заметьте, я сказала «вспомним», а не «помянем»
Спасибо, спасибо, Анна Никитична. Меня в машине жена заждалась уже, сказал он, очаровывая ее своей доброй широкой улыбкой.
Так зовите ее сюда, я с удовольствием с нею познакомлюсь. У такого чудесного молодого человека и жена должна быть великолепная, заключила она.
Да, она у меня умница и красавица, всем на зависть. Как-нибудь навещу Вас вместе с нею. Я был чрезвычайно рад с Вами познакомиться. Вы очень приятная, умная и преданная женщина. ПапВ не зря в вас влюбился, сказал Гена, выходя на лестничную площадку.
Спасибо, Гена. Вы меня, наверное, осуждаете? спросила она, глядя в его большие и черные, как угли глаза.