Я почти зарычала на него. Так громко, что заглушила мелодию, которую выстукивали пальцы полицейского за компьютером.
Я живу на улице Эчегарай, в сотне метров от пляжа. Все улицы между домом и пляжем пешеходные. Эстебан привык там ходить. Для своего возраста он достаточно взрослый. Спокойный. Ответственный.
Лазарбаль смотрел пустым взглядом. Слушал ли он меня вообще? Собирался ли мне помогать? Или уже готовил обвинение?
Ваш сын хорошо плавает?
Вот куда он клонит, этот сволочной полицейский! Но я в такие игры не играю. Пусть его помощник наберет большими буквами и жирным шрифтом:
ЭСТЕБАН НЕ ПОШЕЛ ПЛАВАТЬ. Я ЕМУ ЗАПРЕТИЛА! МОЙ СЫН НЕ УТОНУЛ. ОН ЕГО ПОХИТИЛИ!
Неживые глаза Лазарбаля мне не возражали. Очко в их пользу.
То, что мальчик мог утонуть, всего лишь предположение, мадам Либери. На данном этапе мы должны рассматривать все версии. Даже если
«Даже если что?» взвыл голос у меня в голове.
Даже если пляж сегодня утром не был пустым. Мы насчитали более тридцати возможных свидетелей. Плюс туристы, которые завтракали на террасе «Токи Гошоа». Вы только что подтвердили, что ваш сын умный и послушный мальчик. Он не пошел бы с незнакомцем, не сопротивляясь, а если бы он стал упираться, кто-нибудь это увидел бы или услышал.
«Кто-нибудь это увидел бы или услышал», тупо повторила я про себя неотразимые аргументы лейтенанта Лазарбаля. Голова у меня была такая же пустая, как его застывший взгляд.
Мы опросили всех, кто находился на пляже, гнул свое полицейский. Никто не видел, что ваш сын сам ушел с пляжа или что кто-то его увел.
Никто не видел и что он пошел купаться!
Лазарбаль отреагировал: три раза моргнул быстро и два помедленнее. Покосился на монитор.
Вы правы. Ближайшие свидетели находились более чем в ста метрах, и у них не было никаких причин наблюдать за вашим сыном. Собственно говоря, никто вообще ничего не вспомнил, даже того, что заметил мальчика на пляже. Мы полагаемся лишь на ваше свидетельство.
Кретин!
А его полотенце? Его свитер?
Лазарбаль плавно поднял руку, как делают полицейские на дороге, останавливая слишком прыткого водителя.
Никто не подвергает ваши слова сомнению, мадам Либери. Напротив. Мы нашли его полотенце и свитер именно там, где вы расстались. Так что все, похоже, указывает на то, что он Наконец-то веки Лазарбаля выдали его беспокойство, задергались, он был не в состоянии с ними справиться. На то, что он не послушался вас. И как только вы повернулись к нему спиной, рванул прямиком к океану.
НЕТ!
Самыми большими буквами, секретарь. Жирным шрифтом и подчеркни, давай, делай!
Я повторила еще громче:
НЕТ! Я уверена, что НЕТ! Я знаю Эстебана. Сегодня у него день рождения. Ему не терпелось вернуться домой и получить подарок. Он никогда бы меня не ослушался, и уж тем более сегодня. Там точно случилось что-то другое!
Меня бесил неподвижный взгляд Лазарбаля. Глупо, но на мгновение сработал профессиональный рефлекс, я подумала: может, у него туннельное зрение, какой-то дефект, препятствующий периферическому обзору, потому-то он и остался в кабинете, а не отправился искать моего сына вместе со всеми остальными полицейскими.
Если следовать вашим рассуждениям, мадам Либери, если допустить, что вашего сына могли похитить, он неизбежно должен был знать своего похитителя, раз доверчиво пошел с ним. Есть ли у вас какие-то предположения? Друг? Родственник? Его отец?
У Эстебана нет отца! Я мать-одиночка. И если хотите знать, это не случайность, лейтенант, это мой выбор.
Его глаза глаза рысака в шорах меня не осуждали, уже кое-что. А может, ему было все равно. Он нашарил лежащую сбоку стопку бумаги, взгляд при этом не сдвинулся ни на миллиметр. Быть может, у него развито периферическое зрение? Как у всех хищников
Тогда кто? спросил Лазарбаль.
Не знаю.
Он разложил передо мной фотографии.
Мы проверим. Будем искать. Мы уже получили десяток фотографий, главным образом от посетителей ресторана. Вы часто оказывались в кадре. Почти все они были сделаны, когда вы вернулись искать сына.
Мой взгляд скользнул по снимкам, по слишком короткой футболке, голым ляжкам. Он тоже, неотрывно глядя мне в глаза, видел своим боковым зрением мою задницу? Ну пусть полюбуется! Пусть кому хочет показывает эти мерзкие снимки, сделанные похабниками-туристами с террасы ресторана, лишь бы только моего сына нашли. Помощник Лазарбаля, не удержавшись, повернулся к нам, но лейтенант проворно убрал фотографии.
Мы их увеличим, пообещал он, и попросим вас внимательно их изучить, вдруг вы кого-нибудь узнаете. У нас есть еще несколько фотографий пляжа, сделанных чуть раньше, но Эстебана нет ни на одной. И на улицах он тоже никому не встретился. Так что при отсутствии других данных основной гипотезой остается
Жми на клавиши, секретарь, пока не продавишь их.
ЭСТЕБАН НЕ УТОНУЛ. Сколько раз мне вам это повторять? Посмотрите на снимки, увеличьте их, и вы увидите, что Эстебан оставил там полотенце, свитер и эспадрильи. Кстати, а где его эспадрильи? Не пошел же он в них купаться!
Я цеплялась за эту надежду, за что угодно, лишь бы не представлять себе тело моего мальчика, унесенное океаном.
Мне очень жаль, мадам Либери, должно быть, я выгляжу чудовищем, предполагая худшее, но Ваш сын мог подойти к воде в эспадрильях и оставить их на песке. А потом их смыли волны. Или, еще проще, кто-то их подобрал
А свитер и полотенце этот кто-то не тронул?
Могло быть и так. Или же эспадрильи занесло песком. Мы поищем.
Секретарь давно перестал печатать, как будто мои аргументы его не интересовали и он уже записал все подсказанные ему Лазарбалем ответы. Однако у меня оставался последний аргумент. Только он и удерживал меня от того, чтобы не выскочить за дверь и не рвануть прямиком к океану, пусть бы и меня тоже унесла волна.
У него свитер без кармана.
Простите?..
И на шортах кармана тоже нет.
Глаза Лазарбаля впервые окончательно пробудились и заметались.
И что же?
Я дала Эстебану монетку в один евро, я каждое утро даю ему евро, отправляя за хлебом. Если бы он пошел купаться, ему пришлось бы оставить ее на пляже. Никто не идет купаться с деньгами в кулаке. А я не нашла монетки ни на полотенце, ни на песке, я все на метр вокруг обшарила.
Мы поищем еще, мадам Либери. Обещаю вам, мы весь песок через сито просеем.
Я уже искала, лейтенант! И продолжу.
И буду молиться, молиться изо всех сил, чтобы ее не найти.
Если я так ее и не найду, значит, Эстебан не пошел купаться. Значит, он все еще где-то есть, с зажатой в кулаке монеткой.
Найти эту монетку значит обречь его на гибель, искать ее значит надеяться
* * *
Я искала ее все эти годы.
И все эти годы надеялась.
Я так и не нашла их.
Ни монетку.
Ни Эстебана.
Десять лет спустя
3
Я шла по выбеленному солнцем песку пляжа в Сен-Жан-де-Люз, время от времени останавливаясь и выбирая новый ориентир: причал, ресторан «Токи Гошоа». Потом вдавливала ступню как можно глубже, вытаскивала, песчинки осыпались, я проходила еще немного. И все по новой.
Что я ищу?
На что надеюсь?
Эстебан пропал десять лет назад.
Брось ты это дело, сказал Габриэль у меня за спиной.
Я даже не обернулась, не улыбнулась ему.
Сегодня Эстебану исполнилось бы двадцать.
Посмотри, прибавил Габриэль, мы только что прошли, а ветер уже стер наши следы.
Он, как всегда, был прав. За десять лет ничего не изменилось. Все тот же ветер резвился над пляжем, трепал все те же икуриньи, те же серферы взлетали на те же волны, те же официанты подавали кофе в тех же чашках, и те же немногочисленные туристы разбрелись по пляжу. И все же ни одна деталь никогда не повторяется, ни одна волна не похожа в точности на свою предшественницу, ни одно облако никогда не замрет в небе, ни один из персонажей не перестанет стареть.
Габриэль подошел ко мне, обнял за талию, поцеловал в шею. Я смотрела, как наши тени вытягиваются на песке, тесно прижимаясь одна к другой, сливаясь в объятии, будто парочка в старом черно-белом фильме.
Идиллическая декорация для романтической утренней прогулки.
И все же я высвободилась.
Прости, Габриэль, обещаю тебе, у нас еще будет волшебное утро, и не одно.
Сегодня Эстебану исполнилось бы двадцать.
Эстебан был бы отличником, блестяще сдал бы выпускные экзамены, и мы с ним отметили бы это в лучшем на всем баскском побережье ресторане. Эстебан был бы великолепным пловцом, эти годы вылепили бы из него атлета. Эстебан продолжал бы играть на гитаре, Эстебан точно отпустил бы волосы, Эстебан держал бы меня за руку в свой день рождения, и я бы гордилась им.
Ты взял меня за руку, Габриэль. И я не отняла руки.
Я впервые вернулась на этот пляж.
Десять лет назад, когда через месяц после исчезновения Эстебана полиция прекратила поиски, мне необходимо было уехать. Далеко, очень далеко. Я открыла свой кабинет у другого моря, более холодного, менее дикого, среди скал Этрета.
Надо было начинать жить заново. Вскоре в моей жизни появился Габриэль.
Десять лет спустя мне понадобилось вернуться сюда.
Рука у Габриэля сильная, теплая, крепкая и пустая. В ней не моя рука, а сухая ветка. Пять деревянных пальцев.
Я помню все, о чем думала тем утром 21 июня 2010 года перед тем, как оставить Эстебана одного на пляже.
Никакой мужчина никогда между нами не встанет. У меня в кровати всегда наготове свободное место для Эстебана, чтобы он мог перебраться ко мне на рассвете. Никогда ни один любовник не разбудит меня поутру таким звонким «я тебя люблю».
Никогда больше Эстебан не придет ко мне на рассвете. Его место занимал теперь Габриэль, но сколько бы он ни говорил мне утром «я люблю тебя», это ни в какое сравнение не шло со словами Эстебана.
Габриэль снова нежно поцеловал меня.
И это тоже не шло ни в какое сравнение с поцелуями Эстебана, хотя сегодня утром так утешало меня.
Я сама предложила Габриэлю поехать со мной на неделю в Сен-Жан-де-Люз, прямо сказав, зачем туда возвращаюсь и что хочу отыскать. Он сразу согласился, и я забронировала номер в гостинице «Каравелла», рядом с моей прежней квартирой. Выбрала самый роскошный, чтобы доставить удовольствие Габриэлю. Денег у меня достаточно, я хорошо зарабатываю, а желаний почти никаких.
Я продолжала зарываться ногами в песок, будто надеялась десять лет спустя найти монетку. Ту, которую Эстебан бросил здесь, а потом побежал к океану и утонул. Я надеялась покончить с этой тайной. С тысячами вопросов, оставшихся без ответов. С так и не решенными уравнениями.
Что произошло на этом пляже утром двадцать первого июня 2010 года?
Габриэль отпустил мою руку, снова обнял меня за талию, мы тесно прижались друг к другу.
Медленно шли по длинному, больше километра, пляжу. Габриэль часто останавливался, чтобы меня поцеловать. Я подставляла щеку, стараясь не казаться отчужденной, заставляла себя любоваться его чарующими темными глазами, темными волосами и кожей, с которой загар не сходит даже нормандской зимой.
Никакой мужчина никогда между нами не встанет.
Я никогда не поверю, что кто-то сможет заменить мне Эстебана. Габриэль его и не заменил всего лишь занял пустое место. Принял мои страдания, перепады настроения, слезы, страхи, мое молчание и одиночество никаких друзей, встречи только с психотерапевтом. Если бы не Габриэль, я бы сошла с ума. Он не жаловался, не задавал вопросов, ему довольно было капли нежности, чтобы его изредка погладили. Как милый, ласковый домашний питомец.
Прости, Габи, я бываю такой жестокой.
Мы брели куда глаза глядят, я неотрывно смотрела на стены форта Сокоа на дальнем краю бухты, на возвышающуюся над ними круглую башню, на разноцветные лодки у ее подножия. С такого расстояния форт больше был похож на замок, собранный из деталек «Лего», чем на неприступную крепость.
Наши с Габи немногочисленные знакомые думали, что из нас двоих сильнее я. Ведь это же я доктор Мадди Либери. Та, которой нельзя не восхищаться, та, что сумела заново начать жить. А Габриэль поэт и мечтатель, слегка взбалмошный и ленивый.
На самом деле все наоборот. Никто ничего не понял. Все эти годы Габриэль меня поддерживал.
* * *
Я увидела его издалека.
Поначалу просто какое-то цветное пятнышко на уже залитом солнцем пляже. Туристов было немного, слишком рано для них. Я насчитала человек с полсотни: несколько парочек, несколько семей, еще кто-то бегал трусцой, кто-то выгуливал собак.
Пошла к нему и Габриэля за собой потащила. С каждым метром пятнышко становилось все более отчетливым, цвет все более определенным.
Шорты цвета индиго.
У меня по коже пробежали мурашки. Вот уже десять лет каждый раз, когда я оказывалась на песчаном или галечном пляже, огибала расстеленные полотенца, уворачивалась от летящих мячей и от брызг, стараясь не слышать смеха бегущих купаться детей, сердце все так же сжималось от боли. И я невольно провожала глазами мальчиков в слишком широких шортах для плавания, если шорты были синие. Десятки, сотни раз эта боль пронзала меня на пляжах Этрета, Довиля, Кобура или Онфлера.
Я отпустила руку Габриэля.
У мола несколько мускулистых парней и стройных девушек играли в волейбол. Играли отлично, мяч еще ни разу не упал.
Габриэль остался смотреть игру, я пошла дальше.
Теперь уже не мурашки бегали по моей коже, теперь в меня впивались отравленные жала.
Я прекрасно видела мальчика в шортах цвета индиго, хотя и со спины.
На вид ему было лет десять. Он расстелил полотенце рядом с маминым. Блондинка лет тридцати, тощая, ни груди, ни задницы.
Мысли в голове заметались, но я старалась себя образумить.
Да, я уже видела такие шорты на десятилетних мальчиках и еще не раз увижу. Однако голос в голове не умолкал.
Несомненно, в любом магазине можно купить шорты такого цвета, но увидеть их сегодня, в тот самый день, когда
Я чуть не закричала.
Мальчик сел на полотенце, лица его я по-прежнему не видела, зато видны стали согнутые ноги в шортах
Рисунок
На ткани цвета индиго, на левой штанине.
Маленький белый кит.
Жала, впившиеся мне в сердце, превратились в клинки.
Точно такие же шорты носил Эстебан десять лет назад.
Какова была вероятность, что все совпадет именно здесь и сейчас? Я пыталась рассуждать трезво, чтобы не свалиться в открывшуюся передо мной пропасть. Я понимала, что сотни, а то и тысячи таких же шорт носят сотни или тысячи мальчиков.
Но здесь? И сегодня?
Габриэль до меня не дошел наверное, продолжал любоваться волейболистками. Ну и пусть, не стану же я, разумная взрослая женщина, ревновать к сопливым девчонкам.
Даже лучше, что его нет рядом. Не придется объяснять, почему я хочу подойти поближе к этому мальчику и его маме, хочу вот только ноги не держат.
Не надо, чтобы Габриэль заметил, как у меня подрагивают руки. Не надо, чтобы он видел, как меня заворожили растрепанные светлые волосы мальчишки, сидящего на полотенце, его тощие ноги, выпирающие позвонки.
Между нами уже меньше десяти метров, я слышала их разговор.
Мама, пойдем купаться?
Мать не ответила. Молча раскрыла глянцевый журнал.
Дальше все было как при замедленной проекции. Мальчик, продолжая уговаривать маму, слегка повернул голову.
На меня он не глядел, меня для него все равно что и не было.
А я только его и видела.
Я узнавала каждую его черточку, его улыбку, блеск голубых глаз, линию, идущую от лба к подбородку, каждую ямочку, каждую ресничку те же пропорции, то же выражение лица.
Это он!
Не ребенок, похожий на него, и не двойник.
Это мой Маленький принц!
Это Эстебан.