Продемонстрированная Ховельяносом в конституционно-парламентском вопросе умеренно-буржуазная позиция сильнейшим образом сказалась на его общественно-политической изоляции. Идеалы, которые он убежденно утверждал и принципиальная безошибочность которых была подтверждена затем в ходе испанской истории, не разделялась ни традиционалистами, сторонниками Старого режима, ни либералами, провозгласившими после прихода к власти радикальную Конституцию 1812 года.
Представленное издание позволяет глубоко ознакомиться с существом испанского Просвещения в его высшем идейно-теоретическом выражении. Реформаторской стороной учения просветителя. Прогрессивным, но в то же время компромиссным его характером, в том числе, наиболее актуальном, воспринятом будущим Испании концептуальных аспектов. В свободном, частном, однако, нравственном предпринимательстве. В парламентаризме. В формировании прошедшей через века и в итоге оправдавшей себя идеи выстраивать государственную политику с учётом традиций; без радикального разрыва с прошлым перехода к новому. В тенденции, ориентирующей на согласование интересов различных социальных сил. В проведении между ними сбалансированной политики как наиболее конструктивной. В преемственной связи идей Ховельяноса с компромиссной конституционно-парламентской практикой либерально-и консервативно-буржуазных партий, определивших своей борьбой за власть конституционную историю Испании и в целом историческое развитие страны в XIXXXI веках.
От ИздательстваВведение
Гаспар Мельчор де Ховельянос (17441811) (далее Ховельянос) наиболее выдающийся испанский мыслитель XVIII века, олицетворивший собой наиболее зрелый круг идей национального Просвещения и его реформаторской сущности.
XVIII век время существенных перемен в общественной жизни Испании. Он «поставил вопрос перед традиционалистами и либералами Разум против традиции одна из характерных» его принципиальных особенностей[1].
Именно тогда в королевстве наметился «научный, политический и религиозный раскол» Определилась «ориентация на будущее» и «многие другие задачи», с необходимостью решения которых Испания сталкивалась «на всем протяжении следующего и настоящего веков»[2].
Интеллектуально-теоретической констатацией происходивших в стране процессов явилось возникновение и функционирование идеологии Просвещения, отразившей, в свою очередь, кризис феодального общества в испанском его варианте и предлагавшей реформаторские пути выхода из него. Выступая в общем потоке западноевропейского антифеодального просветительского движения, испанское Просвещение, означая собой по универсальному, в сущности, типическим образом сформулированному определению крупнейшего философа Испании XX века X. Ортега-и-Гассета «стремление к коренному пересозданию», «радикальный реформизм»[3], также выразило себя как течение, объективно направленное против устоев феодального общества.
Европейское Просвещение наиболее влиятельное течение философской и общественно-политической мысли переходной от феодализма к капитализму эпохи, представляет собой одновременно идеологическое обоснование буржуазных революций или реформ.
Отличительной чертой духовного существа его теоретиков была не подверженная сомнениям вера в «мыслящий Разум» как великую преобразующую силу общества, антитеза религиозной Вере. Стремление высвободить науку и философию от всеобъемлющей зависимости Церкви, её авторитарности и теологической схоластики; преимущественно средствами образования и воспитания, развития, то есть человеческого разума и совершенствования нравственности. Эмансипировать личность от становившихся нежизнеспособными феодальных общественных стандартов. Пересоздать в итоге социальные реалии на основе заложенных в человеке самой природой принципов бытия, неотъемлемых его естественных прав, приоритетное значение в ряду которых отводилось праву частной собственности.
Просветительская идеология не только обращение к Разуму как к основе социального прогресса, но и его энциклопедичность, многосторонняя система теоретических построений, представленных самым различным образом в индивидуально-авторских идейных и смысловых сочетаниях, характеризовалась внутренней концептуальной сложностью, противоречивостью, многообразием внешних форм. В любой из европейских стран просветительская идеология, наряду со сходными или родственными ей идеями, имела собственный, тот или иной «мыслительный материал», производный от исторического развития, «эмпирических обстоятельств» и т. д. конкретных стран и определивший, в свою очередь, ту или иную логику её умозаключений и в целом теоретическую сущность.
Просветители работали не в одинаковой экономической, общественно-политической и культурно-нравственной обстановке, что порождало значительное несходство задач, которые они делали предметом своего рассмотрения или решения, заостряя при этом внимание, ввиду становившегося актуальным французского Просвещения, на национальную проблематику.
Вместе с тем общие для всех просветителей убежденность во всесилии Разума, первостепенной его роли в определении и реализации путей истории, вера в преобразующие способности науки и морали, образования и воспитания, при отсутствии в большинстве европейских стран достаточно развитого «третьего сословия», во многом обусловили и преобладающую умеренность воззрений мыслителей. За редким исключением им была характерна идея о возможности реформирования общества «сверху», с помощью разумных политических средств «просвещённой монархии».
Подобно всем другим идеологическим течениям, Просвещение в целом, так и его национальные варианты в частности, связаны были с предшествовавшей им общественной мыслью, испытывали те или иные внутренние и внешние идейные влияния. Вбирали в себя и перерабатывали наиболее приемлемые из них, развиваясь преимущественно под воздействием локально-местных условий бытия.
Испанское Просвещение, в отличие главным образом от французского, объективно нацеленного на устранение феодализма и его политической опоры абсолютной монархии, пользовалось субъективной поддержкой «просвещённого абсолютизма», прежде всего в лице Карлоса III (1716; 17591788),[4] всячески способствовавшего реализации усилий разделявших просветительские взгляды деятелей по выполнению исходивших от него реформаторских замыслов.
Развитие и специфика испанского Просвещения определялись в первую очередь относительно незначительным экономическим и политическим весом и, следовательно, влиянием национального «третьего сословия». Абсолютизм Габсбургов не содействовал укреплению этого сословия. Он был связан с классом феодалов намного прочнее, чем это исторически сложилось в Англии и Франции. В результате ослабление королевства дошло до такой степени, что Испания на пороге Нового времени должна была заплатить за колонизацию заокеанских территорий статусом независимого королевства от прогрессировавших в буржуазном направлении держав.
Испания, представляя собой одного из активнейших рыцарей первоначального накопления капитала и распоряжаясь громадным количеством драгоценных металлов, пренебрегла собственным производством, утратив в итоге к XVIII веку финансовое преобладание в Европе, а вместе с ним буржуазную хозяйственную перспективу[5].
В сложившейся таким образом чреватой угрозой национальным интересам ситуации «просвещённый абсолютизм» Карлоса III переставал всецело быть политическим инструментом традиционной аристократии. В итоге идеология испанского Просвещения акцентировала внимание общества, но главным образом высших его слоев, на необходимость развития «третьего сословия» в целях упрочения государственности «просвещённого абсолютизма».
Испанское Просвещение, в отличие от французского, не было производным от общественно-политической ориентированности «третьего сословия», но от различных группировок реформофильской преимущественно аристократии. Объективным их стремлением было соединить новые просветительские и отчасти консервативно-либерально-буржуазные ценности с патриотическими традициями; провести модернизацию общества с учётом национальной специфики; приблизиться в своём хозяйственном развитии к европейскому уровню, не разрушая при этом сложившихся в королевстве религиозно-бытовых традиций.
Просветительско-рационалистическая мысль Испании при всех её положительных сторонах в хозяйственно-практических и культурно-образовательных устремлениях соседствовала и переплеталась, в отличие от французского рационализма, с католическо-теологической догматикой, не порывая с ней, искала компромисс между Знанием и Верой, в котором предпочтение не всегда и не во всем отдавалось Знанию.
Проповедь безбожия, воспринимавшаяся и получавшая отклик в Париже, не находила места в Испании с её сильнейшим католическим менталитетом, и к тому же и вследствие того её некому было распространять и не к кому с нею обращаться.
Почти не поколебленная рационалистическими, материалистическими идеями или сомнениями приверженность Церкви составляла неотъемлемую черту и прагматических экономических обществ, и университетов, часть которых или часть факультетов которых, несмотря на исходившие от королевской власти предписания идти в учебном процессе в ногу с веяниями времени, продолжала вращаться в сфере средневековой схоластики[6].
Более того, сами просветители-теоретики, в том числе Ховельянос, не преодолели в себе теологического мировоззрения и рассматривали в качестве истинной веры веру римско-католическую. Философской формой выражения их неярко проявлявшегося свободомыслия являлись деизм, частично пантеизм, крайне неглубокий и непоследовательный материализм.
Половинчато-умеренный характер мышления и практических целей просветителей обнаружился и в области социально-экономической и политико-правовой. Являясь убежденными сторонниками реформ, они возложили все свои надежды на осуществление проектируемых преобразований на «просвещённого» монарха, идеальным, в сущности, олицетворением которого, с их точки зрения, был Карлос III. И в этом смысле испанское Просвещение, ориентировавшееся и ограничивавшееся верхними слоями общества, имело в значительной мере компромиссный, аристократический и вместе с тем консервативно-либерально-буржуазный характер, с недоверием, а то и с опасением, относившееся в лице ряда основных своих представителей к «черни» как социально-активной силе, отличаясь, однако, скептическим к дворцовой элите настроем.
Идеи зрелого национального Просвещения органическое продолжение идей Просвещения раннего, I-й половины XVIII века, развивавшегося также под знаком рационалистической критики всех сфер общественной жизни Испании, прежде всего, хозяйственной и научно-образовательно-педагогической.
Критика хозяйственного упадка Испании вызвала интерес к экономической литературе и, соответственно, сочинению такой литературы. Авторы экономических трактатов стремились разрабатывать и обосновывать идеи, воплощение которых в жизнь объективно способствовало бы развитию в Испании буржуазных отношений. Основу методологии их сочинений составлял преимущественно кольбертинский меркантилизм[7].
Сущность раннего испанского Просвещения определена была воззрениями монаха-бенедиктинца Б.Х. Фейхóо-и-Монтенегро (16761764), профессора университета в Овьедо и его ректора, ознаменовавшими собой высшее достижение просветительской мысли Испании в 1-й половине XVIII века и возвестившими начало нового периода в духовной жизни страны[8].
Б.Х. Фейхóо-и-Монтенегро, «гражданин республики Знаний»[9], «умел объединить живой дух устремленности к обновлению с покоем прошлого»[10], соединяя в себе искреннее желание видеть свою страну в общем потоке передовой хозяйственной и культурно-интеллектуальной жизни Европы и в то же время сильную веру в католические догматы.
Аналогичными идейными особенностями отличалось испанское Просвещение и в период высшего своего развития, во II-й половине XVIII в.
Несмотря на воздействие сравнительно умеренной английской просветительской мысли, отчасти итальянской и немецкой, но в большей мере французской, правда, через сверхкритическое восприятие или вовсе резкое отторжение её, в особенности идей Ж.-Ж. Руссо (17121778), теоретическое оформление идеологии испанского Просвещения совершалось самобытным путём. На основе всякого рода национальных источников, «что было бы ошибочным игнорировать или же забывать об этом»[11].
Испанские просветители при выработке своего «глубоко национального»[12] мировоззрения опирались в первую очередь на богатые отечественные и европейские философские традиции, в том числе «светские», материалистические их начала; традиции исторической, социально-экономической, политико-правовой, естественнонаучной, культурно-педагогической, эстетической мысли, разделяя в то же время религиозно-богословские и христианско-этические концепции многочисленных теологов, включая иноземных[13].
Объединив в своём творчестве противоречившие друг другу концепции, в основном социально-политические, просветители исходили из конкретной ситуации хозяйственного и культурно-образовательного кризиса, в котором оказалась страна. Концептуальная двойственность испанского Просвещения придавала ему одновременно и своеобразную духовную самобытность. Выразившие его идеи, как сформулированные на национальной интеллектуально-нравственной почве, так и почерпнутые, но творчески переосмысленные и приспособленные к условиям жизни Испании, составили оригинальное явление в общественно-политической и философской мысли страны и в целом Западной Европы.
Несостоятельность и идущая от неизученности проблемы «антинаучность»[14] об отсутствии в испанском Просвещении национальной идейной основы, полной, по существу, его зависимости от французского просветительского, в том числе конституционно-парламентского менталитета, в частности, что получило своё отражение в термине «офранцуженность»[15], были опровергнуты всем творчеством Ховельяноса, включая конституционно-парламентскую его концепцию.
Своеобразие позднего испанского Просвещения концентрированно и в радикально преобразованном виде воплотилось позднее в Конституции 1812 года. Оно складывалось из идей, которые выработали под влиянием исторически сложившихся особенностей духовной и общественной жизни страны П. де Аранда, П. де Кампоманес, П. де Олавиде, X. де Флоридабланка «наиболее видные государственные деятели XVIII в., определившие развитие Испании в XIX веке»[16].Они, отчётливо осознавая требования времени, стремились убедить общество в необходимости проведения в королевстве, преимущественно в социально-экономической сфере, объективно буржуазных по содержанию, но эволюционных, путём образования и просвещения по форме преобразований, реализуя которые, вывести Испанию из состояния «декаданса»[17].