Но Высший суд явно не спешил заглядывать в ее двор.
Глава вторая
Я слышал от своих родителей, что сила друидов в их магии. Я тоже хочу постигнуть ее тайны, чтобы стать справедливым вершителем Божьего суда на земле! голос юного ученика дрожал и срывался, когда он обратился к наставнику высокому седовласому эвбагу в белых одеждах.
Хочешь стать колдуном? Лик отшельника неожиданно оживился лукавой улыбкой. Что ж, этому я могу тебя научить Только знай: расправляясь с врагами, даже если это враги богов, ты неизбежно берешь на свою душу грех убийства! Готов ли ты к этому? Не боишься?
Я не знал, что убийство врага грех, который так сурово карается растерянно ответил юноша. Я думал, что борьба со злом угодна Богу и не несет в себе греха, тут он окончательно смешался, покраснел, но, собравшись с духом, продолжал: Учитель, а как же тогда остановить зло, что с ним делать? Его следует порицать, увещевать или наказывать?
В мудрых глазах жреца промелькнула грустная усмешка:
У зла нет разума, так что бесполезно пытаться воздействовать на него порицанием или увещеванием. Зло это такая же стихия, как огонь, вода, воздух или земля один из тех первоэлементов, которые мы свято чтим. Но, в отличие от созидательных стихий, зло стихия разрушительная
А добро? Разве добро не сильнее зла?
Нет, жрец печально покачал головой. Вы должны знать: добро слишком часто оказывается бессильно перед злом. Добро исходит из законов благородства, добро потому и добро, что всегда готово поверить и простить. А зло коварно.
Пытаясь понять сказанное, ученик спросил:
Неужели, учитель, ничто не может остановить силы зла?
В ответ жрец вновь лукаво улыбнулся:
Иногда, сын мой, достаточно легкого усилия друида, и зло будет повержено, он обвел взглядом остальных учеников. Я расскажу вам одну историю, друзья мои. Надеюсь, вы поймете заключенный в ней смысл.
Однажды, давно это было, верховный повелитель ирландцев король Кормак решил захватить красивейшее поселение друидов Друим Дамгайре. При этом он не просто стремился покорить друидов, нет, главной его целью было получить и использовать во зло те тайные знания и магию, которыми они владели. Собрав свое войско у северных и южных ворот города, он тайно переправил двоих переодетых шпионов за городскую стену для того, чтобы они отыскали и убили двух верховных друидов, без которых, Кормак знал это, поселение не смогло бы выстоять. Но когда шпионы пробрались в стан осажденных, те уже были предупреждены, ветер, птицы и животные донесли до старейшин друидов весть о грозящей опасности. Мудрые старцы покинули город в разных направлениях и, дойдя до двух вражеских лагерей, расположенных к северу и к югу от крепости, каждый из них наслал на воинов Кормака магическое заклинание. И вот, когда начался штурм, две части армии Кормака, приняв друг друга за противника, вступили в яростную битву между собой. Каждый дерущийся находился под влиянием магии и во всяком вооруженном человеке видел друида. В результате солдаты короля погибли, уничтожив друг друга, а Друим Дамгайре, защищенный мудрыми старейшинами, остался целым и невредимым. Так сказано в летописях
Жрец завершил рассказ и вновь оглядел притихших учеников:
Зло можно уничтожить, только направив его разрушительную силу против него самого.
А как же начал было тот юноша, что первым задал вопрос. Он хотел напомнить о бесчисленных героях, отважно вступавших в битву со злом, о мужественных рыцарях, спасавших прекрасных дев. Но учитель, подняв руку, прервал его и спокойно произнес:
А что касается всех остальных способов борьбы со злом, борьбы во имя добра, то они лишь приводят к войнам и приумножают количество зла на земле.
Яркое майское солнце щедро одаривало своим теплом ничем не примечательный старый двор. Казалось, веселые солнечные зайчики играют повсюду на веснушках детей, копошащихся в песочнице; в каждом начисто вымытом окне; в искрящейся луже и даже в блеклых глазах двух старух, наблюдающих со своей скамейки возле подъезда за кипящей во дворе жизнью. Время уже близилось к вечеру, но вечера в этих краях долгие, светлые, солнце вроде и не собиралось уходить с неба. Отчаянно чирикали в кустах воробьи, чей гвалт напоминал собрание жилищного кооператива. Компания молодых людей, провожающих в армию своего приятеля, оживленно гомонила в дворовой беседке. Над двором плыл, заполняя собою все вокруг, дурманящий запах весны.
В это самое время женщина лет сорока, с усталым, озабоченным лицом, с двумя тяжелыми сумками в руках, медленно вошла с улицы во двор и, не обращая ни на кого внимания, занятая своими мыслями, направилась к парадной. Навстречу ей выпорхнула нарядная белокурая девушка.
Приветик, тетя Света! промурлыкала она, вскинув на женщину сияющие, смеющиеся глаза.
Здравствуй, здравствуй, Сабинка женщина немного просветлела лицом и ласково улыбнулась девушке. Горькая складка у рта разгладилась, а в уголках глаз появились лучистые морщинки: стало заметно, что она еще хороша собой. Ты куда такая красивая?
Да мы тут с ребятами Мишку в армию провожаем Вот, за подарком ему бегала, девушка раскрыла ладонь и показала сверкнувший на солнце медальон с непонятными знаками.
Красивый Замысловатый, одобрила Светлана. Старинный, должно быть. Ну, беги! Заждались тебя уже, наверное
Сабина коротко кивнула и побежала дальше, а Светлана, поставив тяжелые сумки на землю, еще пару минут смотрела ей вслед. Она испытывала безотчетную симпатию к этой милой девочке с удивительно теплым взглядом. Какое-то сияние, казалось, исходило от нее, даже здоровалась она по-особому.
Вот и сейчас Сабинкин «приветик!» прозвучал не как дежурное «здравствуйте», а как искреннее пожелание чего-то очень хорошего. Как будто эта девочка передавала вместе со своим веселым приветствием частицу своей юной души, полной надежд и неожиданных радостей, поддерживая и благословляя Светлану, которой этих радостей как раз и не хватало.
Впрочем, в этом доме, наверно, не было человека, кто бы не любил Сабину.
Вот бы такую невесту Олежке
Светлана вздохнула, и мрачная тень опять набежала на ее лицо.
Только не с Олегом она дружит, а с этим бугаем Мишкой. И что она в нем нашла? Неотесанный, развязный Неопрятный какой-то весь Хотя, может, и не его в том вина, раз у такой матери родился. На Елену-то и смотреть иногда стыдно наглая, задиристая, вечно с соседями воюет Ну, и пьет, конечно Где уж тут сыну было воспитания набраться?
Мысли у Светланы скакали, наплывали одна на другую. Домой идти не хотелось, и она нерешительно топталась на месте, наблюдая за Сабиной. А та легкой походкой пересекла двор и направилась прямиком в беседку, которая встретила ее одобрительным пьяным гулом. Мишка, покачиваясь, приподнялся со своего места, шагнул к девушке и обхватил ее за талию, словно «пометил» обозначил свое право собственности.
Светлана не выдержала:
Господи! выдохнула она. Ну, зачем он нужен этой девочке! Такая умница, красавица, и этот Куда мать-то ее смотрит?!
Куда куда недовольно отозвалась закутанная в серый платок старуха со скамейки. А что? Парень он здоровый, видный. Плохих-то, никудышных в армию, небось, не берут А там из него человека сделают, воспитают как следоват, уму-разуму научат. Может, девке и повезло еще
Антонина вредничала. Она прекрасно знала, что Светлана права, и сама еще несколько минут назад говорила то же самое, но возразила просто, чтобы обратить на себя внимание и втянуть в долгий разговор. Но Светлана была не расположена к спорам, поэтому, бросив в ответ:
Да уж, повезло, так повезло, не говорите, отвернулась, но все же не торопилась войти в парадную. Так не хотелось подниматься домой, в опостылевшую квартиру. Что там? Уже несколько лет ожидающие ремонта облезлые обои, старая кровать, разваливающаяся мебель и допотопный телевизор с полуслепым экраном. Все незыблемо и неизменно из года в год. И тоска изводящая, сосущая под ложечкой, ежедневно, ежечасно выматывающая душу.
Что мне делать с ней? Как вырвать из памяти, из души, из сердца? Разве что вместе с сердцем?
Ну вот, опять заныла!
А там Олежка, наверно, уже заждался. Если, конечно, он дома. А то последнее время что-то часто стал исчезать по вечерам.
Она еще раз оглядела двор и вдруг, к своему удивлению и негодованию, заметила сына в той самой злополучной беседке, куда только что вошла Сабина.
Ну что ты будешь делать! Разве это компания для Олега? Сейчас еще напьется с ними
Материнское сердце сжалось от тревожного предчувствия и, еще не зная толком, что скажет и как остановит сына, она неуверенно позвала его:
Олег!
Парень вальяжно, не спеша, обернулся на ее голос.
Подойди, пожалуйста, на минутку, попросила Светлана, почему-то стыдясь, что приходится звать его, совсем как маленького мальчика.
Она заранее злилась на себя за свою неуверенность, за страх обидеть сына, показаться ему глупой и жалкой наседкой. Разумом она понимала, что, наверно, ведет себя неправильно, постоянно опекая сына, но ничего не могла поделать с собой: какие только опасности и соблазны, грозящие сыну, не мерещились ей казалось, оставь она его без защиты и материнского присмотра, все эти беды так и обрушатся на него.
Олежек, ты зачем там с ними? просительно и робко упрекнула она Олега, как только он подошел.
Ну, мам он укоризненно взглянул на нее. Что ты, в самом деле Нормально все Мы же Мишку в армию провожаем: посидим немножко, и все. Не каждый же день угадав в глазах матери тревогу, он осторожно погладил ее по голове и примирительно добавил: Не переживай ты, мам! Здесь же все свои, вон Толька, Володька, Игорюха ты же их всех с детства знаешь
Да, да, вздохнула Светлана, и вдруг, неожиданно для себя, попросила: Ты за Сабинкой там присмотри, ладно? В обиду ее не давай
Мам, ну что ты такое говоришь! Какие обиды?! Там же Мишка жених ее, да и кому обижать-то?
Конечно, конечно, вроде бы согласилась Светлана, но тут же опять тяжело вздохнула. Что-то нехорошо у меня на душе Приходи сегодня пораньше домой, ладно?
Олег торопливо кивнул и побежал к беседке, а Светлана подхватила сумки и медленно побрела домой.
Вслед ей понимающе смотрели бабки
Ишь, как мается-то Еще бы, всю жизнь без мужика! Сына вон одна подняла а от кого парень бог весть
Прокофьевна, оторвавшись от вязания, возразила было:
Да ладно тебе! Совсем даже и не «бог весть» но тут же осеклась и прикусила язык.
Тем временем из парадной появилось новое действующее лицо. Видимо, веселое солнце так заманчиво светило в окна, настолько трудно было усидеть в квартире, что даже завзятому домоседу Анатолию Васильевичу захотелось выглянуть на улицу и подышать весенним воздухом.
Гляди-ка, кто идет Василич! Давненько мы его не видали! с преувеличенным восторгом воскликнула Прокофьевна.
Обе старухи, как по команде, обнажили в улыбках вставные челюсти и, словно китайские болванчики, приветственно закивали головами приближающемуся к ним соседу.
Как дела? Как здоровьишко? затарахтела Антонина.
Благодарствую, соответственно возрасту и диагнозу, сдержанно отозвался старик, как-то особенно аккуратно усаживаясь на краешек скамейки и пристраивая между длинных тощих ног массивную дубовую палку с набалдашником в форме оскаленной собачьей пасти.
Всю жизнь Анатолий Васильевич был человеком общительным и любознательным, но на старости лет его до чрезвычайности начал занимать вопрос смысла жизни. И так он увлекся, что редкие собеседники, которых ему удавалось привлечь к разговору, при последующих встречах, бывало, шарахались от него такими странными и порой непостижимыми казались им его образ мыслей и темы, которые он выбирал для обсуждения. Но дед не унывал. Разочаровавшись в людях, он ужасно полюбил книги. Часами мог копаться в них, за весь день перебросившись только парой слов с таким же древним, как он, переплетчиком Соломоном из антикварной лавки или с Зинаидой Юрьевной старой девой и полноправной владычицей филиала районной библиотеки, куда он, если позволяло здоровье, регулярно, как на работу, отправлялся просматривать свежие газеты и подшивки журнала «Вопросы философии».
Он был одинок, но вовсе не тяготился своим одиночеством ему вполне достаточно было общения с самим собой и со своими книгами. А поскольку, как большинство наших пенсионеров, существование влачил полуголодное (пенсии хватало только на кусок хлеба и необходимые для поддержания жизни лекарства), то деньги на книги добывал, собирая на улицах пустые бутылки да банки из-под пива. Впрочем, на судьбу свою он никогда не брюзжал и не сетовал, привык принимать жизнь такой, какая есть. Жалеть себя никому не позволял всегда говорил, что знавал времена и похуже, а от трудностей только дух крепчает. Так и жил, собирая бутылки и библиотеку, да философствуя сам с собой
И кто знает, может быть, именно на них, ничего не наживших за долгие застойные годы и все потерявших уже в нынешние времена доморощенных русских философах и держится невероятная, не поддающаяся логическому объяснению стойкость русской земли? Не они ли, бессребреники, покупающие на последние гроши не хлеб, а книги, пытающиеся, не смотря ни на какие невзгоды, сохранить чистую душу и светлый разум, лелеющие в себе любовь к истине, являются нашей последней защитой от гнева Всесильного, некогда с легкостью спалившего Содом и Гоморру?..
А это что за пир горой и дым коромыслом? хмуро кивнул Анатолий Васильевич в сторону беседки.
Старухи принялись, перебивая друг друга, пояснять:
Мишку Бурчилина в армию провожают! Вся наша шпана собралась!
Уже надраться успели! Теперь все перебьют, переломают
Дожили Скоро на улицу не выйдешь страшно! От своих же собственных детей!
Того и гляди так разойдутся, что и дом подожгут! причитали бабки.
Старик невесело улыбнулся этим пророчествам и с печальным спокойствием произнес:
Может, мы и неверно жили, ошибались и натворили на своем веку немало всего и хорошего, и дурного Вот только одно я точно знаю, жили мы с чистым сердцем. На идеалах воспитывались сами и детей своих старались так воспитывать. Святые вещи чтили: патриотизм, уважение к старшим, помощь слабым, бескорыстие, любовь к матери А что теперь? У нынешних ребят почву из-под ног вышибли, сказали, что деды и отцы ошибались, не под теми знаменами воевали, а взамен что?! Ничего! Пусто у них в душе! А природа пустоты не терпит Дьявольщина да распутство сами в душу заползают, если не занята она ничем. Вот у них в головах и поселились эти пьянки, разврат и деньги! Да что там! Убить человека стало раз плюнуть! И слова-то какие придумали: не убийца, не душегуб, как говорили прежде, а видишь ли, киллер! Да еще добавят: киллер высокого класса! Прямо лопнуть можно от гордости. Эх! он тяжело вздохнул и оперся подбородком о набалдашник трости. Должно быть, и мы, старики, виноваты, что не смогли молодых воспитать, объяснить, что к чему Да теперь уж поздно
Страшно жить стало, это верно дьявольщина какая-то повсюду, добавил он, помолчав. И каждый держит в голове нечистые мысли
Да-а, все так, все так, согласно закивала слушавшая его с открытым ртом Антонина.
Прокофьевна оторвалась от вязания и сухо подытожила: