Такие святыни или, по крайней мере, рощи и священные места, а при них жрецы имелись, в частности, в Ретре
82
83
Аналогичной должна была быть религия и у других польских племен. Однако достоверных сведений о ней не сохранилось, так как ни один из апостолов христианства об этом не писал
84
С течением времени религиозная общность превратилась в основу политического единства в пределах каждого племени. В момент общей опасности люды, принадлежавшие к одному племени, собирались у храма своего божества, где заключали союз для отражения нападения, выбирали одного вождя, а потом подчинялись его приказам. И чем чаще происходили неприятельские нашествия, чем больше они угрожали польскому славянству, тем теснее сплачивались люды одного племени, тем крепче становился племенной военный союз и тем более усиливалась его верховная власть.
А вот стремление к общему единству у польских племен отсутствовало полностью. Постоянные раздоры и междоусобицы разделяли их до такой степени, что даже при нашествии чужестранных врагов одно славянское племя нередко сражалось под вражескими знаменами против другого. Каждое племя развивалось обособленно, и бывали случаи, когда одно племя раскалывалось на два отдельных союза. Так, например, западные люды поморского племени развивались отдельно от восточных, которые назывались кашубами. При этом границей между ними служила речка Персанта. То же самое наблюдалось и в Силезии, где ополяне шли своей особой дорогой.
Тем не менее на протяжении очень длительного времени трудно было найти более глубокие основополагающие различия между всеми этими людами и племенами. Их сближали одинаковое происхождение и близость языка. Но больше всего их сплачивала территория, на которой они поселились. Плодородная, богатая лесами и водами равнинная земля давала легкое пропитание своим немногочисленным обитателям и не вынуждала их вести тяжелую борьбу за существование, не строя никаких больших препятствий, какие им пришлось бы преодолевать. Однако это не способствовало развитию у жителей силы воли, предприимчивости и энергии. Такие условия делали их кроткими, гостеприимными и благородными, но вместе с тем на удивление легкомысленными, непредприимчивыми и беспечными, что проявлялось в их песнях и плясках без заботы о завтрашнем дне.
От долгой спячки польских славян пробудило лишь бряцанье оружия немцев, которые в начале IX века от Рождества Христова приблизились к их границам. Необходимо было проснуться, пробудиться к жизни и действиям, иначе грозная и организованная сила германцев могла их всех поглотить. Свирепый немецкий удар, нанесенный по соседним с немцами племенам, не мог не отразиться на тех племенах, которые проживали в глубине края и чувствовали себя до той поры неуязвимыми. Поэтому в период исторического развития и жизни все племена одновременно вступили именно в IX веке.
Характеристика основных племен
85
В наихудшем положении находились полабские племена, а именно: ободриты, занимавшие клин между нижним течением Эльбы и Немецким морем
86
Эти племена в противостоянии с более организованными и сильными немцами были обречены на полное уничтожение. Ни к чему не приводили ни геройская храбрость полабских славян, ни даже их блистательные победы.
Здесь уместно будет напомнить, что они сбросили иго, наложенное Карлом Великим, но через сто лет Генрих I Птицелов вновь покорил их. Полабские славяне опять отвоевали свою свободу, однако в скором времени маркграф Восточной Саксонской марки Геро снова оказался победителем. И так повторялось постоянно. Причем каждый раз немцы уничтожали часть славян, отодвигали дальше на восток свои границы, присылали колонистов, вводили свое управление, основывали епископства и окончательно овладевали частью края, некогда принадлежавшего славянам.
В этих восточных пределах немцы образовывали так называемые марки или маркграфства с военной организацией: Мейсенскую на землях сербов и Северную (называвшуюся позднее Бранденбургской) на землях лютичей. При этом маркграф являлся почти самостоятельным государем. Он объявлял и вел войны, заключал мир, решал дела без апелляции к императору, и горе было бы тому, кто бы осмелился ему сопротивляться.
Между тем полабские славяне вместо того, чтобы подражать немцам, брать на вооружение их лучшую организацию, принимать христианство и культуру, из ненависти к ним упорно держались своей языческой религии, древних обычаев и немощного общественного устройства. Временно объединяясь в племенные союзы, они вследствие раздоров и несогласий вскоре снова разделялись каждый «люд» отстаивал свою особенность, а поставленный племенем вождь не всегда мог рассчитывать на повиновение. Поэтому немцы, благодаря своему единству, настойчивости и лучшей организации, в конце концов всегда их побеждали.
То же самое можно сказать и о поморянах. Жившие у моря и защищенные от опустошительных набегов, они рано завязали отношения с Данией и Скандинавией, развили у себя торговлю, промышленность и мореплавание. Поморяне первыми основали на морском побережье поселения, которые по численности жителей, занимавшихся торговлей и ремеслом, могли называться городами. Однако они отличались чрезвычайным консерватизмом, упорно держась за старинные понятия, религиозные и политические установки. При этом сословие жрецов, которого у других людов не существовало, отстаивая свое положение и политическое значение, с такой величайшей ревностью защищало язычество, что может показаться, будто бы вся энергия поморян была направлена на достижение этой цели.
Совсем в иных условиях находились мазовшане, или мазуры. жившие дальше к востоку по среднему течению Вислы и постоянно сталкивавшиеся с пруссами, литовцами и ятвягами, окружавшими их с севера и востока. Частые нашествия северных и восточных варваров выработали у этого племени воинственный дух, создав из него своего рода древнейшее польское казачество.
Победоносно отражая нападения врагов, мазуры отстаивали свое право на существование. Однако образ жизни, который при этом они вынуждены были вести, препятствовал всякому их развитию мазовшане постоянно отрывались от земледелия и сделались в результате совершенно диким племенем, жившим почти исключительно охотой и разбоями, что на несколько веков отодвинуло назад его культуру.
О вислянах
87
Еще меньше нам известно о слензанах или слензаках, господствовавших на верхнем течении Одера до Судет. Кажется даже, что население восточной части позднейшей Силезии составляло особое племя ополян. Однако в Силезии, как и в землях вислян, самостоятельной политической жизни не отмечалось, и их жители начало более высокому развитию не положили.
Тогда они еще не доросли до выработки новых широких намерений и не пробудились к выполнению высшей исторической миссии.
А миссия эта заключалась в том, чтобы объединить все славянские племена от Карпат до Балтийского моря в один народ и единое государство и создать, таким образом, силу, которая могла бы устоять перед напором немцев, усмирить восточных и северных варваров, а также открыть широкие ворота для проникновения христианской цивилизации.
Исполнение этой миссии взяли на себя поляне племя, проживавшее в самом сердце польского славянства, прикрытое поморянами с севера, лютичами с запада, слензанами и вислянами с юга и мазурами с востока. В их землях, лежавших вдоль берегов реки Варта, имелась система озер, которые для поддержания высокого уровня воды соединялись между собой естественными каналами и обладали твердыми, доступными берегами, что способствовало обмену предметами первобытной культуры. Кроме того, находя среди озер поля, пригодные для возделывания, племя полян спокойно развивалось и наблюдало за происходящим вокруг него. Это позволяло предвидеть, чего стоит ожидать в скором времени, что и ему предстоит борьба с немцами за свое существование. А предвидя такое, поляне соответствующим образом готовились и организовывались
88
Возникновение польского государства
О том, каким образом слабая племенная организация сменилась государством, история умалчивает. Этого явления не объясняют также былинные предания польских славян, которые жившие позднее летописцы переделывали и соединяли, как им заблагорассудится. От последних ничем не отличается и Длугош, слепивший в одно целое все эти легенды, начиная от предания о Краке воеводе, убившем гнездившегося в пещере Вавель дракона и основавшем город Краков, сказания о бросившейся в Вислу Ванде, переходящие в притчу о добывающем корону государства на состязании Лешеке
89
Некоторые современные ученые, которые не считают эти легенды измышлением летописцев XII и XIII веков и не относят их к мифам, пытаются извлечь из них историческую нить, относя их к традиции династии Пястов, сменившей старую династию, окончившуюся на Попеле. Ведь историческое содержание и становление польского государства в любом случае связаны со сказанием о Пясте.
Согласно повествованию древнейшего нашего летописца Галлуса, в Гнезне одновременно праздновали пострижение своих сыновей князь этой земли Попель и бедный селянин Пяст со своей женой Ржепкой. Тогда по тайному предначертанию Бога в Гнезно прибыли два странника. Жестокий и гордый владыка Попель оттолкнул их, а Пяст, наоборот, принял со всем гостеприимством. В благодарность за это странники сотворили чудо и так преумножили скромные кушанья и напитки, приготовленные Пястом, что тот пригласил князя Попеля с его гостями на пострижение своего сына и пышно их угостил. При пострижении сына назвали Земовитом, что говорило о том, что в будущем ему предстоит совершить великие дела (имя состояло из двух частей «зем», то есть земля, и «вит» от слова «витязь», что в совокупности означало «богатырь, собирающий земли»).
Так оно и произошло. Земовит рос в силе и доблести, пока Господь Бог не сделал его польским князем, а Попеля с потомством окончательно искоренил свергнутого с трона Попеля сожрали мыши. Земовит же путем военных действий расширил границы своего государства, а начатое им дело продолжили его сын Лешек и внук Земомысл. А вот сын Земомысла Мешко или Мечислав является уже строго исторической фигурой.
Это предание, положившее начало семейной традиции Пястов, имеет преимущество в том, что не позволяет нам искать истоки Польши в авантюрных гипотезах, которые выдвигали новые историки, и объясняет ее образование постепенным завоеванием и объединением польских людов князьями одного из этих людов. Такое предположение самое простое, а следовательно, наиболее правдоподобное и лучше всего объясняет, каким образом появилась более поздняя система внутреннего устройства Польши.
Сильный натиск немцев на полабских славян в IX веке неизбежно должен был косвенно отразиться и на людах, принадлежавших к племени полян. Среди возникших вследствие этого завихрений у отдельных людов усилилась власть князей-воинов, что ослабило влияние вече.
Один из таких князей, вероятно Гнезненский и, может быть, Земовит, явившийся основателем новой династии, начал присоединение соседних людов. При этом один люд помогал ему в покорении другого, а затем уже оба этих люда третьего и так далее. Таким путем князь и его наследники либо силой подчиняли себе все больше людов, либо объединяли их под своим скипетром на добровольной основе, соединяя в единое целое люды, принадлежавшие к одному Полянскому племени, кладя, таким образом, начало образованию польского государства. Причем сформированная на постоянной основе князем воинская дружина, которая его всегда окружала, обеспечивала ему повиновение народа, подавляя возможные бунты и вооруженное сопротивление недовольных.
Для отражения грозившей опасности объединялись и другие соседние славянские люды. Однако их союзы были слабы и шатки, так как военная власть, стоявшая во главе их, была выборная и основывалась на временном добровольном подчинении ей нескольких людов. А тот, кто присоединялся добровольно, тот мог при всяком удобном случае и выйти из союза или, не разрывая отношений, своим равнодушным поведением, неповиновением и упорством ослабить его и свести на нет значение такого объединения. Каждый вождь добивался в нем собственной власти, а когда она доставалась другому, считал себя оскорбленным и не уважал ее.
Вследствие этого ни полабские племена, ни поморяне, ни слензане, ни висляне не смогли достигнуть более высокой ступени развития и неминуемо погибли бы. Так бы и случилось, не появись в племени полян идея о самодержавной княжеской власти, основанной не на выборном начале, а на собственной своей силе, которая смогла бы насильственным путем расширить свои пределы и которой всякий вынужден был бы подчиняться по необходимости. Появление такой силы и явилось началом государства.
В этом новообразованном государстве люды, объединенные силой оружия, естественно, потеряли свою обособленность вече или собрание люда. Князь сосредоточил в своих руках неограниченную власть, начав управлять с помощью назначаемых им чиновников, ставя их во главе отдельных частей края.
Переход от прежней свободы людов к столь полному самодержавию явился пусть и трудным, но огромным скачком вперед, хотя он и растянулся на сто и более лет. При этом в славянском обществе еще раньше должны были существовать какие-нибудь понятия о сильной и абсолютной власти. И хотя их не было в организации людов и племен, они все же имелись в семье и роде немногие безропотно повиновались постановлениям вече, но всякий трепетал перед авторитетом отца семейства и главы рода. Вот это сильное чувство и явилось исходной точкой развития власти и авторитета князей полян при завоевании и покорении людов и племен. Оттуда же, как видим, происходил и вполне патриархальный характер их власти объединенные люды становились одной великой семьей, отцом и главой которой был князь.
Объединив одно племя, князья из семейства Пястов могли уже помышлять и о покорении соседних племен, а также навязывании им Полянской организации. Однако польское государство, опиравшееся на объединение нескольких племен, пребывало еще в язычестве и находилось в прямом столкновении с немцами. И эта возобновившаяся вскоре борьба с ними сильно облегчила вышеназванную задачу, ведь осознание общей опасности заставляло всех сплачиваться все теснее.
В результате князья полян присоединили к себе мазовшан, слензанов, вислян, лютичей и поморян, создав великое польское государство, включившее в себя территорию нескольких племен. Однако точно определить время, когда происходили эти события, из-за отсутствия соответствующих источников мы не можем. Не подлежит сомнению только одно завершением этого великого дела мы обязаны Мешку и Болеславу Храброму.
Объединенные и организованные в одно государство племена стали составлять единое целое, а племя полян, выступившее зачинателем этого процесса, дало появившемуся государству свое имя. Оно стало называться Польшей, а его жители поляками. Однако ощущение некоторой разницы между племенами, а вместе с этим и их названия сохранялись еще долго. Исчезло только название «висляне», замененное на наименование Краковского округа, а потом на «Малую Польшу», в отличие от названия исконной земли племени полян, которая тогда именовалась «Великой Польшей». Русские же всех поляков называли ляхами