Программу телепередач, напечатанную в газете, она просматривала и отмечала интересное подчёркиванием. Аришка хотела перенять эту привычку и пару раз дома у мамки так делала, но вскоре забросила. Дома это казалось пустым занятием.
Танюшкин дом стоял у самого леса. Сразу за забором грунтовая дорога делала поворот, а за дорогой лес. Но сколько там было уютных уголков для игр!
На ферму и конюшню Танюша не ходила, играла в девичьи детские игры.
Где-то посреди дороги между домами Танюши и Аришки рос старый дуб. В его дупле девочки устроили тайник. Туда клали записки друг для друга.
Танюшка была чудом, безупречной девочкой. И Аришка, чувствуя рядом с ней свою второсортность, часто у неё спрашивала:
Танюш, с кем ты больше всех дружишь?
И с облегчением слышала в ответ:
С тобой.
Как-то к Вершининым приехал старший Танюшин брат с семьёй. Погостив немного, оставили своего маленького сына Серёжку и уехали по своим делам.
И стали они играть втроём. Малыш был послушный и тихий.
А потом случилась неприятность. Пропала колода карт. И родители Танюши подумали, что их украла Аришка.
А ты что думаешь? Аришка не стала отпираться, понимая, что это пустое, ей просто нужно было знать мнение любимой подруги.
Я думаю, что их Серёжка куда-то подевал, по её тону Аришка поняла, что у подруги нет сомнений.
И потускневший на какой-то момент мир вновь заиграл красками. А потом эту колоду нашли под кроватью.
Как-то холодным летним днём гуляли с девочками.
Кто-то сказал:
Ариш, у тебя одна губа синяя, другая красная. Посмотрите, девочки, как смешно.
Потому что я замёрзла. У меня ноги замёрзли.
Обутая в туфельки, Аришка была без носок.
Танюша сказала:
Нужно ноги обернуть газетой.
Где-то нашли газету, Танюша помогла Аришке. Ух, как стало ногам тепло и приятно. Прямо чудо какое-то.
Уже став взрослой, Ариша читала об этом способе в «Унесённых ветром».
Говорят, что человек как алмаз с множеством граней. И общаясь с кем-нибудь, люди соприкасаются похожими гранями. Поэтому в другом человеке мы видим своё отражение, свои качества. Аришке хотелось бы думать, что она в чём-то была похожа на свою подружку.
22
Бабушка Варвара приобрела для своей матери козу. Это было взрослое наглое создание с вздорным характером. Козу звали Седкой.
Ещё повезло, что она была безрогая. Шерсть её была седая, уши торчали в разные стороны узкие и длинные. Из круглого вымени точно также торчали в разные стороны соски.
Вообще, вид у неё был дурацкий. Но смех над собой она не любила, и судя по всему, о себе была высокого мнения. И, если что-то не так, тут же становилась на «дыбки», то есть, вскидывалась на свои задние кривые ноги, угрожающе нагибала голову, забывая, что у неё нет рогов, и бросалась на обидчика.
Иногда обидчику доставался удар «поддых», иногда обидчик улепётывал, но чаще обидчик принимал бой.
Глаза её были полушальные. Какой-то разум светился в прямоугольных зрачках, но дурь светила ещё ярче.
Седка была брезгливая, и, если ей давали откушенное печенье или яблоко, она его ловко переворачивала своими губами прямо во рту, откусывала нетронутую часть, а попорченную чужим ртом роняла наземь.
Потом Седка размножилась, и появилось много других козочек и козлов, но как-то они не обрели индивидуальность.
Хочешь поссориться с соседом? Заведи коз. Это не про бабушкиных. От дома они никуда сами не отходили. Всегда жались к широкому порогу или к дворовым воротам. И ждали бабушку, потому что гуляли только с ней.
Бабушкин день был наполнен работой с утра до позднего вечера, но всё же она выделяла время для коз. Она выносила складной лёгкий стульчик, подарок сына Петра, вскидывала через голову и плечо верёвку плетушки и шла. Козы тут же трогались за ней. Она переходила пыльную дорогу. На той стороне улицы когда-то, возможно, был дом, теперь же экраном открывался живописный вид на лес чуть вдалеке и зелёный лужок перед ним. Здесь и пасла бабушка коз. В минуте-другой ходьбы от дома.
На этом лужке пересекались умеренно заросшие лозой овраги. Это был почти идеальное место для коз.
Бабушка никогда не сидела без дела. А если была возможность совместить несколько дел сразу, она эту возможность не упускала.
Вот и пася коз, она рвала крапиву для поросёнка, резала лозу, чтобы позже сплести новую плетушку, связывала прутики в вязанку и, нагрузившись дарами природы, возвращалась домой со своими питомцами. Козы её любили, и даже Седка никогда свои подлости не совершала по отношению к бабушке.
Бывало бабушке некогда пасти коз, и она просила Аришку отогнать их на луг.
О, это морока. Козы никак не хотели видеть в ней вожака или хозяйку и добровольно идти с ней отказывались. Тогда Аришка принудительно старалась сделать их сытыми и счастливыми и, взяв где-нибудь подходящую палку, начинала гнать их к козьему счастью, свежей зелёной травке и вкусной горькой лозе.
Козы сопротивлялись, как могли. Как говорится: «Их в дверь, они в окно». Только на одном фланге Аришка начинала одерживать победу и вести наступление, на другом козы прорывались назад и сводили на нет все усилия.
Аришке самостоятельно редко когда удавалось отогнать коз на достаточное расстояние, чаще кто-нибудь помогал.
Но, когда козы насильно удалялись от дома на несколько метров, они сдавались и уже шли спокойно туда, куда им указывали палкой.
Аришка же на лужку немного по-другому проводила своё время. Чаще всего уткнувшись в книжку. Иногда собирала грибы, наверное, луговые опята. Но бабушка называла их как-то иначе.
Бывало, подражая бабушке, рвала крапиву, чтобы позже нарезать её мелко на круглой досточке поросятам. Правда, в отличие от бабушки, делала это только в перчатках. Хотя и перчатки не всегда помогали, и ядовитое острое жало все же проникало сквозь ткань. Бабушка перчатки не признавала, удивляя Аришку своей стойкостью. Говорила, что натруженные руки потеряли чувствительность к мелким пакостям окружающего мира, в частности, крапивы.
23
Бабушка была верующей. И в то время, брежневское, это было возможно. Она просто игнорировала другую позицию, будь это точка зрения советской молодёжи, советских властей или советских соседей. Вот только мнение советского сына оказалось неприятным и болезненным. И ещё страх за него, за безбожника и хулителя.
Не знала тогда ещё бабушка, что это его мнение как ветром сдует, лишь только придёт лихое время и принесёт с собой онкологию.
Бабушка молитвы знала наизусть. Чаще она их пела за работой и перед сном. Церковных книг не было, да и читать бабушка практически не умела. Она радовалась каждой новой молитве, которую на листочке, переписанную от руки, приносила дочь Варвара и тут же начинала учить её.
И поэтому долгое время Аришка и не догадывалась, что в стране идёт борьба с религией. Бабушка верила открыто.
На Пасху, на второй день, вся деревня ходила на кладбище. Вставали чуть пораньше. Бабушка управлялась со своим многочисленным хозяйством и время от времени поглядывала в окно.
О, уже Валя Окунева пошла. Юбка новая, платок так и горит.
Кладбище было в соседней деревне. Идти было весело. Нарядная Аришка в красном брючном костюме. На расклешённых брюках белый узор. Красиво!
Расстилали скатерть на могиле бабушкиной сестры Пелагеи и расставили всякую снедь.
Яркое солнце, голубое небо, сочная молоденькая зелень, воздух свежий, с утра немного прохладный, а к полудню почти лето. Только пока ещё без мух, комаров и зноя.
На белоснежных скатертях яркие синие и розовые яички.
Потом бабушки сходились к братской могиле и громко пели: «Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав».
И если советское начальство по слабости ума в эти минуты оказывалось где-то поблизости, то, наверное, как-то незаметно пыталось исчезнуть. Впрочем, это всего лишь предположение, потому что Аришка ни разу не видела на кладбище начальников. Все как-то, более-менее, равны.
Ближайший храм был далеко в Тростянке, километрах десяти от деревни, и ещё один на таком же расстоянии в Лосевке.
Бабушка в храм ходила не часто. А уж Аришку с Андреем с собой никогда не брала. Обещала только.
Накануне вечером вытаскивала из сундука лучшую одежду, а дети канючили рядом.
Бабушка-а-а, а ты нас разбуди-и-ишь?
Разбужу, легко соглашалась бабушка.
Мы вправду дойдё-о-ом, мы быстро ходи-и-им!
Конечно, быстро!
А чего ты нас в прошлый раз не взяла?
А я вас не добудилась!
А ты сильней толкай!
Ладно, буду сильней толкать.
Но ребята не очень доверяли бабушке. Решили на этот раз привязать свои руки к её руке верёвочками. Она встанет и их дёрнет, они и проснутся. А дальше они уж не отвяжутся, в том смысле, что пойдут с бабушкой в церковь, она их не сможет прогнать.
Но на следующее утро проснулись дети одни. Не было ни бабушки, ни верёвочки. Они помчались из деревни и остановились на околице. Куда дальше? Есть дорога налево. По ней из одной деревни в другую и таким образом можно попасть, наверное, в неведомую Тростянку. А второе направление в Лосевку.
Куда бабушка собиралась идти?
Эх, не догадались вчера вечером расспросить, сейчас бы догнали.
Стали всматриваться вдаль. На Тростянку дорога далеко не просматривалась, скрывалась в соседней деревне, а за ней виднелся лес. Дорога где-то там, в лесу.
А вот Лосевка была видна. Между Лосевкой и детьми километров девять лугов, на которых росли отдельные деревья, кустарники, протекала шустрая Нерусса.
Поэтому дети своё внимание обратили, в основном, в ту сторону.
Там виднелась подходящая точка. Что это? Одинокая человеческая фигура? Бабушкина фигура? Или кустик? Присматривались не разглядеть. Зато разглядели чуть в стороне ещё такую же точку. И чуть ближе. И ещё одну. Кусты! Поняли, что сегодня в церковь не попасть.
Разочарованные, поплелись домой.
24
В первый раз Аришка столкнулась с официальным неприятием религии, когда училась в 4 классе в Сумской области.
Сразу после Пасхи построили всех учащихся в длинном школьном коридоре на линейку. И с ходу директор перешёл к сути. Был он невысок ростом, худенький и очень голосистый. Впадал часто в визгливый крик и издевался над неокрепшими детскими барабанными перепонками. Спорить и оправдываться в таких случаях было невозможно из-за отсутствия подходящих пауз, поэтому, чаще, очередной разнос был монологичным. Виновному лицу оставалось делать виноватое лицо и слушать про себя нелицеприятные вещи.
На этот раз директор вызвал из строя нескольких учащихся. Оказывается, накануне они с бабушками были в церкви. Возмущению директора не было предела. Аришка даже рот открыла от удивления, потому что совсем не поняла сути преступления.
Наоравшись как следует и предупредив, чтобы это было в последний раз, он отпустил этих, в какой-то мере, православных мучеников, а также всех остальных на уроки.
То ли директору самому влетело, то ли он был ярый противоборник христианства, но этим он не ограничился. Пошёл на следующем уроке по классам, чтобы пресечь и уничтожить все ростки.
И вот зашёл в класс, где за второй партой у стены сидела Аришка со своей подружкой Марийкой.
Что-то вновь стал говорить о вреде религии, а потом и задал вопрос:
Может, кто-то из вас, здесь сидящих верит в Бога?
Аришка верила, даже не сомневалась, но как сказать об этом директору? Несколько минут она колебалась. Что-то подталкивало её: «Встань, скажи, я верю». Но страх сковал ноги и язык. Мгновения шли. Директор ждал. Никто не встал. А жаль!
25
В деревне было два озерца, два лягушатника. Оба очень популярны среди детей, особенно в летнее время. Они не имели официальных названий, но в благодарность за множество приятных минут на своих берегах, заслуживают несколько строк.
Одно озерце на лугу, там, где паслись деревенские коровы. Оно было мелкое, тёплое и грязноватое. Приличная корова ещё подумает, а попить ли из него или до дома дотерпеть.
Но дети не раздумывали, играли и плавали. И гуси тоже.
Аришка умела плавать только одним способом: цеплялась за мягкое дно пальцами и перешагивала руками, держа голову над водой, а подбородок до рта уже под, и только ноги с телом более-менее плывут. Больше не получалось никак.
Хорошо, озеро мелкое и таким способом можно «переплыть» чуть ли не из одного его края в другой. Ну, может быть, на середине немного пройтись придётся.
Но Анька Галдина там чуть не потонула и своей спасательницей считала Аришку. Аришка же как-то сомневалась и молчала не из скромности, а, скорее, из-за недоумения. Всё происходило на её глазах и с её участием, но потопления и спасения в сознании как-то не зафиксировалось.
А дело было так.
Она стояла в самом глубоком месте, воды было, может быть, по грудь, а Анька вертелась рядом.
Вертелась, вертелась и довертелась. Ноги что ли заплелись? Она упала в воду и оттуда почему-то долго не могла найти выхода. Пока не нашла Аришкины ноги и по ним, как по якорной цепи, поднялась на поверхность.
Может Аришка ей и помогла руками как-то? Нет, она точно помогла бы руками, если бы у неё закралось подозрение, что подруга тонет. Но, честно говоря, о том, что она спасательница, она узнала чуть позже, когда Анькина голова вместе с частью туловища встала над водой, отфыркиваясь, откашливаясь перепуганно, и сказала:
Я чуть не утонула. А ты меня спасла.
Самыми милыми в этом озере были головастики. Они плавали вместе с детьми, не мешая и не вызывая никаких неудобств. Наоборот, одно сплошное удовольствие.
Стоило лишь в горстях набрать воды и вон их сколько! Маленькие, миленькие, шустренькие, чёрненькие, скользкие. Хвостиками виляют, плавают.
Аришка сначала думала, что головастики это сами по себе животные, а потом узнала, что из них вырастают лягушки. И удивилась, совсем не похожи головастики и лягушки. Лягушки вон они, тоже плавают. Высунут свою лупастую мордочку, совсем как Аришка, до рта всё под водой, а всё что выше над водой, и зависают в удовольствии. Наслаждаются неподвижно в тёплой воде, наблюдают за детьми своими глазиками круглыми.
Аришка их не боялась. Спокойно брала в руки, гладила нежное тельце. И никогда не обижала.
Мимо озера коровы протоптали свои коровьи тропинки. Отличались они от человеческих тем, что были какие-то ступенчатые. А почему такими получились неизвестно.
А вокруг на лугу было много гусиных перьев. Их Аришка собирала в большие букеты и отдавала бабушке. Та делала из них подушки. Но это уже другая история, а история с первым озером закончилась.
26
По краю деревни тянулся лес, то приближаясь к ней вплотную, то удаляясь. Второе озеро было расположено у леса, неподалёку от деревенских домов.
Хотя, возможно, это был искусственный пруд, так как уж больно оно имело правильную прямоугольную форму с закруглёнными углами. И этой формой озеро определило своё основное назначение хоккей.
Вот тут-то и пригодились такая малышня, как Аришка и её друзья.
Хотя, Аришка, вдобавок, была ещё и неповоротливая. Но и таких, оказывается, берут в хоккей, когда команда героическая, но малочисленная. Малочисленная она в виду малого количества молодёжи в деревне, а героическая, потому что на время присваивались игрокам такие звучные фамилии: Гусев, Харламов, Якушев, Крутов, естественно, Третьяк, и другие.
Настоящие клюшки были только у знаменитостей. Обычные игроки, типа Аришки, обходились кривыми палками, высеченными из кривых деревьев. И эти палки изготавливались самолично Гусевым, Харламовым и т.д.