Потом малыши расставлялись по полю, и начиналась игра.
Аришка, как не старалась активнее участвовать в матче, всё же поняла, что главная её функция создать достойное препятствие, помеху на пути игрока. Всё же тому интереснее лишний раз красиво вильнуть по пути следования от одних ворот к другим. А без таких столбиков как Аришка вилять было бы незачем. И потом, шайба, по закону вероятности, всё же могла пару раз застрять в Аришкиных валенках, а это уже почти серьёзно.
Больше проку от себя Аришка не видела.
А летом на этом озере она сильно поранила ногу. Наступила на разбитую зелёную бутылку.
Рана оказалась в области большого пальца. Острое бутылочное горлышко аккуратно обняло большой палец у основания и попыталось отделить его вообще от ноги.
Боли почти не было. Было какое-то мягкое, с потрескиванием вхождение в тело, и Аришка подняла ногу. Вода вокруг тут же окрасилась в красный цвет, Аришка поспешила на берег. Кровь хлестала довольно-таки активно, и Аришке посоветовали отправиться домой. Что она и сделала. Поскакала на одной ноге.
Вообще-то раны и порезы Аришка с Андреем старались от взрослых скрыть, потому что знали, что от любящей мамки им будет добавок, а бабушку было жалко. Они даже скрывали, сколько могли, Аришкин вывих ноги, Андреев перелом руки и прочие неприятности, но это было позже.
А этот порез всё же надо было показать, пока вся кровь не вылилась, и палец не отвалился. И Аришка на одной ноге повернула в сторону мамкиного дома. Тем более, что он находился ближе бабушкиного.
Дома, как Аришка и ожидала, ей досталось по «шеям» и она, расстроенная ещё больше, сидя на ступеньках, полоскала ногу в растворе марганцовки и слушала мамкину нотацию. Нотация длилась долго, казалось, ей не было конца, но тут скрипнула калитка, и мамка остановила речь.
Аришка с надеждой посмотрела на входившую фигуру, рассчитывая на объективное и жалостливое участие хоть с той стороны. Фигура оказалась соседкина.
А я иду, смотрю, кровь на дороге, глаза её выражали острое любопытство и были готовы округлиться от ужаса или сочувствия, в зависимости от того, куда повернёт ситуация, думаю, кто же это тут шёл, кровью обливался, и пошла по следу. Никак к вам?
Да вот, Аришка лазает где попало, ногу порезала в лягушатнике. Сколько раз ей говорила
Дальше Аришка почти не слушала мамку, тем более, что та начала одно и то же по второму кругу. А Аришка и с первого всё усвоила. Вроде
Кровь уже не шла, но палец сильно разболелся, и Аришка попрыгала на кровать.
Несколько дней пришлось полежать. Нога болела при малейшем движении.
Приезжала бабушка Варвара, привезла тюлевые шторы в подарок. Аришка, терпя боль, спустилась с кровати и на четвереньках, больной палец при этом держа на весу, прошкандыбала в соседнюю комнату полюбоваться на обнову. Шторы уже висели на окне в зале. Красиво!
Но нога так заныла, что Аришка, вернувшись на своё место, заплакала от боли. Хорошо, что терпеть пришлось недолго, боль снова утихла.
И начался постельный режим. Потянулись подружки в гости на кровать. Особенно дорог бывал приход Танюшки Вершининой.
Навестить больную пришла и тётка Ольга. Она к Аришкиной ране отнеслась со страхом за последствия. Особенно пугала её, а потом уже с её подачи и Аришку, столбнячная перспектива. Оля вздыхала, говорила, что надо бы в соседнее село, в медпункт, сделать прививку. Но, к счастью, всё обошлось без столбняка и без медпункта.
Через несколько дней Аришка уже вставала с постели, правда, на одну ногу, и скакала не только по дому, но и по деревне. Она чувствовала тёплое сочувствие подруг, и это было приятно.
Потом осторожно стала опираться на пятку раненой ноги, и вскоре окончательно выздоровела. Хотя палец на всю жизнь остался получувствительным, не сгибался и, в случае удара, в нём образовывались многочисленные игольчатые уколы, весьма болезненные.
А в реки и озёра она никогда не бросала мусор. И другим не разрешала в своём присутствии. А ту разбитую бутылку кто-то вытащил и выбросил. Куда-то.
27
В доме, напротив бабушкиного и чуть наискосок, жила-была бабушка Мотя, старушка необщительная и мрачноватая. И вот к ней приехала её внучка Натка, девчонка, полная противоположных качеств, весёлая и коммуникабельная. Разумеется, приехала не одна, а с родителями, но те, как-то быстро погостили и отправились дальше, а Натку оставили на целое лето. И Аришка быстро, практически мгновенно, подружилась с Наткой.
Ещё она была невысокой и доброй. В первые минуты знакомства сообщила:
Слушай, какую я песенку знаю:
Я балерина,
Я из Берлина,
Смотрите тут-тут-тут,
Смотрите там-там-там.
А здесь не дам.
А почему? А потому,
Что я мадам.
В процессе исполнения нужно было поднимать подол платья спереди, потом сзади, поворачиваясь к зрителям попой и вертя ею, и, наконец, скрещивать руки на груди, прикрывая её (грудь).
Аришке сия самодеятельность понравилась, и она быстро её выучила, а потом показывала далее всем своим. То есть, как могла, способствовала распространению искусства.
По вечерам Аришка с Наткой бегали босиком по дороге, поднимая пыль изо всех сил. И это было и красиво пыль в свете заката, и приятно ногам.
Днём лепили куличики прямо на дороге.
Недалеко от дома бабушки Моти дорога делала поворот и яму. В яме часто бывала вода, после дождей не успевала высохнуть, и на склоне этой дороги хорошо было заниматься лепкой. Всё под рукой или в шаговой доступности. Песок пожалуйста, вся дорога сплошной жёлтый песок, вода рядом, украшения да кругом цветы, растения, украшай на здоровье. Аришка, Натка и другие желающие часами ползали на коленях, создавая красоту.
Машины ездили крайне редко. Но всё же ездили. И вот, заслышав рёв мотора, девичьи сердца вздрагивали, только бы к ним не повернула. И, бывало, поворачивала к ним.
Девочки расходились по сторонам, уступая дорогу четырёхколёсному монстру. Руки, ноги, колени, волосы, платья, лица были мокрыми и в песке, как у всякого творческого человека, занятого этим видом деятельности.
Мрачные глаза внимательно смотрели на колёса, сначала пытаясь предугадать их траекторию, а потом беспомощно наблюдали, как они сминают и расплющивают их поделки.
Трудно представить себе чувства шофёра, когда он среди множества зол старался выбрать наименьшее, и, может быть, виновато вглядывался в девичьи расстроенные лица. Но девочки не винили шофёра. Они его и не замечали. Просто какая-то лихая неизбежность обрушилась на их труды, и как только эта неизбежность протарахтевала дальше, бросались к своим работам и восстанавливали, что можно было восстановить, или творили сначала. И можно было уже быть более-менее спокойными, потому что, как молния не ударяет дважды в одно и то же место, так и машины редко дважды в день проезжают по этой дороге.
28
У бабушки был сад. Большой и настоящий. Настоящий, в Аришкином понимании, когда под деревьями растёт густая зелёная травка, а не картошка с морковкой. У бабушки грядок с картошкой и морковкой, а также с другими всевозможными овощами, тоже хватало, но росли они на своём положенном месте, а не в саду.
В саду было много яблонь, разных сортов, разных размеров и возрастов, но дети знали каждую.
Летом в сад выходили напрямик, через окно. И первой выходящего встречала «Белый налив», яблонька молодая. Она же и первая дарила свои крупные ароматные плоды.
Под её кроной любила сидеть Аришка и читать книги (когда научилась читать). Эта яблоня общая любимица. Далее росли деревья и рядами, и в одиночестве, и по парам, и у каждого в доме была своя любимица.
На Андреевой созревали полосатые, как арбузики, яблочки. Только в отличие от арбузиков, полосочки были красно-розово-белые.
На Аришкиной любимой созревали розово-белые яблоки с особенным вкусом. Аришка такой сорт как-то и не встречала больше нигде.
В конце сада стелился по земле ствол яблони со сладко-горькими плодами.
Вдоль забора со стороны улицы раскинулись два гиганта, две огромные яблони. На одной из них стволы расположились так удобно, что Аришка залезала на один из них и усаживалась, как на лавку, там и углубление подходящее было, на другой ствол ставила ноги и наслаждалась жизнью.
Но просто сидеть она не любила, и, если можно было совмещать приятное с приятным, она совмещала.
Например, приятно сидеть, впитывая все радости лета и частицу этой радости отдавать обратно, в окружающий мир.
А если короче, то петь песни.
К тому времени ей стало понятно, что для пения необходимы музыкальный слух и голос. Её подружки эти штуки имели, она не раз слышала, как красиво они поют, и само собой думалось, что и у неё этого добра не меньше. И только много позже узнала, что ни музыкального слуха, ни красивого голоса не было и в помине. Учитывая, сколько раз она услаждала окружающих своим пением, это обстоятельство её очень смутило, смущает и поныне, но тогда о своих недостатках она не знала, и никто ей не говорил.
И Аришка, сидючи на дереве, самозабвенно оглашала на всю округу весь свой песенный репертуар. А он был не такой уж и бедный.
И сначала песни лились нескончаемым потоком, следуя одна за другой, потом начинали появляться паузы, во время которых Аришка вспоминала, что ещё не пела. Постепенно паузы становились всё длиннее, и концерт приближался к завершению.
Бывало, из сада напротив ей подпевала Натка. И тогда уж два голоса звенели на всю округу. Аришке это особенно нравилось.
Иногда с соседнего огорода, баб Вали Окуневой доносился смех и весёлые комментарии. Рая со своей бабушкой пололи огород, и Аришкины чудачества вызывали у них насмешку.
Но Аришка не огорчалась.
Когда песни заканчивались, Аришка открывала книгу. И там, сидя на дереве, читала.
Но вообще-то бабушка послала её собирать яблоки падалицы для коз. Аришке нравилось это дело. Она их собирала каждый день, поэтому яблок было немного. Только свеженападавшие.
Она брала с собой плетушку, ставила её у ствола дерева, а сама ходила вокруг, собирая сначала в бабушкин фартук, который она специально для этого дела надевала, а потом относила в плетушку.
В работе проявляла добросовестность, хотя не отличалась скоростью и расторопностью.
После отдавала собранные яблоки козам. Высыпала им в их лоханку и с удовольствием наблюдала, как они аппетитно едят всё это великолепие, выбирая сначала немного подгнившие плоды, возможно из-за их мягкости и особой сладости. Аришка и сама любила есть яблоки, предварительно постучав их по чему-нибудь твёрдому, они тогда становились с мягкими сладкими коричневыми пятнами.
Иногда с Седкой затевала небольшой бой. Седка всегда не против боя. А Аришка тогда ещё с уважением относилась к чужим желаниям.
29
Аришкина мама жила не в одном доме, а в нескольких. Разумеется, не одновременно, а поочерёдно.
Как-то так получилось, что казённого жилья в деревне было больше, чем желающих в них поселиться. Вот и получилось, что у жителей был не только выбор, но и возможность попривередничать.
В самом ранней детстве Аришка жила в трёхквартирном доме. Через стенку две сестрёнки Болотины. Вот тогда-то она с ними и познакомилась.
Старшая Тамара старше Аришки на год, была самолюбивой и самоуверенной девицей, внешность портил большой нос с горбинкой. Но самолюбивой и самоуверенной девицей она стала после, когда выросла, а в раннем детстве она была бойкой девчушкой и верховодила всеми, кто позволял собой верховодить.
Её сестра Мила была младше её на три года, и со своим мягким характером просто не имела возможности избежать вышеупомянутого верховодства.
Первое Аришкино воспоминание у неё и у Тамары одинаковые джинсовые сарафанчики, украшенные вышивкой. Девочки вертятся, крутятся друг перед другом, рассматривая и любуясь нарядом.
Следующее воспоминание подленькое.
На дорожке козьи круглые какашки. Ариша, Тамара и маленькая Мила сидят на корточках перед ними, рассматривают. Мила маленькая, не понимает, что это.
Это конфетки рассыпаны, со сладкой улыбкой уверяют её старшие подруги, скушай, не бойся.
Не-а! Мила отказывается, но нерешительно, и, чувствуя эту нерешительность, «подруги» становятся более настойчивыми.
Ну, попробуй, знаешь, какие вкусные!
Но Мила чувствует неладное.
Сами сначала попробуйте, а потом я.
Ой, фальшиво запели «подруги», мы уже знаешь, сколько съели! Мы уже объелись. Попробуй теперь ты.
Но Мила теперь уже решительно отказывается. И «подруги» разочаровано отступают. А так хотелось. Что-то гаденькое внутри так желало Милиного унижения, но не дождалось.
Сестрёнкам с детства нравился Андрей. Им с ним было весело, они играли. Андрей был очень симпатичным, даже красивым, невысокого роста, весёлый и лёгкий по характеру, он нравился всем.
Дома у Болотиных было очень уютно. В коридоре на полу лежал линолеум, редкостное явление в деревне. И по такому полу приятней было не ходить, а ползать, сидеть на нём или играть.
Их мама работала в библиотеке в соседнем селе, и в доме полным-полно было «Мурзилок» и «Весёлых картинок». И на не менее уютных, чем линолеум в коридоре, широких, чистых ступеньках порога дети рассматривали и читали эти журналы.
А ещё их мама, тётя Лида, давала Аришке библиотечные книги домой с собой.
Случилась и неприятность. Однажды Аришка читала на улице, около бабушкиного дома книгу «Борьба за огонь» Жозефа Рони-старшего. Аришка с раннего возраста могла читать и детскую литературу, и взрослую. И вот такую вот серьёзную книгу оставила на складном стульчике и ушла на какое-то время в дом. А когда вернулась, козы сожрали практически всё произведение. А что не сожрали, то понадкусывали.
Аришке стыдно было потом в глаза смотреть тёте Лиде, но та её простила, хотя в следующий раз книги давала с заметным напряжением.
А папа Тамары и Милы был другом Аришкиного папки. И с его стороны Аришка всегда чувствовала тёплое отношение и симпатию. И за это любила его. Вот такая вот жила-была в деревне семья.
30
В деревне была и школа, правда, только начальная. Учительницу звали Антонина Фёдоровна. Она руководила всеми тремя классами. А у школы было два здания летнее и зимнее.
Зимнее здание это обычная деревенская изба. В ней и проходил практически весь процесс. Она состояла из двух комнат. В первой комнате печь, которая хорошо прогревала обе половины. На печи посвистывал чайник. Здесь девочки и мальчики раздевались, здесь же стоял стол, за которым они пили чай. Пространства здесь хватало и для малоподвижных игр.
Переменки были длинные. Антонина Фёдоровна жила неподалёку и, бывало, уходила домой по своим хозяйским делам, а у детей, естественно, начиналась перемена. Играли, пили чай. Сахар приносили свой, каждый в своём пакете или банке.
Но больше любили не чай, а кулинарное изобретение Тамарки Болотиной. Она приносила из дома какао-порошок и его щедро раздавала всем желающим. Желали все. Какао смешивали с сахаром и получался невероятно вкусный десерт. Его в таком виде и ели. Ложками или языком. Антонина Фёдоровна говорила, что в таком количестве есть какао вредно для сердца. И, хотя в детском возрасте к своему сердцу относились со вниманием, но отказаться от такой вкуснятины не было сил. Даже ради сердца.
В старшем, третьем классе, учились Райка Окунева, Тамара Болотина и Танюшка Вершинина.
Во втором одна Аришка.
В первом Андрей, Вовка Окунев, Анька Галдина и дочь учительницы Наташа Тарасова.