Любопытно, Литберман хмыкает и крутит в узловатых пальцах черную ручку с изящной серебристой гравировкой, кивая каким-то своим соображениям. И чем дольше затягивается пауза, тем сильнее крепнет подозрение, что я упустила из виду что-то очень важное.
В ожидании вердикта преподавателя замирают все, а расположившийся через проход Егор так и вовсе нетерпеливо подается вперед, опершись локтями на шероховатый стол. Максим Петрович зыркает на парня поверх очков и непринужденно забивает последний гвоздь в крышку моего гроба.
Хорошо, записываю пару Потапов-Смирнова. Только доклад будешь защищать ты, Егор. А не Вика.
Ультиматум преподавателя тараном бьет мне под дых и отправляет в нокаут.
Я была настолько уверена, что Егор выберет Семенову, что в самом кошмарном сне не могла и предположить, что блондину хватит глупости назвать мою фамилию.
Ну, вот где я так нагрешила, а?
Отказываясь принимать неизбежное, я морщусь, как от зубной боли, и отчетливо осознаю, что выходку Потапова не простят, причем мстить будут явно мне. Недовольно закушенная губа Леночки и сжатые в кулаки руки не оставляют и тени сомнения, непрозрачно намекая, что наша конфронтация выходит на новый уровень.
Остаток пары я не слушаю. Вывожу на полях абстрактные узоры и пытаюсь смириться с тем, что с повышенной стипендией придется попрощаться. Скорее ад покроется коркой льда, чем Потап сможет ответить на все вопросы дотошного Максима Петровича и получить у него «отлично».
Ну, кто тебя просил, а?
Пылю, швыряя ручку в сторону. Я снова не замечаю, как звенит звонок, и одногруппники живо собирают вещи и освобождают аудиторию, оставляя меня наедине с лучащимся совершенно непонятным торжеством Егором.
Никто. Захотелось.
Непрошибаемый, Потапов неопределенно ведет плечо и широко так, довольно улыбается, отчего у меня окончательно срывает крышу. Со скоростью маленького торнадо я вылетаю из-за парты, толкаю Егора ладонями в грудь и прихожу к выводу, что сдвинуть гору с места и то легче, чем заставить пошатнуться продолжающего снисходительно ухмыляться троечника.
Но я не сдаюсь. Выдыхаю шумно и приподнимаюсь на носки, готовясь в случае чего сослаться на состояние аффекта, как на смягчающее обстоятельство нанесения некоторым индивидам тяжких телесных повреждений.
Потап! Ну зачем, а? признаки понимания ситуации по-прежнему отсутствуют на лице у Егора, и мне приходится разжевывать элементарное, словно несмышленому пятикласснику: ты стипуху не получаешь, тебе все равно, а я на эти четыре тысячи неделю безбедно жить могу!
Ви-и-ик.
Предупреждающе тянет Потапов и придвигается на шаг, заставляя меня проглотить застывшие на языке возмущения и попытаться разобрать, что за татуировка мелькает в вырезе воротника стильной темно-синей рубашки. А еще вынуждает забыть, что всего пару мгновений назад я хотела его прибить с образцовым тщанием и изрядным пристрастием.
А давай поспорим?
На что?
Спрашиваю на автомате. От подозрительного предложения за версту несет безудержной, самоубийственной авантюрой, но мое любопытство уже высоко вскинуло голову и теперь облизывается в предвкушении ставок.
Если я защищаю наш доклад на «пять», ты идешь со мной на посвят перваков в «Метлу», бросает равнодушно Егор и замолкает, цепляясь большими пальцами за грубоватый темно-коричневый ремень джинс.
А если нет?
Буду платить тебе четыре тысячи упущенной выгоды ежемесячно.
Паузу выдерживаю недолго. Условия сделки прельщают, чего уж греха таить, но, вместо того чтобы их принять, я ляпаю кое-что совсем другое. Удивляющее не только меня саму, но и Егора, уставившегося на меня с долей скепсиса и приоткрывшего от изумления рот.
Ты запишешься на факультатив к Литберману.
Глава 11
Егор
Он не сопротивлялся искушению.
Он преследовал его.
(с) к/ф «Распутник».
Добрый день.
Произношу подчеркнуто вежливо и озираюсь по сторонам.
Мягкий приглушенный свет настольных ламп разрезает пространство, тихий перестук клавиатуры превращается в монотонный ритм, и довершает атмосферу полная библиотекарша в ярко-желтой шифоновой блузке с лиловым шарфом вокруг короткой шеи.
Женщина недружелюбно взирает на меня поверх массивных очков и, явно не одобряя компанию Вики, тычет пальцем в формуляр и с издевкой чеканит.
Должникам книги не выдаем.
И столько злорадного торжества в ее голосе, что я невольно морщусь и делаю в уме пометку. Ни за какие коврижки не встречаться с суровым стражем университетских сокровищ в темном переулке.
Запишите все на меня, пожалуйста.
Тем временем, Смирнова переключает внимание строго цербера на себя, обворожительно улыбается и незаметно для библиотекарши толкает меня острым локтем под ребра. Чтобы молчал и не дай Бог не влез со своим «уместным» комментарием.
Женщина еще раз окидывает нашу странную, по ее мнению, парочку снисходительным взглядом и после длительных раздумий выкладывает-таки на стойку целую стопку книг. Заметив которые, я все же не удерживаюсь и интересуюсь, ехидно вскидывая левую бровь.
А у тебя, Смирнова, вай-фай что ли отключили? Или ты интернетом пользоваться не умеешь?
К повторному удару острым локтем в стратегически важные органы я оказываюсь готов. Вовремя перехватив занесенную для удара руку, я крепко и надежно прижимаю отличницу к себе и откровенно наслаждаюсь шутливой перепалкой а, заодно, и теплом стройного девичьего тела.
Молодежь, и куда только ваши родители смотрят, вклинивается в нашу беседу потревоженная библиотекарша и укоризненно бормочет: о времена, о нравы! Совсем читать перестали!
Так что мне не остается ничего другого, кроме как вытолкать нехитрые извинения и удалиться. Удерживая одной рукой ни разу не легкие талмуды, а второй пытаясь приобнять пыхтящую, как маленький насупленный ежик, Смирнову.
Вика этот маневр, конечно же, не оценивает по достоинству, скидывает с плеча мою беспардонную конечность и усаживается за маленький квадратный стол. Продолжая сопеть, хмуриться и всеми возможными способами выражать мне свое «фи».
Смирнова, солнышко, я твой бойкот оценил. Можешь прекращать дуться.
Поймав возмущенный вздох, я располагаюсь рядом, достаю из портфеля ручку с листком и принимаюсь что-то схематично набрасывать. Изредка отвлекаясь на невероятные глаза, кажущиеся в неярком свете изумрудно-зелеными.
Спокойствия Смирновой хватает ровно на пять минут, после чего она, поступившись то ли не начавшимся, то ли уже закончившимся процессом воспитания одного троечника, зарывается носом в мои корявые закорючки. Бухтит, что мне стоило поступать на какого-нибудь хирурга или терапевта, потому что кривизна, градус наклона букв и неразборчивость написанного впечатляет, и просит над ней сжалиться. Поэтому я забираю у вертевшей листочек под немыслимыми углами девчонки и спокойно расшифровываю свои выкладки, в итоге получая длинный, полный восхищения свист.
Ничего себе!
Округляет и без того огромные глазищи и нетерпеливо барабанит по столешнице. С одной стороны, ее удивленный возглас приятно согревает мою корыстную душу, а вот с другой, обижает.
Не думал, что мои умственные способности котируются так низко. Прямо, как просевший на финансовых биржах рубль, угрожающе тяну я, похрустывая костяшками, и отбиваю пальцами по несчастной деревяшке что-то очень сильно напоминающее похоронный марш. Если я троечник, это еще не означает, что я круглый дурак.
А так сразу и не скажешь.
Извиняться Вика явно не собирается. Она упрямо испытывает мое терпение на прочность, невинно хлопает густыми пушистыми ресницами, едва тронутыми тушью, и почему-то не опасается за свою безопасность. Кстати сказать, абсолютно необоснованно и очень зря.
На что я поднимаюсь из-за стола, обхожу его кругом, вплотную приблизившись к потерявшей страх отличнице, и шумно втягиваю раздувающимися ноздрями воздух. Поддавшись порыву, с легкостью приподнимаю девушку со стула и бесцеремонно перебрасываю ее через плечо. Стойко игнорируя гневные крики, безобидные тычки и тумаки, не причиняющие ровным счетом никакого вреда и только заставляющие меня хищно так улыбаться.
С видом победителя я продолжаю удерживать добычу на весу, подхватываю свой портфель и Викин рюкзак и устремляюсь к выходу в коридор, походя пугая стайку оживленно шепчущихся первокурсниц.
Положи, где взял, Потапов!
Верещит Смирнова, не оставляя попыток образумить зарвавшегося меня, а вместо этого только больше раззадоривает. Игнорируя ее призывы, я довольно насвистываю под нос незатейливый мотивчик и полностью сосредоточиваюсь на беспомощно болтающейся жертве. В упор не замечая, как местные Лелек и Болек, то есть безгранично преданные Семеновой близняшки, синхронно тянутся за телефонами, чтобы запечатлеть на камеру весьма занимательный способ передвижения и моментально отослать видео своему генералу.
Собрав пару десятков завистливых вздохов, кучу заинтересованных взглядов и даже какую-то дурацкую шутку от Веселовского, я выношу Вику на парковку и аккуратно опускаю ее на неровный асфальт рядом с поблескивавшей новенькими хромированными дисками ауди. Галантно открываю перед ней дверь, второй рукой опираюсь на темно-синее крыло и отсекаю возможный путь к отступлению.
Опережая тот момент, когда ты начнешь кричать, я предложу тебе комфортабельную поездку домой. В качестве извинения.
Купаю Смирнову в непоколебимой уверенности, отражающейся в расслабленной позе, и хочу верить, что глаза не выдают и толики волнения, которое я сейчас испытываю. А неторопливо пробегающиеся по металлической обшивке пальцы, застывшие в нескольких сантиметрах от лица Смирновой, вовсе не подрагивают. Нет.
Ладно. Хорошо.
От моего пристального внимания, липким слоем оседающего на ее покрывшейся мурашками коже, Вика робеет и мнется. Недолго думая, она ныряет в салон вдыхая полной грудью ненавязчивый, приятный аромат грейпфрута и эвкалиптового масла. Гармонично перемешивающийся с не выветрившимся до конца запахом свежей кожи.
Пристегнись.
Командую, пока девушка с любопытством изучает темно-синюю приборную доску с новомодной электроникой и пробует подлокотник светло-бежевого кресла на мягкость, и с комфортом размещаюсь на водительском сидении. Вставляю ключ в замок зажигания и с легкой ухмылкой цепляю на нос солнцезащитные очки-авиаторы. Которые идут мне куда больше, чем Брэду Питту, как утверждает мама.
С территории университета выкатываю автомобиль плавно, но стоит только выехать на трассу, как врожденная любовь к скорости вкупе с навязчивым желанием порисоваться берут свое.
Нарушать правила, в том числе и дорожного движения, я не только умею, но и люблю. Получаю дозу чистейшего, острого удовольствия, умело лавируя в бешено несущемся потоке, иногда притормаживаю перед камерами и несколько раз цепляю злополучную встречку.
Льющаяся из динамиков мелодия из «Жажды скорости» только подначивает заходить в повороты по невообразимой траектории, стирать резину и резко выкручивать руль. Отчего присмиревшая Вика изредка взвизгивает и закрывает ладошками рот, чтобы не высказать мне все, что она думает о моей рискованной манере вождения и не менее экстравагантной персоне.
Потапов! Да чтобы я! Да с тобой! Да еще раз! Ты меня чуть до инфаркта не довел!
Полузадушено сипит Вика, когда мы тормозим под окнами ее дома, и на негнущихся ногах выбирается из машины, опираясь на любезно предложенную мною ладонь. Жадно хватает ртом воздух, все еще цепляется за мои дарящие тепло пальцы и, прислонившись спиной к холодному металлу, тихо бормочет:
Спасибо, что живая.
Глава 12
Вика
Если девушка всё время думает
о том, что у неё нет денег,
откуда ей взять время для любви?
(с) к/ф «Джентльмены предпочитают блондинок».
О-бал-деть!
Мир до сих пор вращается перед моими глазами, желудок все еще судорожно сжимается после сумасшедшей гонки. Поэтому больше похожий на боевой клич возглас, раздающийся с одного из балконов серой панельной высотки, воспринимается отстраненно. Как через плотный слой ваты.
Любознательная от природы Курочкина совершенно не умеет прятать эмоции и держать язык за зубами. Вот и сейчас она опасно перегнулась через хлипкое ограждение и норовит свалиться ни много ни мало с пятого этажа.