Глава 3
Катя собрала документы, одежду, и попрощалась с Максимом. Нужно было потихоньку въезжать в санаторий. Максим прекрасно понимал, что она после операции, и ей необходим отдых. Но как то очень смутно тревожился. Катя тоже не высказывала особого восторга от предстоящей разлуки и поездки в этот санаторий. Доктору она своему доверяла, а вот почему то совершенно не хотела туда ехать.
Как будто тигра за хвост тащу, сказала она Максиму, вроде страшно, а тащить нужно.
Чего ты тревожишься? «Хотя я сам как то не очень хочу тебя отпускать», говорил Максим, гладя её по руке, какое-то мутное чувство, что может что то случиться.
Я доверяю своему доктору, он плохого не скажет. Тем более это всего на три недели. Не успеем оглянуться, как я вернусь домой.
Катя, я вот что хотел спросить смущаясь и краснея, глядя себе под ноги сказал Максим.
Что-то случилось? встревоженно вскинув глаза, спросила Катя.
Замуж за меня пойдешь? неуверенно произнёс Максим.
А чего так аккуратно спрашиваешь, как будто ждёшь отказа? улыбаясь, проговорила Катя.
Вот его родимого и жду. Боюсь.
Вот когда меня на операционном столе как Христа распяли, вот тогда страшно было. А тут, всего лишь официально узаконить отношения со мной хотят. Не страшно.
Жду ответа, пациентка.
Согласная я. Пойдём. Замуж.
Максим схватил её за шею, и протянул к себе, поцеловал и облегчённо вздохнул.
Ура! Пойдёт! сказал он стене, на которую смотрел. Она смеялась и радовалась. А он смущённо улыбался.
Собрав вещи, молодые люди направились к санаторию. Максим вызвал такси, и осторожно усадил её на заднее сидение, как «кисейную» барышню. Водителя предупредил, чтобы ехал аккуратно и не быстро. Всю дорогу он «балагурил», и старался не высказывать своё внутреннее беспокойство. Когда подъехали, он аккуратно помог ей выйти из машины, и направился с ней к санаторию.
Катю встретили «тепло», помогли оформить документы, и отнесли её вещи в палату. Максим обнял свою будущею жену, и прошептал на ушко: «Любою тебя». Она улыбнулась, и помахав ему на прощание рукой, ушла вслед за медицинской медсестрой.
В палате, куда её разместили, лежало ещё три женщины. Она была оборудована телевизором, чайником и даже маленьким холодильником. Катя быстро со всеми познакомилась, рассказав свою незамысловатую историю. А дальше начались различные медицинские процедуры. Уколы, капельницы, массажи и групповые занятия, в которых доктора рассказывали, как правильно нужно питаться. Катя, когда освоилась в санатории, внимательно изучила структуру организации. И выяснила, что таких как она, огромное количество. И даже детский корпус есть. Там реабилитировались ребята, которым не исполнилось 18 лет. Санаторий был практически «домашний», и относились здесь к пациентам с особым вниманием. Даже был свой психолог, который приходил к ним каждые два дня, чтобы внимательно выслушивать и давать различные советы. И таблетки.
Катя не очень верила в эту науку, но Александр Степанович сказал, что к медицине нужно относиться со всей серьёзностью. И слушаться врачей. Вот и Николай Валентинович, который почему-то не понравился ей с самого начала его с ней общения, стал для неё «наставником». Он внимательно слушал её, и давал советы. А ещё, дал какой-то пузырёк, и сказал, что эти таблетки придадут ей силы, и быстрее вернут ей душевное спокойствие и равновесие в её действиях. Она ничего не поняла, но послушалась. Надо, значит надо. Начала их принимать.
И вправду, ей действительно стало хорошо. Силы к ней потихоньку начали возвращаться, и она буквально «порхала» по санаторию. Улыбалась, и была всегда в приподнятом настроении. Доктора хвалили её, и говорили, что если так пойдёт дальше, то они с уверенностью ей скажут, что она здорова. Уже весь санаторий знал о том, что, Катя выходит замуж, и искренне желали ей и Максиму счастья.
После вечерней процедуры, которая была в обязательной программе у Кати, она возвращалась в палату. В коридоре сгорела одна из лампочек, и было немного темновато. Она смотрела себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-нибудь. И вдруг, между этажами, на лестнице, она обнаружила клубком свёрнутую, спящую змею. Катя не боялась рептилий, на её работе их было предостаточно, и она насмотрелась на их повседневную жизнь, и даже умела за ними ухаживать. Но что она делает здесь, в санатории?
Катя аккуратно подошла к змее, и потрогала её. Та, развернулась в её сторону и приподняла свою маленькую головку, заглядывая ей прямо в глаза. Это был большой, жёлтый удав. Не огромный, а просто большой. Метра три, не больше. Его кожа тускло блестела и переливалась перламутром. Единственное, что насторожило Катю, это огромное синее пятно на животе у него. «Откуда оно? Испачкалась, пока ползла сюда? Такое яркое, напоминает пролитое синее чернило» думала она.
Присев на лестницу, где лежала змея, она потихоньку взяла её в руки. Тяжёлая, на ощупь скользкая, она нисколько не сопротивлялась Кате. Наоборот, хотела, чтобы её приласкали. В коридоре послышались чьи то шаги. Катя повернула голову, и увидела коридорную медицинскую сестру. Она была с ней знакома, и улыбнулась ей.
Ольга Петровна, не бойтесь. Эта рептилия по-видимому откуда-то сбежала, и потерялась. Это удав, он не страшный. Не ужалит сказала Катя и для уверенности улыбнулась.
Поведение медицинской сестры было предсказуемо, и Катя увидела, как та бежит по коридору, крича на весь санаторий:
Быстро врача сюда. Срочно, у пациентки приступ.
Какой приступ, у какой пациентки, кричала ей в след Катя, если вы боитесь змей, то так и скажите, зачем наговаривать на меня. Пока она говорила вслед убегающей медсестры эти фразы, и держала в руках змею, у неё потекла кровь из носа. Катя отпустила змею на пол, и вытерла кровь рукавом кофты. Цвет кофты у неё был зелёный, и она вязала её сама. Там, где она вытерла кровь об рукав, отчётливо проступали синие пятна. По коридору уже бежали врачи и сёстры, и Катя удивлённо смотрела на них.
У змеи синий живот. Она меня испачкала. Принесите пожалуйста соль, а то кофту я потом не отстираю без неё сказала она и показала рукав кофты всем присутствующим. А потом обратила внимание сама. На пальцах тоже была синяя жидкость, и на груди расплывалось синее пятно.
Дальше всё было как в замедленном кадре кино. Врач аккуратно поднимал Катю с лестничного пролёта, медсестра, наступая на змею помогала врачу.
Аккуратно, Ольга Петровна. Вы на змею наступаете своим каблуком. Ей больно говорила Катя, сочувственно смотря на рептилию, которая извивалась под ногами у медсестры.
Маленькая моя, что с тобой, говорил врач, буквально насильно заставляя идти её по коридору, какая змея? Нет там никого. У тебя какая-то жидкость течёт из носа. И температура у тебя, под сорок. Ну простыла, бывает. Идём родная, мы уложим тебя в отдельный бокс. Там ты никого не заразишь, и сама отдохнёшь.
Он говорил ей эти слова, нащупывая в карманах ключи от инфекционных боксов. Потом найдя их, открыл один из них, и положил Катю на кровать.
Быстро тройчатку, и физраствор, скомандовал врач, и психиатра сюда. Судя по всему, у неё приступ на фоне его лечения.
А с её синевой под носом что делать будем? спросила Ольга Петровна и упёрла руки в «крутые» бока.
Ты знаешь, что это за херня? спросил врач и вопросительно уставился на медсестру. Та отрицательно покачала головой, вот и я не знаю. А раз я не знаю, значит не было ничего. Бегом давай, выполняй мои указания.
За медсестрой с противным хрустом закрылась дверь в боксе, а врач пытался проанализировать ситуацию. На ум ничего не приходило, а испуг за свою дальнейшую карьеру и трудовую жизнь здесь, весьма кстати «вкусненькую», приходило. Посмотрев на пациентку, которая уже лежала без сознания, он быстро схватил бумажные салфетки и вытер жидкость везде, где мог видеть её на теле у пациентки. На его белом халате тоже проступали эти пятна, так как он буквально «тащил» Катю в инфекционный бокс и конечно перепачкал себя. Но думать сейчас об этом было некогда. Сняв с неё кофту, обнаружил огромное синее пятно на сорочке и нижнем белье. У пациентки продолжала течь эта жидкость. Уже из ушей, глаз и рта.
Боже, что за чёрт? Откуда это? перепугано орал он в пустоту комнаты. Потом схватил салфетки, и продолжал борьбу с кровотечением, пусть даже и синим. Катя на кровати тихонько дёрнулась, как будто пытаясь саму себя оживить, но у неё ничего не получилось. Испустив вздох, она открыла рот, и на доктора фонтаном рванула синяя жидкость. Она пахла кровью, и была на ощупь маслянистая и тёплая.
Когда в бокс вбежал медицинский персонал санатория, то обнаружил там мёртвую пациентку, и плачущего врача, который вытирал свои слёзы об салфетки, пропитанные синей кровью Кати.
Уроды, вы опоздали сказал он, и шатаясь вышел из бокса. Пора звонить начальству, и увольняться.
Глава 4
Ритин муж медленно, тщательно и скрупулёзно собирал чемоданы. Он никуда не торопился, смакуя каждое мгновенье. Носочки в один отсек, маечки в другой, в пакетик бритву, шампунь, зубную щетку. Когда его неторопливые шаги остановились на кухне, она облегченно вздохнула. «Значит хоть немного задумался, что делает. Совесть все таки есть» подумала она. Услышав обратный отсчет шагов в ее сторону, она встала с дивана. Пора было немного тоже походить, иначе эмоции накалятся, и она заплачу. А этого делать нельзя.
Рита, не могла бы ты подать мне из шкафа полотенце? спросил почти бывший муж.
Не могла бы, я по средам не подаю зло ответила она.
Сегодня пятница. Хотя откуда тебе знать. Ты нигде не работаешь, и тебе совершенно необязательно отсчитывать дни недели, как людям, которые зарабатывают себе и кстати тебе на кусок хлеба, с хорошим и качественным маслом.
Я сижу с нашим ребенком на декретном отпуске. Девочке всего три года. Или ты забыл, утопая в объятиях своей новой подружки? Конечно, ты уже и забыл, когда последний раз укладывал ее спать. Ничего, когда будешь хоть иногда вспоминать нас, дай Бог тебе укол в сердце. Чтобы помнил.
Кого я должен здесь помнить? Ты на себя смотрела? Толстая, как корова. Волосы сальные, кофта застиранная, хотя новых в шкафу полно. Я женился на маленькой красотке, с длинными густыми волосами. А получил через пять лет Шрека.
Женя, оставь о себе здесь хоть какую-нибудь, маломальскую тень нормального мужика. Зачем так оскорблять и унижать меня? Ведь я не сделала тебе ничего плохого. Давай закончим этот диалог. Уходи, раз решил. А мне этих прощальных речей не надо. Давай уже прощаться.
Да с превеликим удовольствием, бывшая жена моя. На развод не забудь подать, а то сам подсуечусь сказал на прощанье Женя, и громко захлопнул дверь.
Рита села на диван. Ну вот и все. Ничего уже не изменить, и тупая душевная боль, которая осела пол года назад, когда она впервые поняла, что её обманывают, дала о себе знать. С ней научиться справляться невозможно, поэтому оная смирилась. И они даже немного подружились, с этой болью. Она приходила тогда, когда Рита могла себе это позволить. Сейчас она могла. Пора. И заплакала.
На громкий голос папы и плач мамы прибежала маленькая Наташенька. Она играла в детской, и не слышала конечно всего диалога родителей, но состоянии мамы поняла. Села к ней на коленки, и обняла своими маленькими, пухлыми ручонками её шею.
Мама, где папуля? Он ушел? Он за хлебушком ушел? спросила дочка.
Рита сдержала рокот рыдания, сглотнула эмоцию, и погладила ее по голове.
Папа уехал в командировку, родная. Он не скоро вернется. Беги мое солнце, собирай игрушки. Будем есть вкусную кашку, пить молочко и ложиться спать. А папа придет. Все будет хорошо сказала она, и спустив дочку со своих колен, повела ее в детскую. После всех вечерних хлопотав, Рита начала укладывать дочку спать.
Мама, кошелечек попросила Наташа
Родная, опять этот стишок? Да сколько можно его читать. Давай лучше сказку, любую почитаю сказала она.
Мама, кошелечек снова сказала Наташа.
Ну хорошо сдалась она. Слушай. Рита взяла детскую книгу стихов, и начала ей читать:
Вместе с мамой, по дорожке,
Шли малюсенькие ножки.
Ножки мальчика Данилы,
Всем на зависть, всем на диво.
Мама гордо так шагала,
Непослушного держала,
Строго, за руку держала,
Баловать не разрешала.
Вдруг Данила встал и сникся
Голову кругом вертя
«Не хочу идти так быстро»
Говорит он не спеша.
«Я хочу вон тот вон шарик
В магазине что лежит,
Я хочу вон тот вон шарик
Пусть он в небо полетит».
Мама молча так вздохнула,
В кошелечек заглянула
А потом опять вздохнула,
Кошелечек застегнула
Нет Данила, нет родной,
Не сегодня он взлетит.
Нет Данила, нет родной
В воскресенье полетит.
«Не хочу я воскресенья,
Я сейчас его хочу
Доставай откуда хочешь!
А иначе, закричу!
Буду дергать я ногами,
И рыдать на весь район
Или ты мне все же купишь
Тот зелено-голубой?
Мама молча улыбнулась,
И открыла кошелек.
Да, она пошла, купила
Тот зелено-голубой.
И Данила гордый жутко
Что его опять взяла
Нитку держит, а по небу
Проплывает этот шар.
Собрались за круглый стол,
Чтобы пообедать вместе.
Папа накрывал на стол,
Деда помогал на месте.
Мама привела сынка,
И новинкой удивила.
Тот зелено-голубой,
Возвышался горделиво.
Папа посмотрел в глаза,
Карапузу Даниилу.
И сказал он не спеша
«Где кусочек хлеба, сына?»
Променял его на шар?
Ну теперь я в это верю
Ну так ешь его родной,
Раз истерикой добыт он.
Развернулся, и ушел
И обед не состоялся
А Данила с этих пор
Никогда не возмущался.
Навсегда урок усвоен
Кошелечек так устроен
Когда она положила детскую книжку на стол, Наташа крепко спала. Она посмотрела на нее, и вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь. Ей было очень плохо. Она была молодцом, но смириться с положением, и пустотой в доме, Рита не могла. Нужно было с кем-то поговорить. И она набрала знакомый номер
Привет мам! Как ты? спросила она.
Дочка, дорогая, да все в порядке. Все хорошо. Я на даче, уже жду Вас всей семьей. Папа вон баньку топит, скоро париться пойдем. Когда приедете? сказал такой мелодичный и родной голос её любимой мамы.
Мамуль, я пока не знаю сама. Мне бы хотелось привезти Наташу на несколько денечков. Сложились обстоятельства, которые к сожалению, не в мою пользу. Мне нужно разобраться, а потом я приеду, и мы вместе посидим, поговорим. Я завтра с дядей Сережей тебе дочку привезу, хорошо? спросила она, и закусила губу так крепко, что почувствовала кровь во рту.
Конечно, что ты спрашиваешь. Конечно вези. Ни о чем не спрашиваю. Сама расскажешь, при встрече. Целую тебя сказала мам, и отключила телефон. Посидев в темноте, и решив больше никого не тревожить, она прошла на кухню. Странное состояние. Она видит его кружку, забытый свитер на стуле, книгу на полке. А его самого нет. Не выдержала. Подошла к холодильнику. На полке стоит непочатая бутылка водки. Нужно выпить. Рита была не любитель, но без нее сейчас никак нельзя дальше. Налила рюмку, села на стул, порезала огурец, и даже достала черный кусочек хлеба. Все подготовила. Хлоп. Водка потекла внутрь неё. Через несколько секунд она почувствовала облегчение. Как же хорошо. Та боль, что сидела в ней, и мешала дышать, стала растворяться, и ушла совсем после третьей рюмки. Нужно было подвести итог. Подруг нет, работы нет, денег нет, мужика нет. Вопрос. А что есть? Ответ. Водка. Вот ее родимую она снова опрокинула в себя. Нестерпимо хотелось спать. Так хотелось, что она уснула прям тут, на диванчике, на кухне.
Утро наступило быстро, звонок в дверь разбудил и Риту, и маленькую Наташу. Обе подошли к двери, а за ней оказался дядя Сережа, папин друг. Он их подстегивал к действию, и они собрались за четыре минуты. Загрузив Наташины вещи в машину, она посадила маленькую в детское кресло, и поцеловав ее на прощание, ушла в квартиру. О том, чтобы ехать сейчас в таком состоянии к родителям, не могло быть и речи. Мама с папой не простые люди. Бывшие милиционеры (сейчас уже конечно полицейские бы были). Папа бывший майор ФСБ, мама старший следователь по особо важным делам, тоже бывшая. Вышли на пенсию, поселились на даче. У них непростая рабочая жизнь была, оба с ранениями по жизни. Поэтому, Женьку они её бывшего, как минимум в порошок сотрут, как максимум, вместе с его «Барби» сотрут. Решила, что разберется сама. А как она разберется? Правильно. Водочка. Села. Посмотрела на часы. Время раннее, пить утром плохо. Но ведь ничего страшного, если она выпьет рюмочку, другую в выходной. Дочка не увидит, а значит не научится плохому. Рите стало нестерпимо больно. Выпив рюмку, она обнаружила, что бутылка пустая. Пошла в комнату, открыла бар, и обнаружила там огромное количество алкоголя. Обрадовалась, и схватив бутылку коньяка направилась на кухню. Когда бутылка опустела, она прилегла на диван, и уснула.