Стукин позвонился у дверей. Отворила пожилая женщина в чепце и в пуховом платке.
Наконец-то, наконец-то заговорила она при виде Хрустальникова. А уж Еликанидушка за вами посылать хотела.
Занят, по горло занят отвечал Хрустальников. Каждый день сюда сбирался, и то то, то другое Здравствуйте Елочка здорова?
Подите, подите к ней Она вас проберет. Да и стоит, как еще стоит. Ах вы, изверг, изверг!..
Хрустальников и Стукин снимали в прихожей шубы.
Маменька, рекомендую Позвольте вам представить Это Стукин, сказал Хрустальников. Стукин, железнодорожник. Вы любите богатых людей, и вот вам первостепенный богач. Кланяйся, Стукин Это мамаша Еликаниды Андреевны, мадам Битюгова. Придворная дама Супруг их был истопником во дворце
Стукин поклонился.
Они вошли в небольшую гостиную. Из следующей комнаты вышла маленькая, худенькая пикантная женщина с несколько цыганско-еврейским типом лица. Она куталась в пунцовый шелковый платок.
Откуда это, наконец? Откуда? встретила она Хрустальникова. Послушайте, где вы это пропадали? Ведь вы, я думаю, забыли, как и двери ко мне отворяются. И не стыдно? Нет, скажите, не стыдно?
Хрустальников сложил руки на груди, наклонил голову набок и произнес:
Слагаю мою повинную голову у ног прелестной феи. Виноват, тысячу раз виноват. Дела Дел столько, что и Да вот и он подтвердит. Он знает. Рекомендую Позвольте вам представить Стукин Золотопромышленник, фабрикант
Стукин вскинул на Хрустальникова глаза.
Лавр Петрович проговорил он застенчиво.
Что «Лавр Петрович»? Конечно же, ты золотопромышленник. Деньги промышляешь ну и золотопромышленник, папиросы себе делаешь ну и фабрикант. Ну-с, Елочка, угощайте нас чаем; велите подать коньячку обратился Хрустальников к хозяйке.
Та сморщила гримаску и сверкнула глазками.
Сколько раз я вам говорила, Лавр Петрович начала она.
Что? Что Елочкой-то назвал? При нем можно, при нем ничего Он человек походный. С ним церемониться нечего. Он сам нам сейчас все покажет, расскажет Стукин! Расскажи Елочке, как ты собаку из проруби спасал и как она лапками Расскажи и покажи, как она лапками Он покажет А вы, Елочка, распорядитесь, чтобы коньячку
Хорошо ли будет коньяку-то?.. Насколько я вижу, вы уж и так много пили отвечала хозяйка, вводя их из гостиной в следующую комнату, составляющую маленький будуарчик. Хорошо ли, я говорю? повторила она, усаживаясь на диван и поджимая под себя ножки.
Ничего, Елочка, ничего!.. Пьяный проспится, дурак никогда отвечал Хрустальников, сел близ хозяйки в кресло и кивал Стукину, чтобы и тот садился.
Ну, смотрите!.. Мне кажется, что уж вам довольно бы пить. Велите, маменька, поставить самовар и подать коньяку, сказала она матери и, обратясь к Хрустальникову, прибавила: Где вы это пропадали, в самом деле? Я вам две записки писала вчера и третьего дня, и ни ответа, ни привета.
На охоте, Елочка, был, на охоте Сегодня только вернулся, увидал ваши милые каракульки и вот у ваших ног
Как на охоте? Сейчас сказали, что у вас дедов было по горло, а уж теперь: на охоте
Ну да Дела делами а охота охотой Ручку, Елочка, дайте ручку поцеловать
Не стоите Я таким лгунишкам руку целовать не даю. Я здесь вас жду, пишу записки, а вы черт знает где пропадаете
Да что такое случилось-то? Что случилось? Ведь приехал же все-таки.
Как «что случилось»? Тут ко мне извозчик пристает, за лошадей просит, тут ко мне портниха А я нездорова, я раздражена, нервы у меня расстроены
Извозчик, портниха О, это такие пустяки! Сколько надо? На, возьми
Хрустальников схватился за бумажник.
Что вы! Что вы!.. Потом
Хозяйка кивнула украдкой на Стукина.
Я тебе уже сказал, что при нем можно При нем все можно. Этот человек невменяемый человек, я его не считаю ни за мужчину, ни за женщину. Правда ведь, Стукин?
Совершенно справедливо, Лавр Петрович, захихикал Стукин.
Ну, вот видишь, Елочка, он даже сам сознается. Сколько тебе надо извозчику отдать, сколько портнихе? Говори прямо.
А вот маменька ужо вам подаст счеты. Счеты у ней. Она даже хотела сама идти к вам со счетами.
Маменька! Сколько там по счетам? крикнул Хрустальников.
Да давайте больше Давайте тысячу рублей, так с нас будет и довольно, отвечал из столовой женский голос.
Уж и тысячу! Я полагаю, что там не более пятисот рублей.
А остальное Елочке пойдет на булавки. Кроме того, вы мне сколько уже времени на лисью шубу дать обещались.
Когда же это я обещался?
Как когда? Вы три раза обещались. Да и стоит. Кабы не я с моим кротким характером, разве бы Елочка так на вас сердилась за вашу ветреность?
Ну, обещался, так получайте сегодня сто рублей на лисью шубу. Сегодня я добр.
На лисью-то шубу сто рублей? Что вы! Да разве можно на сто рублей?..
Отчего же?.. Вот эдакие миленькие Елочки не могут ходить в сторублевых шубах, проговорил Хрустальников, взяв ручку Еликаниды Андреевны и целуя ее, а матерям Елочек сторублевые шубы за глаза
К чему такой тон? К чему такой тон с маменькой? перебила Еликанида Андреевна и отдернула руку. Я не люблю этого.
В дверях показалась старуха Битюгова.
Ну давайте сто рублей на шубу, сказала она. Уж ежели сказали, то давайте сейчас, а то потом и от этого откажетесь.
Маменька! Как вам не стыдно? И при постороннем человеке! остановила ее Еликанида Андреевна.
Э! Что тут стыдиться! Стыд не дым, глаза не ест! Давайте А у меня уж старая-то шуба ой-ой как плоха.
Хрустальников полез в бумажник и вынул сторублевую бумажку.
Спасибо. Доброму вору все впору. Ведь вот вы теперь немножко подшофе, а с вас только тогда и взять, когда вы подшофе. А от трезвого от вас, как от каменного попа, железной просвиры не допросишься, говорила она. Ну-с, чай готов Идите в столовую чай пить, прибавила она.
Сюда подавайте, сюда. Здесь теплее и уютнее. Да наконец, мы уже и уселись так хорошо, отвечала Еликанида Андреевна.
Чай был подан в будуарчик.
Глава XIII
Всё еще во втором гнезде
Хрустальников и Стукин сидели в будуарчике у танцовщицы Еликаниды Андреевны Битюговой и пили чай с коньяком. Тут же присутствовала и маменька Еликаниды Андреевны, громко схлебывая чай со своего блюдечка и держа за щекой кусок сахару, так как пила вприкуску.
Вот уж ведь я теперь и в хорошем теле, дочка моя, кажется, слава тебе Господи, в люди вышла и меня в люди вывела, а не могу я никак привыкнуть, чтобы этот самый чай пить внакладку, говорила она в свое оправдание.
Вприкуску больше выпьешь-с, поддакнул Стукин, сидевший в углу и державший в руках стакан чаю, куда ему Хрустальников обильно влил коньяку.
Еликанида Андреевна вскинула на Стукина глаза и сказала:
Мосье Как вас? Я все забываю Зачем же это вы в угол-то забились? Садитесь сюда к нам поближе. Придвиньтесь к столу.
Стукин придвинулся к столу.
Нет, в самом деле: как вас величать по имени и по отчеству? спросила хозяйка.
Игнатий Кирилыч.
Прекрасное имечко. У нас во дворце камер-лакея одного Игнатьем Кирилычем звали, вставила свое слово маменька. Или нет, не Игнатий Кирилыч, а Панфил Кирилыч, прибавила она.
Хрустальников взглянул на Стукина и засмеялся.
Эдакая рожа! Ведь уродит же Бог эдакую рожу! проговорил он. Елочка, взгляните, ангел мой, на его нос. Не нос, а утюг. Две капли воды утюг. А глаза точь-в-точь как у рака. Хоть бы ты очки, Стукин, носил, что ли. Все-таки был бы приличнее.
Ежели вы желаете, Лавр Петрович, то я с удовольствием буду носить очки.
Желаю, даже очень желаю. А то суди сам: ведь твоими глазами ты можешь пугать женщин. Вот, например, Елочка Она беременная женщина Ну что, если вдруг?.. Елочка, он вам не страшен?
Нисколько. Они даже очень приятный мужчина. Мне вот страшно только одно, что вы много коньяку себе подливаете.
Ах, Еликанидушка, что это ты все оговариваешь Лавра Петровича! вступилась мать. Да и пускай их пьют. При их богатстве пилось бы, да елось, да дело на ум не шло. Кроме того, когда они немножко выпивши, в сто раз добрее. Я люблю, когда они выпивши. Вот давеча мне на шубу сто рублей подарили. У вас где фабрика, Игнатий Кирилыч? обратилась она к Стукину.
Стукин захихикал.
Никакой у меня фабрики нет-с. Это Лавр Петрович все из головы сочиняют.
Врет, врет Есть У него фабрика шелковых материй, и вы смело можете попросить у него атласу на покрышку вашей шубы.
А что же? Я бы хоть за деньги у них купила с фабрики. Только бы они мне на мое сиротство подешевле отпустили, отвечала маменька.
Маменька! остановила ее Еликанида Андреевна.
Зачем за деньги? продолжал Хрустальников. Что ему стоит? Он просто-напросто вам подарит. Велит отрезать двадцать аршинов и подарит.
А подарят, так тем для меня лучше, тем приятнее.
Маменька! Да разве вы не видите, что Лавр Петрович шутит!.. еще раз сказала Еликанида Андреевна.
Я шучу? Нисколько, сказал Хрустальников. Что, брат, за причина, Стукин, что Елочка не хочет тебя признать за фабриканта и богатого человека? А между тем он не только богач, но и родовитый человек. Его род идет прямо от Адама. Его предков несколько раз драли в татарской Орде у Чингисхана, при царе Иване Грозном они были биты батогами нещадно, потом им были урезаны носы и уши. Как твоего предка-то звали, которого отодрали в Орде? обратился он к Стукину.
Не знаю, Лавр Петрович, не слыхал
Про Орду-то?
Нет, не про Орду, а про то, что драли.
Какой вздор! Ну, в Орде не драли, так где-нибудь на конюшне драли.
Хрустальников начал зевать и по временам клевал носом. Глаза его слипались. Разговор не вязался.
Прилягте вы, Лавр Петрович, соснуть на часок, начала маменька Еликаниды Андреевны. Прилягте, а мы вас потом разбудим.
Действительно, я прилягу согласился Хрустальников, поднимаясь с места. А этот урод пусть посидит здесь и подождет меня. Я посплю, а потом мы пошлем за тройкой и поедем прокатиться в «Аркадию». Там и поужинаем. И мне надо проветриться, да и Елочке не худо погулять.
Пойдемте, Лавр Петрович, я вас сведу в гостиную на диван и подушечку вам под голову положу, сказала мать Еликаниды Андреевны и повела Хрустальникова под руку.
Хрустальников обернулся, покачнулся на ногах и послал Еликаниде Андреевне летучий поцелуй, сказав «оревуар», а Стукину погрозил пальцем и прибавил:
Смотри, утюг, не отбей у меня Елочку!
Через две-три минуты из гостиной раздался храп Хрустальникова.
Стукин, Еликанида Андреевна и ее мамаша продолжали сидеть в будуарчике. Разговор сначала как-то плохо клеился.
Нет, в самом деле: если вы действительно фабрикант, то подарите на покрышку шубы бархату-то начала маменька, обращаясь к Стукину.
Маменька! Да как вам не стыдно? Что за нахальство такое! оборвала ее снова Еликанида Андреевна.
Чего ж тут стыдиться, если у них своя фабрика? Вон когда князь Карапузов к тебе ездил, так подарил же он мне ковер со своей фабрики. Еще и сейчас его за этот ковер добрым именем поминаю.
Стукин приложил руку к сердцу.
Уверяю вас, сударыня, божусь вам, что никакой у меня фабрики нет, сказал он. Я просто секретарь Лавра Петровича и ничего больше.
Секретарь! воскликнула маменька. А я думала
Секретарь и, кроме того, служу вместе с Лавром Петровичем в «Обществе дешевого торгового кредита».
А как же он сказал, что вы золотопромышленник, железнодорожник?
Господи! Да ведь они шутят.
Вы какую же должность занимаете в банке? Должность кассира? спросила Еликанида Андреевна.
Нет-с, не кассира. Я так Но скоро, однако, буду назначен инспектором, сделаюсь служащим с отчетом.
А сколько жалованья получаете?
Стукин маслено улыбнулся, покрутил головой и сказал со вздохом:
На этом месте можно много денег взять-с, много.
Скажите А вы не знаете мосье Галактеева? спрашивала старуха. Он был тоже кассиром в каком-то банке, а теперь, говорят, будто в тюрьме сидит.
Нет, не знаю-с.
Тоже прекрасный человек Ах, какой прекрасный человек! Когда он к Еликанидушке ездил, то мне вдруг ни с того ни с сего привез дюжину серебряных чайных ложек и подарил.
Маменька! Да бросьте вы! Ну что вспоминать о тех, которые в тюрьме сидят проговорила Еликанида Андреевна.
Да ведь, может быть, занапрасно сидит, отвечала мать. Интендантского генерала Карушеева не знаете? не унималась она.
Даже не слыхал.
Нет, я к тому, что вот этого даже судили и в Сибирь уже услали, а все говорят, что позанапрасну. Тоже пре обходительный генерал. Раз приезжает к Еликанидушке и подносит мне в подарок
Маменька! Если вы не замолчите, то я уйду!.. вспыхнула Еликанида Андреевна.
Да что ж тут такого! недоумевала мать и разводила руками. Право, я не понимаю
А если не понимаете, то подите в кухню
Это мать-то? Это родную мать-то? Отлично! всплеснула руками старуха. Я тебя родила, девять месяцев под сердцем носила, а ты
На глазах ее показались слезы
Довольно, довольно! И так уж надоели фыркнула Еликанида Андреевна. Мосье Игнатий Кирилыч, кажется? обратилась она к Стукину. Будьте добры съездить за тройкой. Вы вернетесь, мы Лавра Петровича разбудим и поедем в «Аркадию».
С удовольствием-с Но только, Еликанида Андреевна за тройкой я отправлюсь, но в «Аркадию» с вами не поеду. Поезжайте уж вы одни с Лавром Петровичем.
Отчего? Вздор! Вздор! вскрикнула она.
Нет, не поеду-с Вот видите Я не захватил с собой денег, а на чужой счет я не желаю.
Пустяки! Лавр Петрович заплатит.
Нет-с, не могу Вот если бы вы мне одолжили пятьдесят рублей взаймы до завтра, то я с удовольствием.
Стукин бросил взгляд на пачку денег, оставленных для Еликаниды Андреевны Хрустальниковым и все еще лежавших на подносе, под блюдечком с лимоном.
С удовольствием, отвечала она, подавая пятьдесят рублей.
Ну, вот теперь и я поеду с удовольствием в «Аркадию», сказал он.
Через полчаса тройка была приведена, Хрустальников разбужен, а через час Хрустальников, Еликанида Андреевна и Стукин неслись на тройке в «Аркадию».
Глава XIV
Встреча
Троечные сани так и мчались по Каменноостровскому проспекту. Дорога была прелестная. В санях сидели на первом месте Лавр Петрович Хрустальников и его «штучка», танцовщица Еликанида Андреевна Битюгова. Спиной к лошадям помещался Игнатий Кириллович Стукин. Стоял изрядный мороз. Хрустальников был в дорогой ильковой шубе, тепло укуталась в теплую песцовую ротонду Еликанида Андреевна, и жался в своей драной, отрепанной шубенке Стукин.
Прекрасная прогулка, прекрасная бормотал все еще не отоспавшийся от возлияний за обедом и за чаем Хрустальников. И так голова прелестно освежается на морозном воздухе. Пошел, ямщик! Хорошо на чай получишь! крикнул он.
Гик ямщика, три взмаха кнутом и кони заскакали во всю прыть. Вот и ресторан «Аркадия». Ярко освещен подъезд. К тройке ринулись со всех сторон посыльные, какие-то дворники, два швейцара, стоявшие у подъезда, и начали отстегивать полость саней.
Отдельный кабинет проговорил Хрустальников, входя в подъезд и сбрасывая шубу на руки швейцару.
Много кабинетов свободных Пожалуйте отвечал швейцар.
С фортепьянами прикажете? подскочил к Хрустальникову лакей во фраке.
Нет, можно и без фортепиано, но попросторнее, чтобы в случае можно было цыган пригласить. Цыгане тут?
Свободны-с Публики еще немного У нас ведь больше часам к двум Пожалуйте Вот-с просторный кабинет.
Два лакея бросились зажигать канделябры, зажгли, и один из них остановился в почтительной позе с салфеткой под мышкой, ожидая приказаний.
Лавр Петрович Позвольте первым делом уж мне вас сегодня угостить начал Стукин. Вас и Еликаниду Андреевну для первого знакомства.
Ты? Ты будешь угощать меня и Елочку? Ах ты, эфиоп! Ах ты, крыса! воскликнул Хрустальников, захохотав.
Стукина покоробило. Он кивнул украдкой на лакея и прошептал:
Помилуйте, Лавр Петрович Зачем же такие слова? Я от чистого сердца.
Какое у тебя чистое сердце? Откуда у тебя чистота взялась?
Лавр Петрович При слуге и при посторонней даме