Таки копать-то что? Вроде нечего, сказал Саныч.
Яму под туалет. Только сначала сам туалет пускай сделает, а потом яму копает. Да поглубже. Свободны, товарищи.
Как только кабинет освободили, пришла моя очередь. Внутри стоял отчётливый запах перегара. Что же он пил, этот Гудкин? От такого и в ящик сыграть недолго.
Родин, не закрывай дверь. Амбре надо выветрить. Так, а чего пришёл?
Вызывали меня, не так ли?
Ах, да! Замполит полка мне всю плешь проел. От Борщёва ему, видите ли, команда пришла, что надо тебя ему срочно в рабство отдать. Времени у тебя час.
Товарищ подполковник, в полётах я участвую, а как же это попробовал я отбиться от подобного мероприятия.
Не нуди. Если хочешь что-то сказать, то лучше помолчи. Без тебя тошно. Форма одежды парадная и вперёд. Потом можешь в увольнении до вечера остаться, но в двадцать один ноль-ноль в казарме как штык стоять должен! сказал Ребров.
Есть, разрешите идти? спросил я.
Дверку прикрой плотнее и останься на минутку.
Ребров, пока я закрывал дверь, достал пачку «Союз-Аполлон» и закурил.
Вот, решил попробовать. Новые, недавно появились. Короче, Родин, ты нормальный парень и можешь летчиком отличным стать. Не встревай в такие стычки, как у тебя была со Шваброй блин, с лейтенантом Швабриным. Понял?
Так точно, товарищ подполковник. Он меня по этому поводу вызывает? спросил я. Главное, чтоб теперь Нестерова не подставить, что он нам всё рассказал о семейном подряде Борщёва.
Вот там у него и спросишь. Аккуратнее будь начал говорить Ребров, но его оборвал звонок телефона. Да. Я, товарищ полковник. Проинструктирован и отправлен к вам. Понял, есть!
Это уже меня ждут? спросил я, когда Ребров положил трубку.
Новая вводная бежишь в актовый зал.
Торопился я, как будто меня ужалили в одно место. Ещё раз проверил целостность парадной формы, поскольку не всегда можно найти её в шкафу в полном комплекте. Как обычно, перед выходом в увольнение, у кого-то что-то да отсутствует. Курсовка оторвалась, шеврон криво пришит, петлицы вверх ногами, точнее, эмблемой и так далее. Можно и вовсе не найти форму на месте, поскольку кто-то её взял в наряд по штабу. На летной практике, конечно, таких нарядов нет, но на центральной базе училища такие проблемы с пропажей всего комплекта возникали.
Всё же, в назначенное время я успел. Большое помещение актового зала оказалось пустым. Что за розыгрыш?
Так, сейчас мы с вами а вот и курсант Родин, прозвучал голос Борщёва за моей спиной.
Я вытянулся в струнку, но полковник жестом указал мне расслабиться. С ним в зал вошли двое мужчин и девушка, явно переборщившая с подготовкой к выходу на улицу сегодня. Помада была ярко-красной и не сочеталась с загорелой кожей. Однако, Борщёв всячески оказывал ей внимание, мягко держа её за руку.
Располагайтесь, а вы, Родин, на минуту, подозвал он меня к себе, и мы вышли за дверь.
Товарищ полковник
Тихо. Я тебя предупреждаю, никаких лишних фраз и рассказов про спасение генерала, иначе я не закрою глаза на пререкания с лейтенантом Швабриным, понял? прошипел он на меня.
Понял а что я должен
Расскажешь, как тебя хорошо подготовили отцы-командиры, про преподавателей и командование училища не забудь. Запоминаешь? продолжил Борщёв, но пока осознания не было, зачем меня сюда позвали. Непохожи эти гражданские на комиссию или прокуратуру. На КГБ тоже. Чекисты бы давно меня уже допросили бы. В этот момент дверь открылась и в коридор выглянула девушка.
Товарищ военный, интервью уже надо записывать.
Глава 3
Задача, поставленная мне Борщёвым, была выполнена. Я во всех красках рассказал, как мы с генералом Крутовым приземлили самолёт в поле.
Замполит тот ещё хитрец, ничего не сказал мне про выводы комиссии по расследованию. А они, оказывается, есть! Вот журналистка про них знает, а я нет.
Комиссия предварительно определила причину попадание птицы в воздухозаборник, в результате чего выключился двигатель. Как ты смог помочь командиру экипажа? спросила она, протягивая мне микрофон.
Я действовал согласно Инструкции лётчику. Так меня учили инструктор и командиры, ответил я, но взглянув на замполита, решил и ему спеть дифирамбы. Очень в этом помогли наставления нашего многоуважаемого полковника Борщова, который с самых первых дней прививал нам усидчивость в учебе и службе.
Замполит немного зарделся, но отметил мой прогиб утвердительным кивком головы, мол, все именно так и было.
Чувствовал ли ты в себе силы справиться с этой задачей? спросила она.
Конечно отцы-командиры и весь постоянный состав училища хорошо меня подготовили. Да и как можно подвести командира, который доверяет тебе в полёте.
А как тебе удалось, потом вытащить на себе генерала Крутова? Во время посадки он получил травму и надолго отключился, спросила журналистка, продолжая держать передо мной микрофон, подсоединённый к небольшому чемоданчику с катушками магнитной ленты и надписью «Репортёр-3».
Это это всё заслуга преподавателей, которые привили нам любовь к занятиям по физической подготовке. Как же я мог оставить там командира? Мы своих не бросаем.
Очень хорошие слова «Своих не бросаем!». Это твой девиз по жизни?
Это генетический код нашего народа. Народа-победителя.
Интервью вышло так себе. Всё время приходилось упоминать преподавателей, командование и инструкторов. Надеюсь, Борщёв доволен, какую я сделал им рекламу.
Увольнение решил провести со своей Женечкой на берегу ласкового и тёплого моря. Сейчас самый разгар сезона. Отдыхающих много, пиво и напитки текут рекой, девушки манят своими аппетитными формами
Куда смотришь, Сергей? толкнула меня в бок Женя, когда я засмотрелся на одну прелестную тётю с четвёртым размером. Купальник ей явно маловат!
Я мороженое хотел тебе купить, вот и выбираю где.
Ага, рассказывай! Может, на наше место пойдём? спросила Женя, намекая на ту самую тихую полянку.
У меня сегодня что, хороший день? спросил я.
Это зависит от того, как ты себя будешь вести.
Намёк был мною понят правильно, и мы прибавили шагу. Давно нам не получалось уединиться.
И вот теперь она опять рядом со мной. Теплый ветер и шум ласкового моря. Оно, кажется, всегда будет таким. Даже через сорок лет, когда я впервые приехал сюда. Но сейчас мои мысли лишь о ней. О прекрасном и нежном создании, что ласкает моё тело, осыпая его своими поцелуями.
Волна желания и восторга, любви и страсти накрывает буквально с головой, когда ты чувствуешь её и наслаждаешься каждым стоном и вздохом.
Ей не нужно угадывать, как доставить мне удовольствие. От одного прикосновения к телу моей любимой внутри меня всё бурлит и возбуждается.
Мои прикосновения доставляют Жене не меньшее удовольствие, а возможно, и большее. Каждый поцелуй тела, груди, живота и ног отзывается в самом потаённом месте, и там я чувствую, что она содрогается в сладкой истоме.
Когда все случилось, слов уже не найти. Я ощущаю, что она не может говорить, а только стонет от наслаждения. А я не могу издать хоть какой-нибудь членораздельный звук. Шум моря теперь где-то там позади.
Ооо, как же я люблю тебя, говорит Женя, когда мы приходим в себя.
Ага, сказал я, ощущая, как во рту сильно пересохло.
И это всё? медленным и уставшим голосом проговорила она. Я вот буквально заново родилась, а ты?
Ага, снова ответил я, ощущая полный упадок сил. Даже не знаю, хватит ли меня на повторный.
Над морем пронеслась четвёрка МиГ-17. Ровным строем в правом пеленге. Чуть больше чем через год нам предстоит изучать эту машину, а позже и освоить её. Лучшее, что могло быть сейчас со мной любовь и самолёты.
Так! О чём ты сейчас думаешь, Сережа? спросила Женя, нежно опустив руку вдоль моего тела и остановившись у того самого места.
Думаю, что именно так я представлял себе службу в Военно-воздушных силах.
Очередной лётный день и сегодня мы с Нестеровым летим по, пожалуй, одному из самых интересных полётных заданий на данном этапе обучения. Дальше будет, конечно, ещё круче, но всё должно быть постепенно.
Порядок помнишь, что и когда начинаем выполнять? спросил Николаевич по внутренней связи, когда мы были на подлёте к пилотажной зоне.
Да, вираж с креном сорок пять и шестьдесят градусов, восьмёрка, пикирование, «горка», спираль и возврат на имитации.
Виражи опустим. Для тебя это несложно. Спираль тоже. Имитацию ты уже на практике отработал. Как насчёт «штопор» попробовать самому? спросил он.
Согласен. Начнём с пикирования и «горки»?
Начинай. Выпускай тормозные щитки.
Щитки выпустил. Скорость двести пятьдесят километров в час проконтролировал, наметил ориентир для разворота и выполняю его. Крен держу в сорок пять градусов и начинаю убирать обороты. Пошло пикирование!
Обороты плавно. Скорость уже четыреста пятьдесят. Готовься к выводу, подсказывал сзади Нестеров.
Плавно взял ручку на себя, вывожу самолёт и добавляю обороты, убираю щитки. Теперь будем карабкаться вверх.
Выполняю «горку», сказал я, установив на приборе скорость пятьсот пятьдесят. Снова ручку управления самолетом на себя и задираю нос на угол кабрирования в тридцать градусов. Скорость начинает падать, а высота расти.
Угол тридцать и ручку немного от себя. Вот так и зафиксировал! Хорошо, отметил Нестеров.
Скорость уже триста километров, а значит, выполняю разворот влево и ручку от себя, выравниваясь по линии горизонта.
Ну, нормально. Обороты выставляй, чтоб скорость была двести пятьдесят. Высота четыре тысячи, давай начинать «штопор», сказал Николаевич.
Понял. Обороты на «Малый газ».
Рычаг управления двигателем выставляем в соответствующее положение. Ручку управления на себя, чтобы установить скорость сто семьдесят, и правую педаль отклоняем до упора.
Самолёт затрясло. Началось биение педалей, и они стали явно тяжёлыми, чтобы изменить их положение. Пошло вращение, и самолёт начал резко снижаться.
Теперь вместе выводим. Один виток был, сказал Нестеров.
Левая педаль пошла до упора против направления вращения, чтобы остановить его. Ручку управления самолётом от себя и снова переходим на пикирование.
Скорость триста пятьдесят, выводим, сказал Нестеров и вместе со мной перевёл самолёт в горизонтальный полёт.
Самому мне бы не получилось вывести.
Научишься. В следующий раз наберем больше высоту, чтоб ты ещё почувствовал момент с началом вывода.
Как мне подсказывает мой опыт, после полётов и перед ними лётчику должен предоставляться отдых. А то потом начинаются разборки с медиками, которые отстраняют тебя за нарушение предполётного режима.
Подъём на полёты в три часа ночи? Будь добр в девятнадцать спать. И не волнует, что ты не хочешь, и за окном светит солнце, а ты не можешь уснуть, поскольку соскучился по своей девушке.
Так вышло и с нашей четвёркой. Решили мы разжиться шелковицей, которая росла около казармы. Как маленькие дети, побежали нарвать, чтоб заточить перед сном. И ты туда же, Серёга! Лет тебе сколько? А ты всё по деревьям скачешь.
Да что будет? говорил Артём, залезая на дерево. Наберём и в казарму. Медик и не увидит.
Давай, только быстрее. Вот пакет, сказал Макс, протягивая выстиранный пакет от пирожков, переданных нам девчатами.
До сих пор жареным пахнет, сказал Артём, закидывая одну за одной спелые, тёмные ягодки.
Тёма слезай. Всё не сорвёшь, сказал я.
Конечно. Помыть не забудьте только потом, сказал кто-то позади нас.
Это был начальник медицинской службы полка с традиционным рейдом перед полётами. На завтра уже можно не рассчитывать полетать.
Утром нас, естественно, отстранили от полётов до следующего дня. Нестеров на этот счёт обычно говорит мало. До сегодняшнего дня у нас не было подобных пропусков.
Блин, вы чего мне не позвонили домой вчера? сказал он, когда мы сидели в курилке в ожидании окончания построения нашей эскадрильи.
Так звонили, а у вас короткие гудки. И несколько раз. Дежурный по части орал как резаный, что мы не спим перед полётами и бегаем к нему постоянно.
А чего вчера ах да. Ирина мою любимую запеканку, короче, сделала.
Интересное название для романтического вечера. Нестеров со своей медсестрой умеют устраивать себе праздники. Даже телефон отключают.
Так, Петр Николаевич, ты в класс эскадрильи, а этих в штаб на второй этаж. Там работа есть. Доподготовку, смотри, не забудь провести, сказал Ребров, зашедший в курилку.
А что за работа, товарищ подполковник? спросил Макс.
Из болота тащить бегемота, Курков. Я откуда знаю. Тебе там покажут и расскажут.
Большую часть второго этажа штаба полка занимали рабочие кабинеты и классы подготовки. Но дальние помещения были в очень плохом состоянии и требовали ремонта. Чем периодически и занимались курсанты, солдаты и офицеры. Это была некая трудовая повинность или лагерь для провинившихся. Хуже было только, если заставят убираться в аэродромном туалете. Там вообще зона отчуждения.
Переодевшись в рабочую форму, мы прибыли к месту отбывания исправительных работ. Встретил нас какой-то прапорщик, отвечающий за эти помещения.
Ребятушки, ну вам осталось самое простое. Вон там машина на заднем дворе, указал он на старый бортовой ГАЗ-63. Хотя, как старый. Для меня да, а в эти годы это ещё ого-го автомобиль!
И что сделать? спросил Костя.
А вот мешки и загрузить. Решили место освободить, а то весь коридор захламили.
Понятно, что их ни разу не выносили. Здесь хлама, с которого ещё один штаб построить можно, жаловался Артём, осматривая кучу мешков с различными деревяшками, мусором, стёклами и камнями.
Пожалуйста, можете с предложением выйти к командованию. Только мешки отсюда вынесите, а потом предлагайте.
Началась очередная тренировка на выносливость. Чтобы снести кучу этих мешков, вроде, сил надо немного. А вот путь преодолеть надо колоссальный.
Уже на третьей ходке, мы начали выбиваться из ритма. Ещё и мешки пошли весом, соответствующим надписи на них пятьдесят кг.
Так, это не дело, сказал я, смотря вниз со второго этажа. А чего машина так далеко? Может, пододвинем её.
Во, голова! Щас, обрадовался Костя и рванул вниз.
Водителя он не нашёл рядом с машиной, зато смог он сам завести ГАЗик и подъехать вплотную к зданию.
Вот и работа пошла быстрее. Мешки летели вниз, точно в кузов автомобиля. И никого не смущало, что неравномерно ложатся эти «бомбы», пятидесятого калибра.
Так, этот с чем-то лёгким. Завернуть, чтоб не разлетелся, сказал Макс и отправил в полёт мешок. Он приземлился в кузов рядом с кабиной.
Мужики, а вот этот потяжелее будет. И поберегись, следующий снаряд отправили Артём с Костей.
Шандарахнул он так, что пробил кузов, а край доски подкинул вверх облегчённый мешок, недавно брошенный Максом. Словно в замедленной съёмке, я смотрел как, эта планирующая неуправляемая бомба подлетела и приземлилась у ног Доброва, который зачем-то ходил за штабом, общаясь с каким-то гостем.
Полковник поднял голову вверх, заметив меня, стоящего у окна. Товарищи мои оказались хитрее и спрятались, а вот мне досталось.
Родин, в кабинет ко мне после окончания работ. И приведи себя в порядок, крикнул мне Добров и погрозил кулаком.
Работу пришлось завершить очень быстро. Благо оставалось несколько мешков. Пока я умывался в казарме, пытался вспомнить того человека, с которым был Добров. Лицо знакомое и, как показалось, уже где-то я видел его.
Парни молчали. Видимо, подумали, что начну сейчас истерить по поводу, что только я один залетел из-за этого «летучего» мешка.