Серёга, у тебя ж есть право на ошибку. Всё-таки самолёт посадил в поле. Может, обойдётся? переживал Макс, умываясь рядом со мной.
Кто ссыт, тот гибнет. Знаешь такую фразу? сказал я, не отрываясь от своего отражения.
Теперь буду знать.
В приёмной командира полка сидела милого вида женщина с накрученными тёмными волосами и бесцветным маникюром. Перед ней на столе лежали несколько папок для документов по различным категориям: рапорта, накладные, полёты и так далее. Стояла пара чёрных телефонов, которые периодически звонили, но всем женщина отвечала, что у Доброва совещание.
Пока я сидел, секретарь медленно поливала из лейки каждое из присутствующих здесь растений. Местный ботанический сад был богат на всякие герани, кактусы, фикусы и других комнатных жителей. Особое место занимала здоровенная пальма, вымахавшая почти до потолка.
Девушка, у меня приказ командира прибыть к нему. Не могли бы вы у него уточнить
Давно я уже не девушка. А вы Родин? спросила она, присаживаясь за стол.
Так точно.
Вот именно вас и ожидают. Можете проходить, показала мне секретарь на дверь кабинета. Слышала, вы недавно проявили себя? Не страшно было?
Глаза боятся, а руки делают. Сильно жить захотелось, вот и посадил самолет.
Что ж вам на земле не сидится тогда? спросила она, уже не улыбаясь как ранее.
«Испытай один раз полет, и твои глаза навечно будут устремлены в небо» ответил я ей фразой Леонардо да Винчи.
Вот и мой отец так же говорил, когда уходил на полёты. И в Корею также попёрся за своим командиром. Так там и остался. Может, вы скажете, за что или почему? с грустью в голосе, сказала она.
Я слышал одну хорошую фразу, что не нужно задавать себе вопросов «за что» и «почему». Нужно спросить самого себя «для чего». Мы служим своему народу, а больше некому. Я бы на вашем месте гордился отцом.
Вы очень умный молодой человек. Не по годам, я бы сказала.
В кабинете Доброва, помимо него, был тот самый человек, с которым он прохаживался за штабом полка, и чуть было не получил в голову самодельной бомбой типа «мешок».
Бомбометание отработали? усмехнулся полковник, а гость поддержал его.
Именно сейчас я, наконец-то, вспомнил, где видел этого человека, одетого в светло-синюю рубашку с коротким рукавом и тёмные брюки. Он стоял за столом нашего взвода на присяге. Тогда я не сразу приметил у него на пиджаке звезду Героя Советского Союза.
Виноват, товарищ полковник. Решили рационально подойти к решению поставленной задачи, сказал я, но двое взрослых мужиков продолжили улыбаться.
То есть, рационально было использовать кузов старой машины как катапульту? Вы меня поражаете, Родин, сказал Добров.
Виноват, товарищ полковник. Не учли прочность и усталость конструкции.
М-да, похоже, эти два больших дяди собрались надо мной посмеяться. Теперь их веселый смех перерос в откровенный ржач.
Садись, Сергей. Я ж говорил, он вылитый отец, сказал Добров своему гостю.
Согласен с тобой, Гена. Давайте познакомимся, молодой человек. Василий Сергеевич Котлов, сказал гость и протянул мне руку.
Это это для меня честь, опешил я, узнав кто передо мной.
Василий Котлов, заслуженный лётчик-испытатель СССР, участник Великой Отечественной войны и войны с Японией, а также Вьетнамской войны. Один из лучших лётчиков своего времени.
Был примечательный эпизод во Вьетнаме. Он выполнял полёт за инструктора с вьетнамским лётчиком на МиГ-21. Им пришлось вступить в бой с американскими истребителями, в ходе которого удалось сбить один американский Ф-4 «Фантом». За это он получил звание «Почётный гражданин города Ханой» и выговор от командования за нарушение приказа не вступать в бой.
А задолго до этих событий, в 1957 году он был удостоен звания Героя Советского Союза, за мужество и героизм, проявленный при испытаниях новых видов авиационной техники.
Да, прям-таки, честь. Мне самому приятно, что растёт такая смена у нас. Скоро таким, как ты, придётся двигать вперёд нашу авиацию. Может, позволим ему присесть, Геннадий Павлович? обратился Котлов к Доброву.
Согласен. Садись, Родин. Ты к завтрашним полётам готов?
И как теперь быть? Доподготовку мои ребята проходят в эти минуты, а я у командира сейчас должен сказать, что всё хорошо? Врать нельзя. С другой стороны, я же реально готов.
Готов, товарищ полковник.
Прекрасно. Даже врать научился уверенно, да, Василий Сергеевич?
Конечно. Парень уже с комиссией разговаривал, а ты тут его доподготовкой проверить решил. Не сдаёт он командиров своих. Молодцом, Сергей!
Спасибо, сказал я. Если честно, я не понимаю причины моего вызова, если только вы, Василий Сергеевич не хотите мне кое-что рассказать. Думаю, вы знаете о чём.
Конечно, знаю. Это нормально, что ты ищешь правду о своих родителях.
И вы можете мне что-то рассказать?
Глава 4
В нашем разговоре возникла длинная пауза, которую я не спешил нарушать. Слабо верится в то, что такой серьёзный по своему положению человек, как Котлов, будет делиться со мной подробностями своей работы во Вьетнаме.
Сергей Родин, то есть твой отец, работал вместе со мной по одной из задач в этой стране. Мы выполняли больше, исследовательские задачи.
А как же обучение лётчиков Вьетнама? перебил я Котлова. Он переглянулся с Добровым, будто искал какого-то объяснения моей осведомлённости.
Ты же знаешь, Геннадий Палыч, что наши действия «там» были под грифом, сказал Котлов и встал из-за стола. Хочешь парню испортить жизнь?
Я не рассказал ему чего-то сверхсекретного, да я и не знал. А ты знаешь. Намекни, хотя бы. Родин же не дурак, правильно, Серёга? сказал Добров, подмигнув мне.
Не дурак. Поэтому и поймёт, что лезть в это дело ему не следует. Тебе тоже, товарищ полковник, сказал Котлов, подойдя к окну и выглянув на улицу. Прекрасная погода, море, зелень чего вам двоим ещё нужно?
Так вы мне расскажете или нет, Василий Сергеевич? спросил я, на что Котлов слегка насупился.
Настырный ты, Сергей, сказал Котлов и подошёл ближе ко мне. Твой отец работал под моим началом, но моя командировка закончилась до его гибели. Естественно, о нашей работе я не имею права тебе рассказать.
Но есть те, кто могут, верно? уточнил я.
Они всегда есть. Человек по фамилии Платов тебе нужен. Он был там и до, и после меня. В нашей работе Платов был куратором. Это всё, что я знаю.
Нечасто последнее время у меня есть силы, чтобы заняться своей физической подготовкой. Зарядка-то не всегда проходит в связи с ранними полётами, а уж самому позаниматься вообще без вариантов. Я был рад, что сегодня можно себе выделить часок для пробежки.
Тёма, ты смотри аккуратнее. Кеды у тебя одни, говорил Макс, наблюдая, как Артём вываривает свои кеды советского производства в хлорке.
Да знаю. Я плитку выпросил у старшего курса за пару коржей из кулинарии, чтоб выбелить до уровня «Двух мячей».
В своё время те, кто из нас занимался спортом в училище, подбирали тщательно себе кроссовки для бега. Правильная подошва, вес, подъём учитывалась любая мелочь. Не всегда это влияло на результат, но тогда этого никто не понимал. Для плавания и вовсе было куча штук и примочек.
В Советском союзе не всё так просто было со спортивной обувью. Это у себя в настоящем времени можно было выбрать из сотен типов кроссовок те, что подходят тебе. А здесь фабрика «Красный треугольник» выпускает для тебя кеды по цене четыре рубля за пару. Цвета только красный, чёрный или синий. Но самые модники искали себе белые китайские кеды «Два мяча» с тонкой синей полоской и соответствующей надписью.
Зачем это тебе? спросил я у Артёма, когда шёл на пробежку.
Ты чего, Серый? На танцах это самая модная штука белые кеды. Давай и твои сделаем?
Конечно, я отказался от такого апгрейда своей обуви. Во время бега осмысливал сегодняшний разговор в кабинете у Доброва.
Естественно, что об участии наших военных в боевых действиях против США во Вьетнаме нигде не сообщалось. Завеса тайны и хоть какие-то воспоминания попадут в прессу ещё не скоро.
Вот и получится, что людей, выполнявших свой интернациональный долг, награждать будут за его выполнение, а вот признавать ветеранами боевых действий не станут.
По крайней мере, мне известно, что у человека по фамилии Платов есть информация по семье Родина. Может, удастся разговорить Леонида Краснова, когда приеду домой в отпуск. Это будет ой как не скоро! Домой отпустят только в октябре после сессии.
Перед сном моей группе довели очень «радостную» новость завтрашние полёты я и Макс будем выполнять с Граблиным.
Нестеров приболел и появится только в понедельник. С кем-то нужно будет долетать один лётный день на этой неделе. За неимением свободных инструкторов, а может, просто, желающих не нашлось, шефство над нами взял целый заместитель командира по лётной подготовке.
Итак, товарищи курсанты, довожу порядок выполнения полета по упражнению номер четырнадцать Что это за упражнение, Курков? опрашивал нас Граблин на стоянке около самолёта.
Полёт по маршруту, товарищ подполковник, громко доложил Макс, перекрикивая гул двигателя запускающегося рядом Л-29.
Слабо, Курков. Упражнение называется «Полёт по маршруту на визуальную ориентировку с использованием радиотехнических средств». Именно так и нужно докладывать, сказал Грабля. Вот любит он придраться к каждому слову!
Дальнейшие его слова было трудно разобрать, поскольку рядом стали проруливать самолёты на предварительный старт. Особенно смущал запускающийся борт. Когда он вырулит, струей воздуха можно будет нас сбить с ног. Но Граблин, похоже, этого не замечал.
Товарищ подполковник, вас снесёт! кричал ему Макс, заметив, что борт начинает выруливать со стоянки.
Курков, слушай меня и запомина ай!
Самолёт слишком резко вошёл в поворот. Мощным потоком Граблина отбросило к нам на руки. Да и нас самих потянуло назад.
Номер борта запомнить и мне доложить после полётов. Выполняйте предполетный осмотр самолёта, Родин. Время уже взлетать, злился Граблин, оттолкнувшись от нас.
Как пинка под зад дали, ухмылялся Макс, когда мы осматривали самолёт. Согласен, что спесь с Грабли сдуло моментально после такого неофициального полёта.
В воздухе он постоянно что-то требовал. Расскажи ему, сколько времени продолжается полёт, показания приборов, что за деревню пролетели десять минут назад, какую пролетим, если введём поправку в курс и так далее. Нет бы просто лететь и наслаждаться погодой!
Не знаю, Родин, как вам удалось посадить самолёт без шасси в скошенном поле. Вы же ничего не знаете! сказал Граблин по внутренней связи. Этот вывод он сделал уже на середине маршрута.
Мы как раз пролетали косу Долгую, на которой самые чистые и песчаные пляжи во всём Белогорском районе. Я уже представил себе, как мы с Женей приедем сюда, когда у меня будет увольнение на этой неделе.
Засмотрелись? Отвлекаетесь ещё и от пилотирования, Родин? не унимался Граблин. За такой полёт останетесь у меня в субботу в казарме.
У меня все параметры в норме. Я веду осмотрительность, пытался я оправдаться, но подполковник был другого мнения.
Вам не повредит пару часов дополнительных занятий. Я как раз ответственный в субботу по полку.
Вот чего он докопался до нас? Есть у тебя тёрки с Нестеровым, так и решай их с ним. Нас зачем трогать?
В этот момент в эфире прозвучал сильно встревоженный голос. Это был Артём.
Восемьсот восемьдесят второй, в зоне отказ двигателя! доложил он.
В этот момент я совершенно забыл о своём задании и стал переживать за товарища. Только бы не геройствовал и прыгнул, если не сможет вывести. Тем более что сегодня у Рыжова самостоятельный полёт без инструктора.
Внимание, всем режим радиомолчания! Восемьсот восемьдесят второй, номер зоны и высота? запросил руководитель полётами, явно волновавшийся в этот момент. В ответ в эфире была тишина.
Командир, вы тоже слышали доклад об отказе двигателя? спросил я. Сейчас вообще было не до полёта по маршруту.
Да, Родин. Это Рыжов?
Так точно. Почему молчит? сказал я, прослушивая запросы руководителя полётами. Граблин ничего не ответил на мой последний вопрос.
Восемьсот восемьдесят второй, пожар двигателя! Высота четыре тысячи! снова в эфире доклад Артёма. Значит, двигатель запустил, но произошёл пожар. Высоты ему хватает, чтобы катапультироваться. Про себя думаю, что хоть бы сейчас всё обошлось. Двигатель вряд ли будет работать после пожара.
Восемьсот восемьдесят второй, закрой пожарный кран, «Малый газ»! Примени систему пожаротушения! давал команды руководитель полётами.
И снова тишина в эфире. РП волновался ещё сильнее. Два отказа на один самолёт в течение двух минут перебор!
Восемьсот восемьдесят второй, прохожу дальний, три зелёные не горят, шасси не вышло, ухожу на второй круг, снова доклад от Артёма. И как это он так быстро на посадку стал валиться?
Он же сгорит сейчас вместе с самолётом, сказал я Граблину, нажимая на СПУ.
Почему он не прыгает, Родин? спросил Граблин. Судя по голосу, он тоже весьма нервничал. Представляю, каково сейчас Тёме. Третий отказ и всё ещё летит! Не самолёт, а самый настоящий танк!
Пара минут в эфире была тишина, а потом, неожиданно, руководитель полётами запросил меня.
Восемьсот восьмидесятый, задание закончили?
Сопка, я Восемьсот восьмидесятый, конечный пункт маршрута, разрешите на привод, далее заход по кругу?
Восемьсот восьмидесятый, разрешил.
Голос руководителя звучал спокойно, без каких-либо печальных или нервных нот.
Значит, нормально всё с твоим другом, Родин. Молодец, Рыжов! сказал Граблин по внутренней связи.
Выпало же ему испытать сразу три отказа. И самолёт выдержал
Выдержал, Родин. Не отвлекайся и пилотируй. И снижение не проспи, а то будешь потом валиться после привода к первому развороту, перебил меня Грабля. До чего же чёрствый тип! Мог бы и обсудить со мной такой случай. Сейчас опять комиссия приедет, небось. Эх, невезуха какая-то у Доброва с этим полком и нашим курсом!
После посадки я внимательно посмотрел по сторонам в поисках той самой «элки», которая столько пережила с моим товарищем.
К нашему самолёту уже бежал Макс, чтобы помогать готовить его к повтору. Граблин не стал обсуждать со мной полёт, а заспешил к руководителю полётами, чтобы узнать об инциденте.
Где Тёма? Как он? спросил я, но Макс смотрел на меня с недоумением.
Да нормально всё. Пошёл на КДП сейчас. Ты чего так нервничаешь? сказал Макс, вставляя заправочный пистолет в горловину с левой стороны кабины.
Как чего? Три отказа у парня, а ты говоришь чего! Как он сел? Ты ты чего ржёшь? сказал я, толкая в грудь Макса.
Просто, я вспомнил ой, не могу! продолжал смеяться Макс. Вспомнил, как орал на него Новиков после да вон смотри, указал он мне на дорожку со стоянки, где Ребров вовсю отчитывает Артёма.
Чего мямлишь, Рыжов? Паровозный гудок ты на Белогорском вокзале, а не курсант! В эфир ты громче говорил, кричал Ребров на него.
Виноват, товарищ подполковник. Там аккумуляторы и автомат защиты сети «Радио» были включены. Ну, я ж правильно всё делал
Рыжов, ты если балбес, так и скажи. Нечего мне самолёты ломать. Быстро на борт! Устрою я тебе выходные на тренажном самолёте, чтоб ты всё правильно делал! указал комэска на стоянку самолетов, и Артём сорвался с места, пока ничего нового не узнал о себе.
Макс продолжал смеяться, совершенно не замечая, что к самолёту уже спешит Граблин.
Забыл говорит, не успокаивался Курков.
Макс следи за топливом. Перельёшь! крикнул я.