Ник Перумов
Александровские Кадеты
Смута. Том 2
© Перумов Н., текст, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Глава 8
Южные края и северные, весна лето 1915
15-я стрелковая дивизия занимала оборону. Балка, в ней узкий ручеёк, уже начавший вздуваться от талых вод. Хутор в центре позиции, фланги упирались в глубокие овраги. Справа и слева тоже не голое поле, там встали спешно переброшенные с западного фланга Южфронта дивизии. Правда, было их мало, не все успели подтянуться. Но и те, что успели, пришли в неплохом виде пополненные из числа «сознательного пролетариата и беднейшего крестьянства», хорошо вооружённые: винтовок и пулемётов хватало, мало было новейших «автоматов Фёдорова», но это и к лучшему, простому бойцу они сложноваты.
Траншеи и окопы мигом заполнялись водой, стоять в них приходилось хорошо если по щиколотку, и красноармейцы стягивались к постройкам, где было, по крайней мере, сухо.
От Миллерово, казалось бы, всего ничего, и фронт беляки прорвали сразу на большую глубину, но увязли, передовые части до конца выполнили свой пролетарский долг как могли задерживали царские войска и таки задержали, почти полностью погибнув, изрубленные улагаевской конницей.
Плохо было то, что в тылу так и не удалось справиться с мятежниками. Наступление на Вёшенскую и вовсе пришлось остановить, продотряды вливались в регулярные красные полки; восставшие казаки приободрились, вылезли из станиц, всё смелее и смелее нападали на тылы, обозы, громили ревкомы; у Бешанова нашлись подражатели, счёт «расстрелянным при сопротивлении изъятию хлеба» шёл на сотни, и казаки тоже зверели.
Жадов, хоть и начдив, вернулся с последнего похода за провиантом чернее тучи.
Опять отряд наш попался, выдохнул он в ответ на немой вопрос Ирины Ивановны. Хлеб растащили, охрану разогнали, кто жив остался, а вот комиссара тут он вздрогнул, зябко повёл плечами. Ирина Ивановна, дорогая обещай мне, что, обернись дело полным швахом и не найдётся у меня последнего патрона или гранаты обещай, что пристрелишь. Я знаю, ты не промахнёшься. Прямо в лоб попадёшь, или в висок, или в сердце. Я и не почувствую ничего. Раз и уже там.
Перестань, Миша, Ирина Ивановна встала, коснулась на миг его локтя. Всё будет хорошо. Все останемся живы. И ты, и я. Верь мне.
Верю, совсем по-детски вздохнул Жадов. Тебе верю. Маленьким был в Бога так не верил, как в тебя.
Ирина Ивановна на миг зажмурилась, острые тёмные морщины вдруг прорезали лицо; хорошо, что начдив-15 смотрел при этом в другую сторону.
Но когда она вновь открыла глаза, никаких следов накатившего уже не осталось.
Всё будет хорошо, повторила Ирина Ивановна. Скажи, комиссара этого
Жадов поморщился.
Тешились казачки, что сказать медленно умереть не дали.
Фамилия его как? не отступала Ирина Ивановна.
Пархоменко.
Брови Ирины Ивановны сдвинулись.
Иван? Да как же он ухитрился-то?!
И на старуху проруха выходит мельника они казнили, что хлеб прятал. Большая яма была, на много пудов. Ну и и
А у мельника небось жена. И дочки на выданье. Были Договаривай уж, Миша. Изнасиловали их всех, да и убили. И хорошо ещё, если просто застрелили
Да, с болью вырвалось у Жадова. Ну как так-то?! Ладно, казачня эта, нагаечники, они иногородних всегда ненавидели отчего и лупили нас почём зря на маёвках но наши-то?! Наши-то как?!
Наши тоже люди, тихо сказала Ирина Ивановна. Люди, не ангелы. Женщин на войне насиловали всегда. И убивали после насилия тоже.
Так то всякий сброд! Буржуйские армии!
А кто в них служил? Кто в солдатах-то был? Такие ж рабочие, такие же пахари. Не только «деклассированный элемент».
Эх! Жадов в сердцах махнул рукой, почти рухнул на лавку. Долго нам ещё нового человека создавать придётся
Так чего ж создавать, я перед собой одного такого вот и вижу, чуть улыбнулась Ирина Ивановна. Ты-то, Миша, с пригожей вдовушкой тюфячки давить не станешь.
Жадов аж съёжился.
Да как же я б смог когда я когда ты когда я тебе
Вот потому-то ты и есть тот самый новый человек. Ирина Ивановна наставительно указала пальцем. Да-да, Миша. Тот самый. Который хлеб голодным отдаст, последнюю рубаху снимет, жизнью за справедливость пожертвует. Всем всё, себе ничего. Эх, Миша, кабы все большевики такими, как ты, оказались бы!.. А они сам знаешь что
Да беляки что же, лучше?! горячо возразил начдив. Тоже наслышаны! И хлеб отбирают, и расстреливают, и вешают!
Ирина Ивановна грустно кивнула.
Звереют люди, Миша, вот что печально. Даже нет, не звереют. Звери друг друга сознательно не мучают. Убивают так уж убивают. Для еды, детёнышей прокормить. А мы она только головой покачала. Счастье ещё, что наша дивизия не опозорилась.
Питерскому полку спасибо. Сознательные ребята. Харьковские, то ж такэ вздохнул Жадов.
То ж такэ, товарищ начдив, а дивизия меж тем готова к отражению вражеского наступления. Сами проедетесь по позиции?
Если мой начштаба говорит, что готова, значит, готова. Как там этот Штокштейн? Хоть одного шпиона поймал?
Как не поймать, холодно сказала Ирина Ивановна. Уже с полдюжины. Если б не я всех бы уже расстрелял.
Жадов аж поперхнулся.
А почему мне не доложили?!
О чём? Хватает он бойца, сажает под замок и начинает, как он выражается, «раскалывать» признавайся, мол, что ты агент беляков, не то к стенке. Сам знаешь, какая у него слава пошла, у Штокштейна.
И что, признаются? мрачно осведомился начдив.
Конечно. Пока я не вмешалась. Со взводом надёжных питерских ребят.
И молчала!
Хороший начштаба начальника дивизии по пустякам беспокоить не должен.
Ничего себе! Ирина Ивановна, товарищ Шульц, приказываю вам впредь мне всё докладывать, ничего не упускать!
Есть не упускать, товарищ начдив. В общем, всех задержанных я отбила. А Эммануилу Иоганновичу сказала: «Wenn Sie mit dieser Praxis nicht aufhören, werden unsere Soldaten Sie eines Tages zwingen, Kuhdung zu essen».
Это что значит?
Не суть, товарищ Михаил. Он понял. Тебя же не беспокоит, верно?
Вот оно-то мне и не нравится Что с разведкой?
Вернулись. Против нас кубанские добровольцы, Ейский полк и Екатеринодарский.
Ух ты. Цельная дивизия!
Нет, товарищ начдив, едва ли половина от нашей наберётся.
Так это и хорошо. Значит, не полезут, повеселел Жадов.
Наоборот, плохо. Не нравится мне, Миша, когда против нас так мало сил оставляют. Больше на заслон похоже. Полезут в другом месте, прорвутся, зайдут нам в спину
И тут, словно отвечая, где-то совсем неподалёку разорвалась шрапнель.
Не полезут скривился Жадов. Накинул шинель и бросился на улицу.
От позиций добровольцев двигалась редкая цепь пехоты, над окопами красных рвались шрапнели, артиллерия белых била с закрытых позиций и с неприятной точностью.
Батарея 15-й дивизии попыталась отвечать по приближающейся пехоте, но артиллерийские наблюдатели у «контры» всегда были отличные, и огонь они перенесли почти тотчас.
Михаил Жадов этого не знал, но именно так сперва японская артиллерия расстреливала нашу, с закрытых позиций, выдвинув вперёд дозорных с полевыми телефонами.
Цепи добровольцев прошли какое-то расстояние, иные жадные до боя бойцы красных открыли пальбу, но с такой дистанции попасть можно было разве что случайно.
Смотри-ка, залегли, удивился Жадов, опуская бинокль. Обычно контра эта пулям не кланяется, а тут, эвон, пузами благородными да прямо по грязи
Потому что они тут атаку только изображают, Ирина Ивановна оказалась рядом. А прорываться в другом месте станут. Азбука, товарищ начдив.
Траншеи отрыты были на совесть, на накаты пошло всё, что смогли найти, включая сараи с амбарами, пулемёты наготове «демонстрируют» тут беляки или нет, а кровью они умоются!
И верно день длился, а цепи добровольцев, едва поднимаясь в атаку, тут же и залегали.
Канонада, однако, всё сильнее гремела у соседей и справа, и слева.
Немного погодя примчался вестовой.
Подмоги надо! 12-я дивизия Нечипоренко подмоги просит! Давит контра, головы не поднять!
Жадов метнул быстрый взгляд на Ирину Ивановну.
Давай полк Илютина. Полк паровозного завода, бывший Сергеева.
Ирина Ивановна сперва было кивнула, но затем прищурилась, подняла к глазам бинокль, надолго припала к амбразуре блиндажа, обращённой к наступающим белым.
Чего медлишь? выходил из себя гонец, напрочь позабыв о субординации. 12-я там насмерть стоит!.. Подмогу давай, у вас-то тут тихо!
Не полк. Один батальон, вдруг решительно сказала Ирина Ивановна.
Это почему?!
Потому что они только того и ждут. За нами дорога прямая от Миллерово на Вёшенскую, не забыл?
Думаешь, здесь и ударят? А чего ж мутузятся, встали-легли, легли-встали?
Как раз и ждут, когда дивизию нашу раздёргают. Полк направо, полк налево тут-то по нам и ударят. Думала я только демонстрировать у нас тут будут, чтобы лучшие части мы никуда не двинули, а теперь смотрю нет, у нас навалятся.
Почему?
Соседи держатся, так? Ирина Ивановна повернулась к вестовому. Дроздовцы там есть? Марковский полк? Сводно-гвардейский? Конница, атаманцы, лейб-казаки?
Не кадеты обычные
Кадеты? Какие «обычные»?
Ну, золотопогонники
То есть регулярные части?
Вестовой кивнул. Было видно, что длить этот разговор для него мучение.
Помочь-то будет? Иль нет?
Батальон. Что, мало? Ну, не хочешь тут оставайся. Потому что, помяни слова мои, боец, тут очень скоро такое начнётся, что небо с овчинку покажется.
Ну, голова, с уважением выдал Жадов.
На вестового это, однако, не подействовало.
Хорош базарить, начдив! Помощь давай, говорю тебе!
Веди батальон, чего медлишь? обозлился и Жадов. Слышал, что мой начштаба сказала? Что тут будет главный удар!
Может, и будет, может, и нет, а только у Нечипоренко совсем худо, вот прямо сейчас!
Ну так скачи же, не жди! Батальон тоже много!
Вестовой совсем потемнел лицом.
Сам ты, начдив, контра настоящая!..
Жадов только сплюнул.
Будешь время терять посажу под арест. Как саботажника. Чтобы духу твоего здесь не было через полминуты! Вот приказ Илютину дать тебе один батальон. Начдив-15 наскоро черкнул что-то карандашом на мятом листке бумаги. Всё, прочь с глаз моих!
Вестовой понял, что дальше упрямиться становится опасно для собственной шеи, схватил приказ и выбежал вон.
Жадов покачал головой.
Ирина Ивановна а ты уверена?.. А вдруг надо было и впрямь целый полк давать? Не удержится Нечипоренко, мы в котле окажемся
Удержится, железным голосом сказала товарищ начштаба. Во-первых, там военспецом подполковник Нифонтов и части из его Волынского полка. Я Нифонтова знаю
Нифонтов? наморщил лоб Жадов. Погоди-ка это который же Нифонтов?
Отец того самого Константина Нифонтова, что с Бешановым в Питере нас с тобой арестовывать явился. Или не арестовывать, не знаю уж «дела принимать», как они сказали. Но офицер дельный. Смелый. Решительный. На прежнюю власть сильно злой. Нечипоренко может там командовать, но Нифонтов позиции удержит, помяни моё слово.
А мы?
И мы удержим.
Настоящие атаки начались, когда и впрямь ушёл батальон из полка Илютина, когда пушки белых вдруг зачастили, осыпая шрапнелями окопы с траншеями, а гранатами ближний тыл дивизии. Тяжёлой артиллерии тут не было, только трёхдюймовки, но и этого хватало. Батарейцы Жадова хоть и «горели революционным рвением», но стрелять с закрытых позиций и по закрытым позициям не умели.
Однако никто не побежал. Хрипя и матерясь, переждали обстрел, кое-как оттаскивая раненых. И дождались, когда на поле вновь поднялись цепи в длинных шинелях, пошли прямо на них.
Наступали белые умно, перебежками, никто не маршировал и не гнушался «кланяться пулям». А шрапнели так и рвались, обстрел не прекращался.
Перестанут, только когда цепи подойдут почти вплотную, Ирина Ивановна опустила бинокль. Умеют, что уж тут «Огневой вал» это называется, хотя тут, конечно, до настоящего ой как далеко
Как бы нам и этого не хватило, Жадов погладил ложе винтовки рядом. Что ж, придётся по старинке, «пуля дура, штык молодец».
Если всё сделали правильно, не придётся. Если пулемётчики сидят в блиндажах, как приказано.
И едва стихла артиллерия, едва цепи белых поднялись уже совсем близко, совсем рядом рванулся их рёв, никакое не «ура», как с флангов 15-й дивизии ударили тщательно укрытые там «максимы».
Белые не добежали до линии траншей. Под свинцовым ливнем вновь залегли, и тут уже воспрявшие духом бойцы Жадова взялись за винтовки.
Текли мучительные минуты, и вот осторожно, пригибаясь белые начали отходить. Вскакивали, пробегали сколько-то саженей, падали снова; иные с колена стреляли в сторону красных, но едва ли кого-то задевали: траншеи у Жадова были отрыты глубокие, по уставу.
Тащ комдив, ударить бы по ним! горячо зачастил командир питерской роты, державшей самый центр позиции.
Какое «ударить», Михеев, они всю твою роту положат, пока добежишь!.. Ах ты ж, нечистая ты сила, а ну быстро, останавливаем!..
Наверное, с сотню бойцов петербургского полка 15-й стрелковой думали так же, как и их комроты. Без приказа, без команды вскочили в полный рост и, как положено, с «ура!» ринулись на отползающие цепи белых.
Штокштейн!.. ахнула Ирина Ивановна.
И точно первым на бруствер вскочил именно начальник особого отдела, в руке «маузер», закричал что-то, бросился вперёд, увлекая за собой остальных.
Назад! заорал Жадов, бросился наружу. Назад, мать вашу!..
Ирина Ивановна следом. Хватали бойцов за плечи, за полы шинелей, за рукава, останавливая храбрый, но безумный порыв. Потому что белые встретили поднявшихся красных именно так, как умели, как их учили, спокойно, без паники, хладнокровно поливая атакующих очередями в упор из «фёдоровок» и ручных пулемётов.
Треть вскочивших бойцов Жадова смело сразу. Остальные, слава богу, попадали кто куда.
Назад! надсаживался Жадов. Рискуя, вскочил на насыпь, рядом тотчас же свистнуло, и Ирина Ивановна с силой сдёрнула комиссара вниз.
Назад! Назад давай! звали своих и другие красноармейцы.
Кое-как, на карачках, ползком, отходили. Белые отступали тоже, и только на ничейной полосе остались те, кого судьба сегодня наметила «к отправке».
Среди тех, кто выжил и спрыгнул обратно в спасительную щель траншеи, оказался и Штокштейн раскрасневшийся и, в отличие от многих других, даже не раненый.
И прежде чем Жадов с Ириной Ивановной успели хоть слово сказать, истеричным фальцетом завопил:
Измена!..
Какая измена, так тебя, Шток, и растак, куда людей повёл?!
Измена! Мы бы их смяли!.. Штокштейн, казалось, сейчас забьётся в падучей.
Атака не подготовлена. Направление неизвестно. Ближайшей задачи не поставлено. Взаимодействие не отработано. Полки дивизии имеют приказ на удержание позиций, а не на атаку и преследование противника, холодно и ровно, словно на занятии в Николаевской академии Генштаба, отчеканила Ирина Ивановна.
Вот это и есть измена, что «не поставлено» и «не отработано»! не сдавался Штокштейн. Мы бы их погнали!..
Ровно до их пулемётов. И положили бы там всю дивизию.
Над полем боя взлетели одна за другой две белые ракеты. А над отходящими цепями добровольцев так же внезапно поднялся белый флаг.
Это что ещё такое? у Штокштейна была уже явно готова очередная тирада, но тема сменилась.
Предложение перемирия, что ж ещё. Вынести раненых, оказать им помощь. Такое повсеместно практиковалось с японцами.
Что за изменнические разговоры? вновь вскинулся Штокштейн. Хотят контры золотопогонные своих раненых выручать пусть подходят с поднятыми руками, бросают оружие и сдаются в плен!
Там и наши раненые, напомнила Ирина Ивановна.