Ты должна перестать думать о призраках, Туки. Ты уже не та чудачка, которая похитила старину Баджи. Ты интеллигентный книжный червь, знающий тысячу способов приготовить рыбу.
Спасибо, нинаабем[29], поблагодарила я. Но что, если? Что, если бы меня побеспокоил призрак?
Поллукс бросил на меня раздраженный взгляд, которого я так боялась, но потом смягчился:
Будем считать, что это говорю не я, ладно? Так вот, если бы это когда-нибудь случилось, моя бабушка посоветовала бы поговорить с призраком, попросить его не беспокоить тебя, окурить место его появления шалфеем и можжевельником, оставить для него табаку, немного утешить беднягу, поладить с ним.
Окей, отозвалась я. Спасибо. Я собираюсь лечь спать пораньше.
Поллукс поцеловал меня в макушку и закрыл дверь спальни. Он знал, что иногда мне нужно уединение. Я разделась и голая забралась в нашу кровать королевских размеров с поролоновым матрасом и натянутым сверху наматрасником. С тщательно подобранными подушками из магазина уцененных товаров. С дешевыми белыми ну, очень белыми простынями и наволочками. Забираясь в нашу постель, я испытываю радость и облегчение человека, входящего в тайное измерение. Здесь я буду бесполезна. Мир может продолжать вертеться без меня. Здесь меня будет удерживать любовь.
И все же довольно часто в этом идеальном убежище мое сознание отказывается отключаться. Джеки, страдающая бессонницей, сказала мне, что и с ней случается то же самое. Она говорит, у нее повышенная бдительность, которая сопротивляется потере сознания. Я лежала без сна и думала о Флоре. Я окурю весь магазин. Отмечу привычный маршрут ее перемещений по нему. Мне казалось, что они подчиняются некой закономерности. В конце концов Поллукс зашел в спальню, залез под одеяло и сразу же отключился. Я не боролась с бессонницей. Я слушала, как дышит муж, пока он не погрузился в глубокий сон и не начал похрапывать, лежа рядом. Товарный поезд медленно тащился по лесу в конце бульвара. Перекликались совы, затявкала лиса. Люди проходили по улице, пьяно смеясь. Вдалеке послышались сирены. Порыв ветра заставил ветки белой канадской сосны зашуметь мой любимый звук. Я начала чувствовать одинокую напряженность, дрожь бытия, переходящего в небытие. Наконец я забеспокоилась о деньгах, и мой мозг сдался.
Миигвечивигиижигад (День, когда мы выражаем благодарность)
Настал день нашего ежегодного делового совещания перед Днем благодарения и Рождеством. Мы собрали все стулья в магазине и уютно устроились, расставив их между стеллажами с книгами для молодых читателей. Наш закупщик Ник, всевидящий веб-гуру, компьютерщик и специалист по устранению неполадок подключился удаленно.
Вот оно, снова, произнес он.
Звезда приближается с востока, сказала Луиза.
Денежная звезда, добавила Асема.
Наша судьбоносная звезда, уточнила Джеки.
На Джеки была пара сережек в виде серебряных перышек, из тех, что мы продаем. Она сидела с серьезным, обескураживающим видом туземной женщины определенного возраста, занимающей руководящее положение. Обычно мы покрывали большую часть наших текущих расходов в течение года за счет продаж в рождественские праздники. Хотя бывали времена, трудные времена, когда нам это не удавалось.
Пока мы катимся вниз, сообщила Джеки.
Потому что снег еще не выпал, рассудила Асема. Только снег заставляет миннесотцев тянуться за кошельками. Первый снег вызывает у них мини-панику.
Ненавижу Рождество, призналась я.
Мы все так говорим. Но мы работаем в розничной торговле, драматично вздохнула Пен, как это делает человек, уставший от жизни.
Ты снова смотришь «Галактику», да? Опять рассталась с парнем? бросила на нее острый взгляд Джеки.
У него ничего не получилось, вздохнула Пен.
Невероятная текучесть кадров.
Он остриг волосы и сбрил бороду.
Давайте вернемся к Рождеству, предложил Ник.
Он дал разумный подробный отчет обо всех значимых моментах, и отключился.
Все посмотрели на телефоны. Пен помахала рукой.
Можем мы все работать сверхурочно? спросила Джеки. Грюн?
Грюна, друга Асемы, мы позвали на полставки в прошлое Рождество, но все сложилось так хорошо, что он перешел практически на полный рабочий день. Грюн немецкий студент, приехавший сюда по программе обмена и влюбившийся в языки коренных народов. Он учится на преподавателя языка оджибве. Асему это одновременно и возмущает, и радует. Мы рассчитали наши часы работы. Единственное, чего мы опасались, так это того, что наш маленький магазинчик не сможет вместить всех клиентов во время ажиотажа. Но в то же самое время мы беспокоились, что посетителей у нас может оказаться меньше, чем обычно. Под конец мы перестали волноваться и съели печенье, которое принесла Джеки. Овсяное с изюмом. Мы пили теплый сидр, обсуждали наш сложный протокол почтовых отправлений и даже договорились поставить еще один стол для упаковки подарков, хотя он мог заблокировать дверь в туалет. Потом завязался долгий спор о том, сможем ли мы использовать детскую игровую зону для хранения книг.
Я не следила за дискуссией: мысли витали где-то в другом месте. Не следила я за темой доставки, хотя изначально вопрос о ней подняла именно я. Что-то связанное со сроками выполнения заказов на книги? Я оглядела друзей. Они замолчали, ожидая, когда я заговорю. Печенье было мягким, его было приятно жевать. «О, какого черта», подумала я и обратилась к собравшимся:
Я насчет Флоры.
Джеки откинулась на спинку стула. Пен сложила руки и опустила глаза. То ли была расстроена, то ли молилась. Грюн явно хотел убедиться, правильно ли меня расслышал. Асема медленно распахнула и без того широко раскрытые карие глаза и коснулась плеча Луизы, чтобы привлечь ее внимание.
Что? переспросила Луиза.
Флора, напомнила я.
Грюн обвел присутствующих выжидающим взглядом. Ему было интересно все, что я бы ни сказала. Для него это стало бы одним из проявлений верований коренных народов. Я собралась с духом, чтобы произнести: «Клянусь, она все еще приходит и навещает меня каждый день»
Ты права, опередила меня Луиза. Мы должны каким-то образом отдать дань ее памяти. Подписать открытку и послать Катери. Может быть, организовать в ее честь крупное пожертвование книг об индейской культуре и передать их какой-нибудь организации.
Асема потянулась к стойке и взяла карточку с изображением волка работы Карли Бордо[30].
Она была из клана волка? спросил Грюн.
Из клана енота, ответила Асема, передавая карточку вместе с ручкой Пенстемон, у которой уже была своя, фиолетовая. Девушка наклонилась, чтобы написать сообщение.
Клан енота? Это интересно?
Грюн выжидающе посмотрел на Асему, но та проигнорировала вопрос, прозвучавший в его голосе.
Она тебя разыгрывает, улыбнулась Джеки. Нет никакого клана енота.
Вы не все знаете, возразила Пенстемон, протягивая карточку. Держу пари, есть какое-нибудь племя с кланом енота. Эдакие всеядные маленькие обманщики.
Флора была всеядной, заметила Асема. Я имею в виду, всеядной читательницей.
Она была моей самой надоедливой и любимой клиенткой, вставила наконец я. На самом деле Флора бывала здесь так часто, что я все еще, поверьте, все еще буквально слышу, как она приходит каждый день в одно и то же время в поисках очередной книги.
Мое сердце бешено заколотилось. Я только что сказала правду. Но то, как я им все рассказала, прозвучало слишком правдоподобно. Я не использовала слова «дух», «призрак» или «привидение».
О, Туки! Черт.
Луиза много лет прожила с привидением в доме, но его присутствие было полезным. При жизни она не знала этого человека. На самом деле, поскольку призрак чаще всего появляется в оборудованном на чердаке кабинете, она думает, что он помогает писать книги.
Джеки потрясла тарелкой с печеньем передо мной и сказала:
Давай, возьми два.
Это был ее способ утешить, и обычно он срабатывал.
Асема достала раковину морского ушка, которую мы храним под прилавком, и скатала маленький шарик из степного шалфея. Грюн передал ей зажигалку, шалфей вспыхнул и задымился. Увидев раковину с горящим шалфеем, мы все помахали руками, направляя дым на себя, а затем Асема прошлась по магазину, разгоняя дым по углам. Пока она это делала, я решила поговорить с призраком, как посоветовала бы бабушка Поллукса.
Флора, тебе пора двигаться дальше, произнесла я вслух.
Брови моих коллег поползли вверх, но особенно встревоженными они не казались. Я ждала. На этот раз ответа от Флоры не последовало.
Что бы ты ни искала, этого здесь нет, крикнула я. Ты слышала, Флора? Тебе пора двигаться дальше.
Асема отвернулась от полки художественной литературы, с которой с резким шлепком упала книга. Все мы подскочили на стульях и застыли, словно замороженные. Наши глаза бегали туда-сюда, рты открылись.
Это я уронила ее с полки! Не надо паники! сказала Асема.
Она разрушила чары, но ее голос прозвучал скрипуче и резко. Она и близко не стояла с полкой, откуда свалилась книга. Звук падения показался мне сердитым. Он в точности напомнил мне те времена, когда, вместо того чтобы со мной препираться, моя мать просто швыряла что-нибудь в стену или на пол. Я подошла и подняла упавшую книгу. Это была Лили Кинг. «Эйфория». Я вернула книгу на полку. Постучала по ней.
Ничего страшного! прохрипела я сдавленным голосом и попыталась рассмеяться, но сердце бешено колотилось в груди. Она лежала лицом вниз, а значит, была готова упасть.
Что было неправдой.
Тропки меж книжными стеллажами
Сознание продавца книжного магазина часто пользуется теми же тропами, по которым движутся покупатели, просматривающие литературу, выставленную на стеллажах. В течение дня маршруты перемещений клиентов формируют особые карты, лежащие воображаемой стопкой в уголке сознания. Когда день заканчивается, книги, оставленные на стульях, подоконниках и в тому подобных местах, нужно вернуть на полки. Лично я всегда знаю, откуда взялась та или иная книга. Я знаю, какой клиент и где оставил ее. Я знаю, какая книга была снята с полки каким человеком, потом взявшим еще одну, а потом другую, оставив прежнюю на стуле или «чужой» полке.
Как и в случае с другими посетителями, призрак Флоры оставлял за собой книжный след. Прошуршав в закутке, который у нас известен как «исповедальня», она всегда начинала со своего любимого раздела «Художественная литература», затем переходила к «Научной литературе и мемуарам» и, наконец, проводила тихие исследования в области «Художественной литературы, связанной с творчеством индейцев». Если меня поблизости не было, гостья изучала литературу, разложенную на прилавке. Затем она проходила мимо «Поэзии» и «Кулинарных книг». В конце концов из исповедальни доносилось еще больше шуршащих звуков. Затем наступала тишина. Флора была чрезвычайно набожной католичкой, и, возможно, исповедальня давала ей утешение.
Однажды Флора снова сбросила книгу Лили Кинг с полки. Она повредила ее как мне показалось, в припадке досады, и мне стало ее жалко. Разве что своим эктоплазменным взглядом Флора могла читать книги, не снимая их с полок. Ей было очень трудно читать книги, не имея возможности открывать их и просматривать страницы. Возможно, она могла разбрасывать бумажные полотенца и сдвигать книги с полок, но у нее не было сил поднять книгу, почувствовать ее тяжесть, взвесить в руках, прежде чем открыть и посмотреть на слова. Мысль о том, что наша обитательница книжного магазина проводит руками по книгам, бесполезно хватаясь за страницы, обеспокоила меня так сильно, что я начала оставлять книги открытыми, если их страницы были достаточно плотными, чтобы оставаться на месте. Страницы так и не перевернулись. В ту же ночь я открыла для Флоры книгу и закрепила каждую страницу одним из гладких базальтовых камней, которые мы держим в магазине в качестве питомцев. Книга представляла собой подарочное издание «Флоры и фауны Миннесоты». Я выбрала ее, потому что она была большой и достаточно гибкой, чтобы открытые страницы можно было удерживать двумя камнями. Позже, однако, я подумала, что, возможно, эта книга была выбрана для меня самой Флорой, потому что ее имя было в названии.
Вторая натура Пенстемон Браун
Пен необычайно худа. Порой создается впечатление, что, вместо того чтобы дать ей нормально расти, ее медленно растягивал какой-то талантливый художник. Талантливый, так как сделал ее руки, ноги, туловище и шею идеально пропорциональными и стройными. Она выглядит грациозной, хоть на самом деле грациозностью не отличается. Пен двигается по-детски нетерпеливо, рывками, особенно когда возбуждена. Она всегда в восторге от Рождества, потому что любит все, связанное с обрядами, ангелами, выдумками, шоколадом и подарками. В эти дни она светится так, словно ее освещает изнутри горящее полено, сжигаемое в сочельник.
Какой у тебя рождественский ритуал в этом году? спросила я.
Буду общаться с ангелами, ответила она мне. Особенно с серафимами. А также с духами снега.
Пенстемон живет в гармонии с множеством потусторонних существ. Она эклектичный коллекционер и исследователь всего, что имеет отношение к ее собственному племенному происхождению и другим людям. Теперь, когда речь зашла о праздничных ритуалах, она рассказала мне, что на нынешний Хэллоуин оделась во все черное (что для нее не редкость; так, сегодня на ней была черная футболка, юбка-карандаш, черные браслеты на ногах и черные полуботинки на толстой подошве). Она оделась так, чтобы казаться невидимой, и поехала в особое место на Миссисипи. Там она прокралась в подлесок. Когда вокруг не было ни души, она шпателем вырыла небольшие ямки. В них она спрятала четвертинки сломанного ею компакт-диска. Это была музыкальная подборка ее предыдущего бойфренда, того, о котором она мне однажды шепнула, что прозвала его Нытиком. Пен всегда дает своим парням прозвища. Она только что рассталась с Тряпкой. После Иисусика. Кроме того, в прошлый Хэллоуин она взяла камешки гальки, которые собирала весь год, вымазала грязью и стала петь им на нескольких языках, а для пущей убедительности добавила «Отче наш» на латыни. Что символизировали камешки и по какой причине она выбрала их, она не уточнила, сказав только: «Я избавляюсь от вещей, которые не понравятся моей второй натуре». После исполнения этого ритуала она пошла домой и объелась шоколадным тортом.
Одна из причин, по которым я так люблю Пен, заключается в том, что она включила в свои священные ритуалы шоколадный торт.
Это был торт «Красный бархат»?
В смысле?
По какой-то причине Пен выглядела виноватой.
Вернемся к Хэллоуину. Просто хотела узнать.
Пен посмотрела на меня и покивала.
Ты что, экстрасенс?
Некоторое время мы работали в тишине, потом у нас появились клиенты, которые хотели, чтобы их книги были завернуты в нашу любимую оберточную бумагу, напоминающую бересту. Я не самый быстрый упаковщик книг. Может быть, клейкая лента запускает у меня механизм посттравматического стрессового расстройства. С моими аховыми навыками я всегда либо приклеиваю к свертку палец, либо склеиваю вместе руки. Но сама продажа книг это мое. Входит клиент, и я тут же бросаюсь к прилавку. Я живу ради присущего книжному бизнесу человеческого алгоритма, когда спрашиваю, что любит читать клиент, а затем прогоняю книжные названия через мою сеть ассоциаций. Искусство, к которому я неосознанно готовилась, создавая библиотеку в голове. Например, если клиентке нравится автор детективов Луиза Пенни, я рассказываю о Донне Леон. Но она также любит историю, поэтому подсовываю полистать Жаклин Уинспир и Джона Бэнвилла. Но вот небольшой допрос изменил траекторию. Я превозношу Кейт Аткинсон и Ф. Д. Джеймс, предлагаю «Транскрипцию». Она упоминает вскользь, что ей нравится «Дитя человеческое». Я упоминаю «Рассказ служанки», который она, конечно, прочитала, а затем перехожу к моей особенной писательнице, Октавии Батлер. Одна из моих наиболее любимых героинь озлобленная, сердитая, нежная Лилит. У нее много трансцендентного секса втроем с человеком и инопланетянином-улоем. Ради пущей прозрачности добавлю, что во время периода галлюцинаций я пережила похожий опыт. Наконец предлагаю книгу Ольги Токарчук «Веди свой плуг по костям мертвецов», произношу название, и у меня немного кружится голова, когда я вижу книги, сложенные стопкой на прилавке.