Ну, как же, пожал плечами Стариков. Едва только познакомились и тотчас же решили сдаться. Подозрительно Совместная сдача в плен дело тонкое. С малознакомым человеком на пару в плен не сдаются
А ведь и вправду. Мужчина посмотрел на полковника Корчагина. Вот этого-то мы и не учли. Но как же тогда быть?
А давайте сделаем так! после короткого раздумья произнес Лысухин и даже радостно заулыбался так ему, должно быть, понравилась пришедшая в голову мысль. Я сознательно сдаюсь в плен, а его, он указал на Старикова, волоку с собой в качестве ценного трофея. Ну, чтобы мне, значит, было больше доверия у фашистов. Оказавшись в плену, я с радостью соглашаюсь сотрудничать с этими паразитами фашистами. Он же, Лысухин еще раз указал на Старикова, вначале сопротивляется и брыкается, но затем также соглашается на сотрудничество. Дескать, раз уж угодил в такую передрягу, то куда деваться, человек живет единожды, ну и все такое прочее. И уж тогда-то, я думаю, у господ фашистов не будет оснований подозревать ни меня, ни его. И Лысухин в третий раз указал на Старикова. Как вам такая идея? По-моему неплохая идейка. Может, даже единственно возможная в такой-то ситуации.
После таких слов воцарилось всеобщее молчание. Идея и впрямь стоила того, чтобы ее как следует обдумать. Тем более что Лысухин стопроцентно был прав в одном никакой другой идеи ни у кого не имелось.
Что вы думаете? Мужчина в маскировочной одежде глянул на Старикова.
По-моему, подходяще, ответил Стариков. Конечно, здесь очень сильно отдает авантюризмом, но ведь и вся наша операция, если разобраться, авантюра. Так что почему бы и нет?
Ну, хорошо. Корчагин в раздумье потер лоб. Допустим Но ведь все это пока одна только идея. Никакой конкретности. Надо бы подумать о деталях.
Да какие уж тут детали? не согласился мужчина в маскировочной одежде. Это в театре сценарий, детали и все такое прочее. А там не театр, а война, настоящий риск и ничего переиграть нельзя. И предусмотреть тоже ничего нельзя. А потому вся надежда на сообразительность товарища Старикова и товарища Лысухина. Иначе говоря, на импровизацию. Я правильно говорю, товарищ капитан? Мужчина внимательно взглянул на Лысухина.
Справимся, беспечным тоном ответил Лысухин.
Стариков и вовсе ничего не сказал, но по всему было видно, что он согласен с Лысухиным.
Что ж, вздохнул Корчагин. С этой частью задачи все более-менее понятно. Итак, допустим, что все прошло гладко и вы оказались у фашистов в плену. И тогда-то ваша главная задача убедить фашистов в своей ценности и полезности. Ну, то есть, что вы не просто сами по себе офицеры Красной Армии, а Полковник многозначительно пошевелил пальцами и посмотрел на мужчину в маскировочной одежде.
Да, подтвердил мужчина. Но об этом мы говорили предостаточно, а потому повторяться не будем. Скажу лишь, что и здесь очень многое зависит от вашей выдержки, вашего мужества и
Импровизации, улыбнулся Лысухин.
И от нее тоже. Мужчина в маскировочной одежде скупо улыбнулся в ответ. Ну а попав в плен, вам изо всех сил нужно постараться угодить в лагерь в Астаповичах. И там начать действовать. Как именно действовать? Как получится. Подбирать единомышленников. Убеждать карателей, чтобы они, как только окажутся вне лагеря, тотчас же начинали искать встречи с партизанами. Или, если по каким-то причинам это будет невозможно, сами становились партизанами. Это что касается именно карателей. А вот диверсанты, которые окажутся в нашем тылу, должны тотчас же изыскать возможность сдаться нашим воинским частям, либо милиции, либо НКВД.
Побоятся, должно быть покрутил головой Лысухин. Немцы они ведь тоже не дураки. Думаю, что прежде чем сделать из пленных солдатиков карателей или диверсантов, они настолько задурят им головы, что Лысухин махнул рукой. Скажут: теперь вам возврата нет, теперь вас никто не простит, а коль попадетесь, то сразу к стенке. Ну, или что-то в этом роде. Боюсь, что поверит народишко А коль поверит, то и сдаваться не пожелает.
Кто-то, может, и поверит, возразил мужчина в маскировочной одежде, а другие поверят вам.
Тут многое будет зависеть от того, какими словами и оборотами вы их будете агитировать, дополнил полковник Корчагин. Немцы, конечно, будут агитировать, но и вы тоже. Тут уж кто кого переагитирует.
Ну, тогда всё в порядке! Лысухин улыбнулся озорной улыбкой. Уж в чем в чем, а в плане агитации мне просто-таки нет равных! Помню, до войны наша боевая часть шефствовала над одним колхозом. И трудилась в том колхозе одна передовая трактористка Уж как я ее агитировал куда там карателям и диверсантам! И, представьте себе, сагитировал.
Товарищ Лысухин, сдерживая улыбку, сказал Корчагин. Дело, о котором мы сейчас говорим, серьезное. Поэтому хотелось бы, чтобы и мы все так же были серьезными.
А я сейчас такой серьезный, что дальше некуда, ответил Лысухин. Это просто у меня такое представление о серьезности. Так, значит, я ее выражаю, свою серьезность.
Как долго мы должны быть в том лагере? спросил Стариков. И каким способом мы сможем из него выбраться?
В идеале до той поры, пока Красная Армия не освободит Белоруссию. Хотя, конечно, сейчас никто из нас не знает, когда произойдет этот долгожданный момент. Ну а по сути как получится. Сами понимаете: чем дольше вы будете оставаться в лагере, тем больше людей будет спасено. И наших пленных, и гражданских.
Что касается того, как вам, в случае чего, покинуть лагерь, продолжил мужчина в маскировочной одежде. Скажу честно не знаю. Всего предвидеть невозможно. Никто сейчас не может сказать, как там у вас все сложится. А потому все оставляем на ваше усмотрение. Иными словами, действуйте в зависимости от обстоятельств.
Понятно, обронил Стариков.
Все это очень похоже на смертельный риск. Лысухин опять улыбнулся, и его улыбка была все такой же беспечной и по-детски искренней, будто он говорил сейчас не о собственной смерти, а совсем о другом например, все о той же мифической передовой трактористке из подшефного колхоза. Что-то вроде того, как кинуться под вражеский танк с гранатой. Доводилось мне однажды видеть. Очень, знаете ли, впечатлительно
Это приказ! жестким тоном произнес полковник Корчагин.
Понятно, что не любовное предложение, дурашливым тоном ответил Лысухин. Разрешите приступить к выполнению?
Ни Корчагин, ни мужчина в маскировочной одежде ничего не ответили. Оба они прекрасно понимали, что сейчас творится в душах и Старикова, и Лысухина. В самом деле им предстояло отправиться на задание, вернуться с которого живым было почти немыслимо. Это действительно было примерно то же самое, что броситься под вражеский танк с гранатой. Или сунуть голову в пасть какого-нибудь немыслимого, кровожадного дракона. Но на то и война. Да-да, она и есть тот самый немыслимый, кровожадный дракон.
Через два дня вы должны быть готовы, сказал полковник Корчагин. На самолете вас доставят в партизанский отряд. Доберетесь тотчас же сообщите об этом по рации. Ваш позывной «иволга». Открытым текстом ничего не говорить. Скажете: «Иволга прилетела в гнездо». Мы поймем Выходить на связь раз в два дня. Если что-то срочное и непредвиденное то по мере надобности. Все говорить иносказательно. Мы разберемся Каждое сообщение начинать словами ну, скажем, такими: «Иволга поет». А дальше о сути. Все понятно?
Так точно, почти в один голос ответили Стариков и Лысухин.
Вы боевая группа, сказал Корчагин. В каждой боевой группе должен быть старший. Старшим назначаю майора Старикова Да, и еще, о нашей встрече и вашем задании никому ни слова. Ни устно, ни письменно, ни даже полунамеком.
Ну, на этом все, сказал мужчина в маскировочной одежде и поднялся. Готовьтесь. Переправлять на место вас будем не мы, а другие товарищи. Всего вам доброго и всяких успехов. Надеюсь, что когда-нибудь мы еще встретимся.
Помнится, точно такие же слова сказала мне передовая трактористка после того, как я ее успешно сагитировал. Лысухин улыбнулся своей обычной улыбкой искренней, дурашливой и в то же время чуть-чуть хитроватой. Именно такие точь-в-точь!
И что же встретились? спросил мужчина в маскировочной одежде.
Не успели, вздохнул Лысухин. Потому что невпопад случилась война. А война это сплошные расставания. Встречи будут после победы. Так что встретимся, когда победим. И с передовой трактористкой, и с вами тоже.
День близился к исходу, красное, совсем даже не весеннее солнце барахталось в темно-синих облаках, сгрудившихся на западной части неба. Воздух, пронизанный холодком, казался созданным из какого-то невиданного тончайшего хрусталя.
Заморозками пахнет, сказал Стариков. И снегом.
Да-да, рассеянно согласился Лысухин. Заморозками и снегом А нас ждут веселые приключения. Уж такие веселые, что и не описать.
Стариков ничего на это не ответил, лишь искоса взглянул на Лысухина.
А ты на меня не косись, скривился Лысухин. Ты лучше косись на самого себя. А я что ж? Я готов. Просто я сейчас в задумчивости. Размышляю.
И о чем же, если не секрет? спросил Стариков.
Не секрет, ответил Лысухин. Но вот сказать не смогу. Потому что это лирические размышления. А разве их выразишь словами? Да и когда на такие темы размышлять, если не сейчас? Дальше, думаю, будет не до лирики.
Глава 5
Через два дня Старикова и Лысухина на самолете перебросили в партизанский отряд, который располагался в глухом лесном урочище и был с трех сторон окружен болотами. Казалось бы, болота это сплошное неудобство и даже, если вдуматься, погибель для отряда. Если, предположим, с той стороны, где болот не было, к расположению отряда подберутся каратели, то, спрашивается, куда было деваться партизанам?
Но так мог рассуждать человек незнающий. То есть такой человек, который не был уроженцем здешних мест и никогда не жил в здешних краях. Для местных обитателей болота были сущим спасением. Ведь оно только на первый и неосмысленный взгляд представляется, что любое болото это безвозвратная погибель. На самом же деле это совсем не так. Если в болоте знать потайные тропинки, знать ходы-выходы (а они есть), то болото может оказаться и спасительным. Подступили каратели к расположению отряда отряд тотчас же собрался и ушел по тем самым потайным тропинкам и ходам-выходам вглубь болот. Вот и спасение. А погоня, понятное дело, туда не сунется, а если и сунется, то себе на погибель. Каратели они ведь не здешние и ничего о болотах не знают.
Теоретически рассуждая, тем же карателям можно было нанять знающего проводника из местных. Но попробуй-ка его для начала найти, такого проводника! Любой житель из окрестностей тотчас же станет уверять, что ничего он о болотах не знает, никакие ходы-выходы ему неизвестны, а коль так, то и сам он пропадет в тех ужасных трясинах, и всех карателей те самые трясины также поглотят. А потому лучше в те болота и вовсе не соваться.
Конечно, изредка находилась какая-нибудь продажная душа, которая либо из корысти, либо по злобности, либо из-за страха соглашалась сопроводить карателей через те болота. Но опять же, толку от того было мало. Потому что мало было иметь при себе знающего проводника, надо было еще и самим понимать и чувствовать болото. А такого понимания у карателей как раз и не было. Все они были или фашистами, или их прислужниками-полицаями и карателями из числа подлых людишек. А потому, едва сунувшись в болото, они с проклятиями отступали. А партизаны, переждав лихое время, возвращались из болот, чтобы продолжить борьбу.
Вот в такой отряд и вылетели на самолете Стариков и Лысухин. Летели ночью другой возможности беспрепятственно добраться до места просто не было. В самолете помимо двух пилотов находились Стариков с Лысухиным, и больше никого. Чтобы скоротать томительное время полета или просто по причине своего неуемного характера, Лысухин тотчас же вступил с пилотами в диалог.
И как это так вы летаете ночью? тараторил он. А вдруг вы летите не в ту сторону, а заодно и мы с вами?
В ту, коротко отвечали пилоты, напряженно вглядываясь в приборы и во тьму за стеклами кабины. Можете не сомневаться.
В ту это хорошо, соглашался Лысухин. Ну а вдруг вы не заметите во тьме какое-нибудь препятствие и врежетесь в него? И что тогда делать?
Какие препятствия могут быть в воздухе? возражали пилоты. Разве что какой-нибудь Змей Горыныч Это тебе воздушное пространство, а не деревенская околица!
А как мы поймем, что добрались до места? не унимался Лысухин. А вдруг да заблудимся? Вдруг угодим в какое-нибудь болото!
Авось не заблудимся! скалились пилоты. Не впервой! Да ты не суетись, все будет в норме! По всему видать, что ты летишь в первый раз!
Это я-то лечу в первый раз? оскорбленным тоном возражал Лысухин. Да если хотите знать, у меня двенадцать прыжков с парашютом! Даже четырнадцать!
И столько же без парашюта! уже в открытую хохотали пилоты.
Лысухин, выговорившись и тем самым приведя в лад свою нервную систему, успокоился. Какое-то время летели молча, а затем один из пилотов сказал:
Подлетаем к месту! Снижаемся. Так что будьте готовы!
Стариков и Лысухин прильнули к иллюминаторам. Вначале они ничего не увидели в кромешной тьме, но затем Лысухин разглядел внизу четыре небольших огонька. Они были расположены квадратом.
Видал? обернулся Лысухин к Старикову.
Это сигнальные костры, сказал Стариков. Аккурат между ними самолет и должен приземлиться. Обычное дело для ночных полетов.
Что, приходилось сталкиваться? поинтересовался Лысухин.
Приходилось
Самолет снижался. Четыре огня, расположенные внизу квадратом, становились все больше. Вскоре стало понятно, что это и впрямь были костры сигнальные огни для самолета. Вскоре самолет затрясло, снаружи замелькали какие-то продолговатые силуэты и тени кажется, это были деревья, обступившие поляну, на которую приземлился самолет. Мотор самолета натужно взревел, что-то внутри самолета чихнуло, заскрежетало, и наступила тишина.
Прилетели! сказал один из пилотов, выглянув из кабины. Так что выгружайся!
Первым из самолета вышел Стариков, за ним Лысухин. Огляделись. Сигнальных костров уже не было, вокруг их остатков суетились люди. Должно быть, они тушили костры.
Вслед за Стариковым и Лысухиным из самолета вышли и пилоты.
А вот и хозяева! сказал один из пилотов.
К ним приближались несколько смутных силуэтов людей. Когда они приблизились, стало понятно, что в группе три человека.
Привет героям-партизанам! откликнулся кто-то из летчиков. Вот встречайте гостей.
Летунам наше почтение! отозвался хриплым голосом один из подошедших.
После этого в руках у одного из них вспыхнул фонарик и осветил лица Старикова и Лысухина.
Красиво живете! сказал Лысухин. В достатке. Вот даже фонарик у вас имеется.
Трофейный, ответил тот же самый голос. А вы, значит, и есть те самые иволги?
Они самые и есть, ответил Стариков.
Фонарик погас, да в нем уже не было и надобности. Глаза людей постепенно привыкали к темноте, и стали видны самые крупные и общие детали.
Я командир отряда, сказал обладатель хриплого голоса. Зовут меня Федос. Так, значит, меня и называйте.
Я Иволга один, представился и Стариков.
Ну а я Иволга два, отрекомендовался Лысухин.
Ступайте за мной, сказал Федос обеим Иволгам.
Один момент! отозвался Лысухин и повернулся к пилотам. Что ж, прощайте покамест, летуны! Доставили нас как на блюдечке! Одно только не пойму как это вам удалось?