Я знаю неподалеку одно местечко. Там подают гнусные коктейли, а если повезет, он умолк и взглянул на свои золотые часы, мы можем успеть на выступление комика. Что скажешь?
Я хотела отказаться. Нужно было отказаться, но Фрэнк улыбался настолько нетерпеливо и заразительно, что уголки моих губ помимо моей воли поползли вверх.
Это значит «да»?
Я смущенно огляделась, как будто сами стены Королевского автомобильного клуба могли шпионить за мной.
Хорошо, наконец сказал я. Но только один глоток.
Только один, подтвердил он, помогая мне сесть в машину. Придержав платье, я подвинулась на сиденье, чтобы он мог сесть рядом.
Тебе бы понравилась Калифорния, заговорил Фрэнк, когда шофер завел двигатель и вырулил на проезжую часть.
«Очень может быть», подумала я, вполуха слушая, как он болтает о своем любимом штате: пальмы, океан, солнце. Об Америке я знала только из телевизора, и все это казалось прекрасным, но далеким, как на открытке.
Мы вышли из машины недалеко от Мейфэйра. Из ближнего клуба доносились звуки саксофона. Мы отыскали свободный столик, и Фрэнк заказал нам по мартини. Пока я занималась оливками в своем бокале, он рассказывал об успешной сделке и сообщил, что собирается назад в Калифорнию.
Может быть, ты поехала бы со мной, смущенно сказал он. Погостить.
О, Фрэнк, ответила я. Это очень мило с твоей стороны, но мы ведь знакомы всего ничего.
Знаю, согласился он. Но не представляю, как уеду из Лондона без тебя.
Я наконец поняла, что Милли оказалась права кое в чем еще.
Ты очень хороший, продолжала я, снижая обороты. И мне с тобой очень интересно, не сомневайся. Но пойми, сейчас мне слишком рано принимать такие важные решения.
Ну конечно, быстро сказал он, касаясь моей руки. Я и не думаю тебя торопить, просто Я никогда не встречал такой девушки, как ты, и мне больно думать, что нас будет разделять океан.
Я сделала большой глоток мартини. У меня не было слов.
Послушай, есть другой вариант, продолжал он. Я могу остаться еще на пару месяцев. Босс не будет возражать. Здесь еще куча работы. Мы могли бы не спешить, узнать друг друга получше. Что скажешь?
Я ну Я сглотнула, не зная, что сказать. Фрэнк, пожалуйста, не стоит менять планы из-за меня.
Значит, ты не хочешь, чтобы я остался?
Конечно, я буду рада, если ты останешься. В смысле, хочу сказать, я не хочу, чтобы ты уехал Я говорила сбивчиво и невразумительно. Но для Фрэнка мои слова звучали райской музыкой.
Тогда решено, уверенно заявил он. Я продлю командировку, и мы будем проводить больше времени вместе.
Я не очень понимала, на что сейчас согласилась, но Фрэнк вдруг заказал нам еще по мартини, и мы подняли тост за наше будущее.
Позволь пригласить тебя завтра на ужин, сказал он, сияя. Куда хочешь. Хоть в «Ритц».
Конечно же, внимание Фрэнка мне льстило. Он смотрел на меня так, словно я была наследницей престола, а не продавщицей из «Хэрродса», выросшей в трущобах Ист-Энда. Но завтрашний вечер исключался. Меня уже пригласил Эдвард.
Я покачала головой, но он не отставал.
Тогда послезавтра?
Хорошо, сказала я, не в силах придумать отговорку.
Перед уходом я заказала два кофе с собой. Мы вышли из клуба, и Фрэнк с удивлением посмотрел на меня.
Я не пью кофе.
Я знаю, сказала я. Это для
Разреши подвезти тебя до дома, сказал он, наклонившись ко мне, когда его шофер подъехал к тротуару.
Я покачала головой.
Спасибо, но все в порядке. Я лучше поймаю такси.
Давай, это же нетрудно.
Когда я отказалась во второй раз, он протянул мне несколько фунтов на такси. Я чувствовала одновременно и вину, и облегчение. Зарплата только в следующую пятницу, а мой кошелек худел на глазах.
Скорее бы четверг, сказал Фрэнк, помогая мне сесть в такси. Мы отъехали, и я помахала ему на прощание.
Вот. Это вам. Я протянула таксисту кофе.
Правда мне?
Я кивнула.
Он сделал глоток.
Мисс, и как вы догадались, что мне именно это и нужно? Я выехал в ночную смену в первый раз после того, как жена родила дочку.
Поздравляю, сказала я.
Она чудесная девчушка, продолжал он. Хотел бы я, чтобы ей жилось не хуже, чем таким леди, как вы. Он помолчал. Я бы подарил ей весь мир, но я всего лишь таксист.
Я улыбнулась.
Я вижу, как сильно вы ее любите, и этого уже достаточно.
Знаю, сказал он. Ох, что-то я разболтался. Куда едем, мисс?
Я продиктовала свой адрес и заметила в зеркале заднего вида, что он вытаращил глаза.
Видите ли, начала я. Женщина не может ничего поделать со своим происхождением, но то, кем ей стать, полностью в ее власти. Обязательно скажите это своей дочурке.
Водитель улыбнулся.
Обязательно, мисс.
Я медленно пила кофе и вспоминала весь этот странный вечер, который начался с позорища и закончился неожиданностью. Я улыбалась, думая о Фрэнке с его серьезными чувствами, и об Эдварде О загадочном Эдварде.
Перед домом я заплатила за проезд и сказала «спасибо» водителю, который, когда я вышла, благодарно помахал мне стаканчиком с кофе. Температура снова упала ниже нуля, и я была рада, что на мне пиджак Эдварда. Обогнув здание, я двинулась по дорожке к лестнице, которая вела к нам на третий этаж. Я прошла мимо нашего садика на аллее, где Милли летом выращивала в керамических горшках травы и помидоры.
Придет весна, и этот унылый покров из грязного снега и комьев смерзшейся земли сменится симфонией жизни мяты, орегано, тимьяна и, конечно, цветов. Ох, как я соскучилась по цветам.
Нащупывая в сумочке ключ, я заметила бледно-зеленые ростки нарциссов, пробивавшиеся сквозь сонную почву с решимостью тысячи весен. Скоро они победно расцветут.
«Подожди, услышала я мамин шепот. Скоро пойдут нарциссы».
Глава 3
Валентина
Неплохо вы поспали, говорит водитель, улыбаясь в зеркало заднего вида. Но надо же, проснулись как раз вовремя. Он указывает вперед. Видите?
Я протираю глаза и выглядываю в окно. Лучи позднего утреннего солнца пробиваются сквозь темные облака и освещают все вокруг яркими красками.
Воскресенье в Примроуз-Хилл, говорит водитель. Нет ничего прекраснее.
Я смотрю на высокие узкие таунхаусы и ряд витрин магазинов все в пастельных тонах, как пасхальные яйца.
Видите высокие окна? говорит водитель. Архитектура эпохи Регентства в лучшем виде, хотя они, скорее всего, были построены в викторианские времена. Маленькие копии шикарных вилл, окружающих Риджентс-парк.
«Высокие окна», думаю я. Значит, высокие потолки. Высокая комната, залитая солнечным светом. Бальзам, который сейчас так требуется моей душе.
И хотя это совсем близко к центру Лондона, говорит водитель, Примроуз-Хилл, как ни странно, расположен на возвышенности. Шестьдесят три метра над уровнем моря.
Я улыбаюсь: хорошо, что мне попался такой осведомленный таксист.
Несколько минут спустя он останавливает машину перед бледно-розовым трехэтажным зданием. «КНИЖНЫЙ САД» гласит вывеска над дверью первого этажа. На нее садится голубь, клюет ее краешек и взмывает вверх. Я слежу за его полетом и замечаю, что шторы на двух верхних этажах задернуты. С подоконников свисают увядшие цветы. Все это выглядит совершенно ненастоящим. Эта сцена словно сошла со страниц любимого старого романа и не имеет ничего общего с моей расхристанной жизнью.
Должно быть, это здесь, говорю я, расплачиваясь. Водитель выгружает мои чемоданы на обочину.
Добро пожаловать домой, говорит он.
Разве я говорила, что
Думаю, вам здесь понравится, перебивает он. Вот увидите.
Я озираюсь, осваивая это незнакомое место, обстановку, в которой без меня жила мама. В кресле у окна греется на солнышке пушистый кот. Я почти слышу сквозь стекло его мурлыканье, как будто он зовет меня войти. Я тянусь к дверной ручке: заперто. Мои внутренние часы отключены, поэтому я не сразу соображаю, что сейчас воскресное утро, слишком раннее для того, чтобы книжный магазин на окраине работал.
Я обхожу здание по узкой дорожке, ведущей к другому входу, роюсь в сумке и нахожу ключи от дома, которые мне прислала компания «Бевинс и партнеры». Дверь открывается со скрежетом, как будто потягиваясь после долгого сна. Я сгружаю чемоданы в маленькой прихожей. Нет смысла тащить их наверх, ведь у меня уже заказан номер в гостинице поблизости.
Лестница скрипит и стонет под моими ногами. Я поднимаюсь в квартиру на втором этаже и стучу в дверь, чтобы представиться ее обитателям.
Мне открывает женщина примерно моего возраста, лет тридцати с небольшим: к правому уху прижат мобильный телефон, лицо в ореоле прекрасных темных кудрей. Она выпускает струйку дыма и жестом приглашает меня внутрь.
Ради бога, шепчет она. Помогите мне, пожалуйста.
Она протягивает мне две прихватки и указывает на духовку. Я быстро вынимаю оттуда сковороду с неописуемым содержимым. Воскресный завтрак явно погублен.
Спасибо, произносит она одними губами. Я кашляю, отгоняю от лица облако дыма и оглядываю квартиру с разномастной богемной мебелью и разбросанными повсюду разноцветными подушками. На стенах яркие картины в рамах, десятки комнатных растений рвутся из горшков на волю, словно растут в тропическом лесу, а не в лондонском предместье. У окна в бамбуковой клетке щебечет желтый попугай.
Да, сэр, безусловно, сэр, говорит она в трубку. Именно. Я так и сделаю. Считайте, что уже сделала. До свидания, сэр.
Закончив разговор, она со стоном швыряет телефон на диван, как будто он был соучастником в злосчастной цепи событий, приведших к этому моменту.
Босс, говорит она. Патентованный мудак. Она вскидывает руки вверх. Он приедет через час, скулит она. И что теперь делать с ланчем?
Кто, босс?
Нет, говорит она, глядя на меня как на идиотку. Джереми.
Я киваю, чувствуя, как на меня накатывает очередная волна джетлага[4].
Джереми?
Мой парень!
Ясно, говорю я.
Он воображает, что его тут ждет ланч, как в пятизвездочном отеле, говорит она. Воображает, что я шеф-повар высшего класса!
Я бросаю взгляд на обугленную сковороду.
А вы, как я понимаю, немного на это счет приврали?
Она вздыхает.
И какой дурак повесил в кулинарном блоге рецепт фриттаты и не сказал, сколько ее готовить?
Я изо всех сил стараюсь сдержать смех. Покойся с миром, дорогая фриттата!
Теперь ей каюк. И что мне делать?
Она мне сразу понравилась.
Но ведь всегда есть еда навынос?
Она мотает головой.
Нет, нет, нет! Это всего лишь третье свидание. Какая еда навынос на третьем свидании!
О-о-о, говорю я, отмечая, что на кухне еще больше растений в горшках, и все они здорового ярко-зеленого цвета.
Вы не умеете готовить, но явно умеете заклинать растения.
Похоже на то, говорит она со вздохом.
Я протягиваю руку.
Я Валентина Бейкер.
Уголки ее рта приподнимаются: до нее что-то дошло.
Ого! Дочь Элоизы!
Ну да
Что же ты сразу не сказала?
Я как раз хотела. Но ты разговаривала по телефону.
Ну и ладно, говорит она, убирая со лба выбившийся локон. Мне так жаль твою маму. Я по-настоящему любила ее. Она наклоняет голову. А ты на нее совсем не похожа. Наверное, вся в отца.
Ну да, наверное
Вот и я похожа на отца, задумчиво говорит она. Хотя у папы есть свои достоинства. Она кладет правую руку на бедро. Вот, например, я унаследовала его ноги.
Она задирает ногу выше головы, как танцовщица из Rockettes[5]. Я улыбаюсь про себя.
Нет, постой, говорит она, наклоняя голову вправо. Теперь вижу. Твои глаза у них необычный разрез. Совсем как
Послушай, говорю я, кашлянув. Я не хочу тебя задерживать. Я просто надеялась, что мы сможем поговорить о квартире.
Она кивает.
О, не волнуйся. Я не из тех, кто расторгает аренду или что-то в этом роде. К тому же мне здесь очень нравится. Конечно, не Букингемский дворец, и зимой жуткие сквозняки, но знаешь что? Она замолкает и оглядывает свое беспорядочное жизненное пространство. Ни одно место, где я жила, не нравилось мне так, как это. Так что я, может быть, вообще никогда не съеду.
Ладно-ладно, говорю я. Меня услышанное немного удручает. Если у меня и теплилась хоть какая-то надежда продать дом, получится это труднее, чем я ожидала.
Я Лайза, продолжает она, протягивая руку. Слушай, если ты свободна завтра днем, с удовольствием покажу тебе окрестности.
О, здорово, говорю я. Спасибо. Очень мило с твоей стороны.
Ее минутное спокойствие исчезает в мгновение ока.
Елки-палки, мне же нужно готовиться. Черт, что бы такое надеть? Она бежит в спальню и возвращается с двумя платьями на вешалках одно розовое с ярко-оранжевыми цветами, другое однотонное, голубое, с пояском на талии. Что скажешь? Не слишком много розового?
Я, улыбаясь, качаю головой.
Нет, точно надевай розовое. Твой стиль.
Правда? Она тут же сдирает спортивные штаны и футболку и влезает в платье. «Молния» заедает, и я предлагаю помочь.
Она разглядывает себя в висящем на стене зеркале в полный рост и пожимает плечами.
На Новый год я пожелала себе сбросить десять фунтов, но набрала двенадцать.
Я улыбаюсь:
Выглядишь классно, не сомневайся.
Ну ладно, со вздохом говорит она. Остается только заказать еду навынос и красиво подать, чтобы скрыть улики!
Удачи, говорю я и выхожу.
Закрыв за собой дверь, я слышу звон разбившейся тарелки и возглас Лайзы: «Ё-мое!»
Улыбаясь про себя, я поднимаюсь на третий этаж, где столько лет жила мама без меня. Подхожу к двери ее двери и останавливаюсь, вспоминая, как когда-то мечтала об этом самом моменте: снова быть рядом с ней.
Почему она уехала? Почему никогда не писала и не отвечала на мои письма? Я вставляю ключ в замок, чувствуя волнение. Столько лет прошло, а детская боль осталась такой же острой, такой же настоящей.
В детстве я мечтала сбежать в Лондон: вот я появлюсь на ее пороге, и все будет хорошо. Но со временем привычная тоска переросла во что-то другое обиду и гнев, и ко времени, когда я уехала в колледж, мне больше не хотелось воссоединения с бросившей меня женщиной. Она для меня как будто умерла.
А теперь она вправду умерла.
Прежде чем открыть дверь, я делаю глубокий вдох, чувствуя себя пожарным, прибывшим в дом после того, как он уже сгорел дотла. Бессильной и опоздавшей.
Я переступаю порог. Чужой, застоявшийся воздух. Но потом, раздвинув шторы и открыв старое окно, я ощущаю слабый, но знакомый аромат. Я не сразу понимаю, что это, но вдруг до меня доходит. Ее духи. Ее розовые духи. Воспоминания наплывают, и я ощущаю, как внутри все начинает дрожать. Просторная, солнечная ванная комната в Санта-Монике. Я совсем маленькая. Она сидит перед зеркалом в длинном розовом атласном халате.
Мамочка, можно накрасить губы твоей помадой?
Когда подрастешь, милая.
Я наблюдаю, как она тщательно накладывает три слоя туши, а потом предлагает мне капнуть духами на внутреннюю сторону запястья. Я подношу руку к носу и вдыхаю густой, бархатистый аромат роз.
По улице с грохотом проезжает красный двухэтажный туристический автобус и возвращает меня в настоящее. Я провожу рукой по мягкому розовому бархатному дивану. Низкий столик уставлен фотографиями в рамках: незнакомые люди, незнакомые места.
Внезапно сердце у меня сжимается. Одна фотография в позолоченной рамке стоит отдельно от прочих. Моя.
Рождественское утро, год, когда мне подарили кукольный домик, мне лет семь или восемь. Все утро мы с мамой приводим в порядок комнаты. Воспоминание очень далекое, но я все еще чувствую пряный мускусный запах кедровых стен и пластиковых блестящих волос моих новых кукол. Я вижу снежную белизну маленькой фарфоровой ванны с четырьмя когтистыми ножками. Я поставила миниатюрный диванчик на втором этаже, но мама перенесла его на первый, к боковому окну: «Отсюда лучший вид на сад».
Она права. Она всегда была права.