Михаил Дорин
Авиатор: назад в СССР 3
Глава 1
Я видел, что от самолёта отделилась тёмная точка, которая превратилась в парашютный купол. Но это один, а где же второй?
Самолёт был почти над кромками деревьев лесопосадки, как вдруг появилась вторая точка.
Второй, есть.
На душе немного отлегло. Значит, обоим удалось выйти «из кабинета», так сказать.
Если верить Инструкции для лётчика Л-29 и разделу вынужденного покидания, первым катапультироваться должен был член экипажа, а затем командир. Но это не панацея. Можно производить в любом порядке.
Сам же самолёт, объятый огнём, стремился на встречу с земной поверхностью. Секунды падения смотрелись, словно в замедленной съёмке. Вокруг меня все пытались рассчитать место падения. Я даже не понимал, они сейчас восхищаются этим зрелищем или переживают так за судьбу «элочки».
Мне всегда говорили, что нельзя ставить свою жизнь выше этой «железки», пускай и дюралевой.
Свою грубую посадку с моментальным уничтожением, наш Л-29 совершил в районе объездной городской дороги на поле подсолнухов. В небо сразу устремился столб дыма. А со спины уже трубил общее построение эскадрильи Ребров.
Все в казарму и ждать там. Курков старший и над первым курсом тоже. Чего встали? Бегом, птенчики, в гнездо! крикнул Гелий Вольфрамович, а сам направился на КДП.
Товарищ полковник! догнал я его. Разрешите я с наземной поисково-спасательной командой пойду сейчас. Там же наш товарищ и инструктор.
Гелий Вольфрамович, и мы готовы сказал, подбежавший вслед за мной Макс. Вместе с ним был и Костя.
Курков, приказ какой был? Свалили в ужасе, малыши. Будет ещё время для геройства. Два купола видели?
Так точно.
Приземлились, примерно в районе Вороновского полигона. Найдём и в лучшем виде доставим. Крууугом и не маячить здесь.
Несмотря на заверения Вольфрамовича, на душе было неспокойно. Пока шли в казарму, я проигрывал в голове всё, что мы видели со стороны.
Высота маленькая была. Зачем так тянули? задавался вопросом Костя.
Могли от деревни уводить. Там же и Сметановка, и Орловка, и на полигоне же мотострелки на учениях сейчас! воскликнул Макс.
Я тоже думаю, что пытались затушить пожар. А потом уводили. Непонятно, кто первый «вышел», а второй. Нестеров кричал в эфир, что триста метров было, сказал я.
Вообще не помню, Серый. Я только крик Тёмыча услышал и сразу на улицу с туалета выскочил, вздыхал Костя. Там реально крик был. А если он обгорел? Свадьба же как?
Пожар так быстро не развивается, чтобы они обгореть успели, сказал я.
И всё же вероятность есть, пробубнил Макс.
У Николаича тоже свадьба. Помните? Перед вылетом он говорил, сказал я, а сам протянул руку Максу в просящем жесте и пару раз щёлкнув пальцами.
Чего?
Макс, ручник опусти. Сигареты давай. Обкурить надо, что Свете сказать и Ирине Сергеевне, предложил Костя, доставая свою белую мягкую пачку «Явы» с красным кругом посередине.
Ничего не надо говорить. Рано ещё. Всё хорошо будет. Жалко только, не сможем ничего уточнить в больнице, сказал я, подкуриваясь от спички Макса.
Так ты ж не куришь, Серега, воскликнул Курков, не убирая при этом горящую спичку.
С первой же затяжки мне стало не по себе. Если в прошлый раз, когда в своем кабинете сигарету мне дал Ребров, отказываться было не по статусу, то сейчас на меня никто не давил.
Ну да, не курил и не надо начинать. Здоровье поберегу, сказал я и переломил сигарету.
В скором времени шум двигателей со стороны аэродрома затих. Мы ещё долго сидели в курилке, так и не зайдя внутрь казармы.
Он ещё и вместо меня полез в самолёт, сказал я.
Серый, нашел, кого винить в происшествии. Тем более, ты же видел, что там всё нормально было. Два купола, успели наполниться, говорил Макс, срывая ягоды с тутовника.
Время уже близилось к отбою, но в казарму так никто и не зашёл из наших командиров. Никаких новостей, полный информационный голодняк. Макс даже сходил к дежурному по полку, чтобы узнать о произошедших событиях.
Был, мягко выражаясь, послан очень далеко, сказал он, возвращаясь в курилку.
Родя, мы здесь ничего не высидим. К нам никто не придёт, затушив сигарету, сказал Костя.
Нестеров бы пришёл, печально вздохнул Макс.
Ладно, мужики. Завтра будет день завтра будет и пища. Пошли собрался я уже уходить, как в темноте появился знакомый силуэт.
Вот кого, а этого парня мы не ожидали сейчас увидеть. Если именно так выглядит гонец с плохими новостями, то избить Швабрина было бы не так страшно. Везёт ему, что он офицер.
Я и не удивлён. Как верные пёсики, ждёте своего хозяина, сказал старший лейтенант, подойдя к курилке. Вставать не учили при старших по званию?
А мы же пёсики верные. Только перед хозяином хвостом виляем, Иван Фёдорович, сказал я, вставая со скамьи и пытаясь пройти мимо него.
Ну, будет, Родин. Нормальные вы ребята. Меня к вам Новиков отправил, а его попросил ваш товарищ. Рыжов вам привет передаёт, и просит не волноваться за него.
Мои товарищи буквально бросились к Швабрину узнавать подробности. На этот шум сбежались и остальные обитатели нашей казармы.
Вы чего? Да успокоились! кричал Швабрин, пытаясь отделаться от заваливших его вопросами курсантов. Становись! Курков, построить всех перед казармой.
Форма одежды? спросил Макс.
Да по барабану!
Оба взвода построились в колонну по три, оставив небольшое пространство между собой.
Второй курс налево, первый курс напраааво! скомандовал Швабрин.
Сейчас он вполне соответствовал образу нормального офицера. Голос командный, движения и походка статные. Иван Фёдорович становится взрослее! Такими темпами и перестанет кретином быть.
Все вы видели сегодняшнюю аварию самолёта Л-29. Хочу вам сказать, раз уж меня занесло к вам, такое вполне может случиться и с вами
М-да, умеет он приободрить народ. У некоторых в глазах уже буквы, собирающиеся в слово «Рапорт» видны.
Не с того начал сегодняшний случай видели все. Такое случалось раньше, может случиться и в будущем
Швабрин посмотрел в нашу сторону, будто пытался спросить, пойдёт ли такое вступление. Я взял на себя смелость, и сделал отрицательные движения головой. Меня больше интересовало состояние Нестерова.
Раз уж про здоровье Артёма мы узнали, то теперь нужна была информация о Николаевиче. Только вот мотивационная речь Швабры как-то не к месту сейчас.
Ой, короче Рыжов в порядке. Отшиб ягодицу и повредил своё самолюбие, сказал Швабрин.
Как самолюбие? спросил Костян.
Вот так. Приземлился на край здоровенной ямы и скатился вниз, а там компост. Говорят, час отмывался в душе. Комбинезон будет где-то новый доставать. Похоже, не отстирал.
Это хорошо, что в строю послышались смешки и настроение улучшилось. Тем не менее, Иван Фёдорович почему-то умалчивает состояние Нестерова.
Вы сказали, что это авария? Пётр Николаевич жив? спросил я.
Швабрин взглянул на меня, не торопясь рассказывать. Что-то начинают меня сомнения терзать в правильности моей оценки последствий. Но второй купол я видел! И не только я. Значит, жив.
Живой наш Николаевич. И жить будет. По предварительной версии, произошёл пожар двигателя. Экипаж увёл самолёт от близлежащих населённых пунктов и воспользовался средствами аварийного покидания. Пострадали только плодово-ягодные деревья
А состояние Нестерова? продолжил я спрашивать.
Так, всем разойтись! Отбой через пятнадцать минут, а вы шарахаетесь. Живее.
Пока толпа спешно покидала небольшой плац перед входом, Швабрин, всё же, подошёл к нам троим.
Правда, Николаич жив. Но не совсем гладко катапультирование прошло. Травмы там с ногами, шею обожгло
Он летать будет? спросил я. Сами знаете, что будет, если не сможет.
Мне не рассказывай! Небо для всех одно, и я его тоже люблю не меньше, чем Нестеров, огрызнулся Швабрин, но тут же сбавил обороты. Отдыхайте. От вас ничего не зависит. Если молитесь ну, так чтоб никто не видел.
Мы уже направились в казарму, но я забыл о ещё одном деликатном деле.
Фёдорович! окликнул я Швабрина.
Не собирался я так по-свойски обращаться к Швабре. Не разрешал он так себя называть. Я догнал его, и уже готовился получать нагоняй за излишнее панибратство в обращении к офицеру. Знал бы он, что в своей жизни настоящей, повидал я побольше его. Ещё кто кого должен по отчеству называть!
Давай, говори, Родин, спокойно сказал он.
У Рыжова невеста есть. Ей бы сообщить. Она, между прочим, дочка полковника Кузнецова из
Знаю Ивана Ивановича. У нас их два таких в училище. Второй Борисов ещё, на тренажёрах. Я тебя услышал, что надо ей сказать. Сделаю, сказал он, закуривая сигарету «Стюардессы». Будешь «стерву»? предложил он мне.
Добров как-то уже предлагал. Отказался, усмехнулся я.
Меня же он и подсадил на них. Болгарская отрава, но неплохая. Ты там, предупреди своих вернее, просьба есть. У вас во взводе, нормальные все вроде ребята, начал говорить Швабрин, прервавшись на подкуривание.
Насчёт нормальности Ивана Фёдоровича пока не полностью уверен, но он крайнее время делает значительные успехи в этом направлении.
Мы нормальные парни, Фёдорович. Вам давно пора это принять, сказал я. Говорите, что у вас?
Большинство офицеров разошлись по домам. Начальники ещё пока на территории, но следить за вами не будут. Давайте сегодня без самоходов? Командиров пожалейте?
Не вопрос, Фёдорович. Доброй ночи! пожелал я, протягивая руку Швабрину. Удивительно, но он совершенно адекватно отреагировал и пожал её в ответ.
Возвращение Артёма в казарму было встречено громкими овациями и одобрительными криками. Представляю сейчас его ощущения, когда на тебя сыплется столько вопросов о произошедшем событии. Год назад и я был в его положении. И завидовать здесь я бы точно не стал.
Любое катапультирование это всегда огромный стресс для организма. По воспоминаниям лётчиков, переживших подобное столь резкое прерывание полёта, боли в спине и пояснице будут преследовать на постоянной основе до конца жизни. Сейчас Артём выглядит вполне себе здоровым и счастливым, стоя в проходе между кроватей.
Запах дыма сначала появился. Нестеров сразу же перехватил управление и стал уводить в сторону от поселений, начал Рыжов свой рассказ. Я давай в эфир кричать
Это мы слышали. Чего дальше было? спросил Костя.
А дальше Николаич кричит прыгать. Я сгруппировался и как по инструкции: правой рукой фонарь скинул, а затем на рычаг отстрела, и как выкинуло вверх. Ничего не видно, темнота, ветер дует. Уже потом только понял, что глаза у меня закрыты, а я уже на стропах и около земли.
И как приземлился? поинтересовался я.
Да не очень. В овраг скатился какой-то, а там этот компост чтоб ему было пусто! Свете отдал комбинезон постирать, так она его выкинула. Вонял ужасно. Вся больница шарахалась.
Про Нестерова Артём немного знал. Катапультировался он после него, а куда улетел не видно.
Всё очень быстро происходило. В больнице потом говорили, что Николаича в окружной госпиталь бы надо отправлять. Операцию быстрее делать, но так и не отправили, сказал Артём.
Ночью мне не сразу удалось уснуть. Я всё также переваривал произошедшие события. Перед глазами до сих пор летящий вниз самолёт и нервное ожидание, что из него выпрыгнут двое близких тебе друзей.
Невольно мне вспомнился страшный сон, который приснился в Антайске с падением самолёта. Конечно, картина совершенно отличалась от той, что была в Белогорске. Тем не менее, не могло ли быть это предзнаменованием?
Готов прыжок громко говорил во сне Артём.
Интересно, а я также кричал после пережитого в прошлой жизни и посадки в поле?
Весь следующий день мы продолжали названивать домой Нестерову, но никто так и не брал трубку. Наверняка Ирина с ним в больнице. Спрашивали у инструкторов, но никто не признавался. Мне кажется, что никто и не ходил к Николаевичу. Сомневаюсь, что все дружно забили на него, но некоторое безразличие к произошедшему ощущалось.
Через неделю полёты продолжились. Время шло к периоду экзаменационных полётов за весь курс обучения на Л-29. К этому нас готовил уже Новиков.
Ну, что, вы ж всё знаете? спросил он, зайдя в наш кабинет. Николаевич в вас души не чаял. Выгуливал вас
Роман Валентиныч, ну мы же не собаки, чтоб нас выгуливать, сказал я.
А кто на спортивном городке постоянно просиживал штаны? Неужели учили там? возмутился он.
Так точно. Это ж методика такая. В непринуждённой обстановке, на свежем воздухе и думается лучше, ответил Макс.
Вот уж эти методики. На природе гулять надо, шашлычок, рыбалка. Эх, а вы такую атмосферу зубриловом портите, махнул он рукой, присаживаясь на стул.
Что расскажете нам про экзаменационный полёт? спросил Костя.
Для начала, что Рыжов его не полетит, поскольку ещё не прошёл период восстановления.
Ну вот почему? Я здоров. Вот документ есть, что «выписан в удовлетворительном состоянии», достал Артём из кармана небольшой бланк со справкой.
Мне можешь не показывать. Без очков не вижу. Нельзя пока тебе. Психолога пройдёшь, осмотры повторные и долетаешь. Успеется ещё, подмигнул Артёму Новиков. Остальные на самолёт после обеда. Там же и практическое занятие проведём. Начальство указало, чтоб прошли повторно тренажи по вынужденному покиданию. Так, а теперь ознакомимся с заданием на сам экзаменационный полёт.
Валентинович сказал, что сложностей с экзаменом возникнуть не должно.
Задание простое, как «стеночка» в футболе «по-спартаковски», рассказывал он, открывая курс учебно-лётной подготовки.
Ну, так себе простое! Штопор с выходом на боевой разворот, «восьмёрка» с креном в шестьдесят градусов и две бочки.
Ну и комплексы пошли, продолжил командир звена. Первый, второй и третий.
Каждый из этих комплексов сочетал в себе различные фигуры и маневры. «Горка» с последующим пикированием, переворот с «Петлёй Нестерова» и косой петлёй. И завершаешь это всё переворотом с косой петлёй и боевым разворотом.
Начать и закончить, Роман Валентиныч! воскликнул Макс.
Там ещё спираль с креном сорок пять градусов в конце, отметил я. А на «закуску» заход по приборам с выходом на привод аэродрома и в расчётную точку.
Это, так называемый, «заход по системе с прямой». Выходишь на аэродром и занимаешь взлётный курс. Далее набираешь до расчётной дальности указанную высоту «полёта по системе», выполняешь разворот на аэродром и летишь на этой высоте обратно. После пролёта привода отворачиваешь на курс в расчётную точку, в которой выполняешь разворот на посадочный курс. Дальность выхода будет намного больше, чем мы привыкли при визуальном заходе по кругу.
Не паникуйте. Тут и без вас сейчас проблем куча. Вон, с Николаичем непонятки
Что с ним? подскочил на ноги Костя.
Бардин вообще тяжелее всех переживал это происшествие. Артём выглядел спокойнее, чем он. Костян даже сейчас был весьма бледен, а руки, которыми он опирался на стол, слегка дрожали.
Тише, Бардин, сказал Новиков, подходя к нему и хватая его за плечо. Живой, живой. Подробностей пока не знаем.
Как вы можете не знать? Что за постоянное враньё? воскликнул Костя, снимая с плеча руку Валентиновича. Ваш товарищ, может, при смерти лежит, а вы тут нам про петли с прямыми рассказываете.
Не истери, Бардин, спокойно сказал Новиков, но его терпению может прийти конец.
Он наш инструктор! А ты крикнул он на Артёма. Кто говорил сфоткаться? Весело вам всем было. Родя только
Я не стал ждать, пока санкции к нашему нервному товарищу применит Валентинович. Схватил лежащую в столе флягу с водой, которую мы всегда носили в летний период, и вылил немного воды на Бардина. В ту же секунду он замолчал, задышав как после бега.