Пошли в туалет, сказал я, и повёл его за собой.
В санузле штаба эскадрильи Костя умывался, ныряя под кран с холодной водой. Так можно и совсем сорваться, если не успокоить эмоции.
Полегчало? спросил я, протягивая ему китель от повседневной формы.
Нет. Сердце быстро бьётся. Щас вырвется наружу. Чего я там, много наговорил?
Достаточно, чтобы получить леща командирского.
Вытереться было нечем, но Костю, как мне кажется, это не заботило сейчас. Одевшись, он подошёл к окну, смотря куда-то вдаль.
Ты же видел, Серый. Самолёт горел, место падения в огне. Они могли прыгать сразу, сказал Костя. Но как покинуть кабину, если под тобой дома?
Нельзя. Будет много жертв и разрушений. Экипаж увёл машину в сторону, как и положено. Чего ты так нервничаешь?
Меня бесит, что нам не могут ничего сказать. Будто мы маленькие. У нас у каждого больше ста часов налёта. Мы не дети.
Вот и не нужно себя вести, как ребёнок, Костян. Будь сдержан. Или тебя что-то другое гложет?
Просто так нервничать из-за недосказанности нельзя. Может, что-то надломилось у Бардина?
Ты всё верно сказал, Серега, произнёс Костя, поворачиваясь ко мне. За себя я не уверен. Смогу ли я так, до последнего бороться?
Почему нет? Это наш с тобой долг. Даже не думай
Но я думаю. Постоянно думаю теперь. Спать не могу. Как услышу, что Артём говорит во сне, так трясёт всего.
Вот чем ему помочь? У него сначала неуверенность с боязнью отца подвести была, теперь вот это. И не бросишь в таком состоянии. Товарищ, как-никак.
Дверь в умывальник открылась, и на пороге появился Макс с довольным лицом.
Новиков сказал вас позвать. Сегодня вечером к Николаевичу пойдём.
Глава 2
В отделение к Николаевичу просто так было не попасть. Хирургия «славилась» своими строгими порядками и медсёстрами, с противным характером и голосом.
Тишина в коридоре отделения стояла гробовая. Любой, кто был не в палате, сразу становился объектом пристального внимания со стороны постовой медсестры.
Петрин, у вас постельный! Чего мы ходим? кричала на хромающего пациента со своего рабочего места бочкообразного вида медсестра.
Я ж только за уткой для соседа
Сама принесу. Быстро в кровать, махнула она на него, и повернулась в нашу сторону. Чего в дверях столпились? Читали про часы посещения?
Мы мы к майору Нестерову, уважаемая промямлил Костя.
Вы чего удумали? Часы посещения с трёх до пяти.
Так сейчас без десяти пять. Мы успеваем, сказал Артём, вжимаясь в стену.
Грозная тётя давила на него своим бычьим взглядом и мощным весом.
Я сказала, вперёд из отделения. Сейчас в училище позвоню А это кто у нас такой? резко переменилась в настроении медсестра.
Из-за наших спин выступил Роман Валентинович с большим веником непонятных цветов. Одевшись в строгий костюм, который явно принадлежал кому-то из более старших Новиковых, командир звена с широкой улыбкой протиснулся перед нами к засветившейся от счастья привратнице хирургии.
Ромочка, какими судьбами? Ещё и с цветами! воскликнула она, совершенно забыв о своих обязанностях.
Галинэ ты моя, Галинэ! Потому что я с севера, что ли. Я готов рассказать тебе поле, про волнистую рожь при луне. Галинэ ты моя, Галинэ, перефразировал Новиков знаменитое стихотворение Есенина. Давно не видел тебя, Галочка, сказал он, целуя руку медсестре.
Конечно. Ты всё со своими курсантами, да самолётами. А у меня вон сколько работы.
Да, сидеть полдня и следить за утками, разрабатывая при этом голосовые связки чтоб я так работал! Хотя, конечно, утрирую я деятельность медсестёр. Много они работы выполняют.
Галиночка, мой ты человечек прекрасный, пойдём чайку попьём, сказал Валентинович, поднимая вверх авоську с коробкой торта «Ленинградский». Давно не сидели мы с тобой.
Ромашка, ты ж не просто так пришёл. Сейчас, вообще-то, ещё не вечер, чтобы оой! взвизгнула медсестра, когда Валентинович развернул её в сторону ординаторской и резко ущипнул за попу. А ручки всё такие же шаловливые у тебя. Куда свою гвардию подеваешь?
Они к Петьке. Вещи отдадут и назад. Милочка моя, ну надо продолжил уговаривать её Новиков, но Галина не склонялась перед очарованием бравого советского офицера и перспективой с ним скушать тортик.
Ромка, нельзя к нему, отстранила она Новикова от себя, но Валентинович не сдавался. Был он заинтересован в продолжение вечера в ординаторской не меньше, чем мы в посещении Нестерова.
Про волнистую рожь при луне. По кудрям ты моим догадайся. Дорогая, шути, улыбайся, не буди только память во мне про волнистую рожь при луне, продолжил командир звена показывать свои познания в отечественной литературе.
Сколько я уже раз тебе говорила? Ирина попросила не пускать. Она не отходит от него. И здесь посетители, Ромка, сказала Галина, убирая руки Валентиновича от своей объёмной груди.
Галинэ, ты моя, Галинэ! На тебя она страшно похожа, может, думает обо мне запел снова Новиков, но тщетно.
Нет, я сказала.
На этом стихотворный запас Валентиновича, как я думал, должен был закончиться, но не тут-то было.
Есть в имени Галина азовские наши приливы, и шорох золотистого песка, вкус волны соленой, жарким солнцем опаленный. И её нежный взгляд, как неистовый и багряный закат
Ой, ну пошли, лётчик-стихоплётчик! отмахнулась Галина. А вы недолго, и чтобы тихо там у меня. Третья палата у Нестерова.
Новиков и Галина исчезли за дверью ординаторской, пока мы переобувались в принесённые нами тапки. Настолько готовились к посещению, что и сменку с собой взяли.
Тихо постучались в дверь третьей палаты и приоткрыли дверь. Все четыре наших головы просунулись внутрь, чтобы посмотреть обстановку. В палате тихо звучала музыка.
Чего крадётесь? Не сплю я, не сплю, прозвучал шёпот нашего инструктора.
Он лежал на одной из двух кроватей, пытаясь перелистнуть страницу книги загипсованной рукой. На соседней койке, укрывшись простынёй, спала Ирина.
Не разбудите. Она после ночной смены сегодня. Вроде старшая медсестра, а службу тащит наравне со всеми.
Как ваше здоровье, Николаич? спросил я, первым входя в палату.
Первое впечатление от внешнего вида у Нестерова было сломано практически всё. Обе ноги в гипсе, подвешены на растяжках. Левая рука, из которой торчат различные железки, лежит на специальной подставке. Правая в гипсе, но у него получается ею двигать. Шея в компрессах для восстановления после ожогов, и множество царапин на лице.
Не дождёшься, Родин. Спасибо, что пришли. Думал, что не пустят вас. Слышал, что Ирина никого не пускает ко мне, сказал Нестеров, откладывая в сторону книгу Достоевского. Скоро экзаменационные полёты, а вы по больницам ходите. Думал, что вы на спортгородке пропадаете.
Сегодня можно и отдохнуть, товарищ майор. Мы ненадолго, сказал Костя.
Да я наоборот рад, что смогли прийти. Кстати, кто теперь с вами полетит?
Новиков. А на сам экзамен пока ещё не определили, кто именно проверяющим будет, ответил Макс, присаживаясь на стул около раковины.
Ну, главное не мандражируйте, сказал Николаевич, почесав свою левую руку. Чешется ужасно, а железяки не дают подлезть.
Врачи что говорят? спросил Костя, который всё ещё стоял около двери.
Бардин, а ты чего там стоишь? Иди, поздороваемся, сказал Нестеров, вытягивая правую руку, чтобы поздороваться.
Я стоял ближе всех и собирался присесть рядом с кроватью Николаевича. Он смотрел на меня с ухмылкой, будто обрадовался, что прочитал мои мысли.
На твоём лице, Сергей, так и читается: ну я же говорил, сказал Нестеров, отводя взгляд в сторону.
Ему получилось угадать, что крутилось у меня в голове. Неужели я так отчётливо показывал это своим выражением лица?
Это лишь приметы, Николаич.
В авиации слишком много суеверий, Серый. Все не получится соблюдать, сказал Костя, медленно подходя к Николаевичу, и аккуратно пожимая ему руку.
Как видишь, Бардин, эти следовало соблюдать, усмехнулся Нестеров. За фрукты спасибо, но я столько не съем.
Я посмотрел на стол напротив его кровати. На нём было навалено несколько авосек с различными фруктами и гостинцами. Туда же добавились и наши. Стоял рядом с этой фруктовой горой и радиоприемник, в виде небольшого кожаного футляра с надписью «Кварц» и плечевым ремнём для переноски, играющий очередную песню Кобзона.
Вам сейчас надо больше витаминов. Восстановление много времени займёт. Успеете вернуться в этом году? спросил Артём, но мы трое удостоили его гневным взглядом, а Макс даже ткнул его кулаком в плечо.
Ладно тебе, Максим. Темыч, ты сам как? Смотрю, свеженький и только слегка поцарапанный, спросил Нестеров.
Выписали через несколько дней. Вроде никаких осложнений нет, но заставляют обследование пройти. А ещё на досках обязали спать. Чё за бред? выругался Тёма чуть громче, чем это было нужно.
Гудок прикрой, Тёмыч, шикнул на него Макс. Верещишь так, что Ирину Сергеевну разбудишь.
Да ладно вам. Не собачьтесь, успокоил Нестеров. Компрессионный перелом у меня первой степени. Сейчас не помню, каких именно позвонков, но ходить буду. Криво, конечно, но на своих двоих, а не на четырёх.
Значит, как заживет, вернетесь к нам? В следующем году мы МиГ-21 снова вставил свой вопрос Артём.
Что за бездумное создание, наш товарищ? Головой, что ли, шандарахнулся на приземлении? Нашёл, что спрашивать у Николаевича. Я даже не представляю, каково ему сейчас. Хорошо, если совсем не спишут по здоровью. Как ему без неба?
Тёмыч, тебе не надо в туалет? Ты ж сильно хотел всю дорогу до палаты? намекнул я ему, что стоит либо заткнуться, либо выйти за дверь, раз не может язык за зубами держать.
Николаевич начал смеяться и тут же скривился от боли. Резко ему двигаться нельзя.
Пусть. Я уже в первые дни отпсиховался. Вон, дырки видите на дверях? кивнул он в сторону встроенного в стену шкафа, двери которого выкрашены в цвета стен палаты. Тренировался в метании гранаты, только вместо неё стаканы использовал.
На дверцах и, правда, были небольшие вмятины от посторонних предметов. Представляю, как переживала Ирина, когда видела эти эмоции.
Что пошло не так, Пётр Николаевич? Почему не сразу прыгнули? спросил я.
Из рассказа Николаевича стало понятно, что он уводил самолёт от деревень и должен был прыгнуть сразу за Артёмом. Однако в месте падения он в тот момент разглядел небольшой хутор.
От больших деревень ушли сразу. Потом, пока фонарь скидывал, увидел эти три дома. Дал ещё ручку вправо, привёл в действие катапульту, но задел не до конца открывшийся фонарь. Удар был сильный. Думал, спина у меня разлетится. От кресла, когда отделился, до земли лететь было совсем немного. Плохо помню, как приземлился и на что.
Мы разговаривали ещё долго. От души посмеялись над вечером у Светы и Наташи, когда Тёмыч делал предложение своей девушке. Николаевич рассказал, как он вступал на путь создания семьи. И, как всегда, разговоры про авиацию. А потом проснулась Ирина.
Как вы прошли? удивилась она, разнося всем чай, который она вскипятила в небольшом самоваре.
Просто вежливо попросили, сказал я. Ну, и тортом «Ленинградским» придавили.
Тут вы угадали. Наша Галя очень любит этот продукт кондитеров, сказала Ирина.
Она, похоже, не только тортики любит, посмеялся Тёма, намекая на крупное телосложение постовой медсестры.
А вам только стройненьких подавай! воскликнула девушка. Это хорошо, что вы Валентиныча не привели ещё.
Я чуть не обжёгся от неожиданности. Мне уже не хотелось слышать, почему ставка на обаяние Новикова была ошибочной.
А что не так с Валентинычем? спросил Костя, чуть не выронив кружку из рук.
У них с Галей странные отношения. Он иногда приходит, чай они пьют, могут и вина. А потом вдруг вспоминается, что Новиков женат и супруга у него тоже работает в больнице. А вы чего замолчали?
Да всё хорошо, Ирина Сергеевна, сказал я, переглядываясь с парнями. А почему нам не говорили о состоянии Николаевича?
Это я сказал, чтоб никто не знал, проговорил Нестеров. Ты ж видел следы психов моих. Да и пугать не хотелось. На глазах же у всех курсантов произошло. Я за Тёмыча переживал больше. А он оказался крепче. Да, Рыжов?
Артём лишь молча кивнул. Не крепче он оказался, а просто не думал о последствиях.
Он нам сказал, что всё на автомате делал. Глаза даже закрыл, сказал Макс.
Значит, хорошо запоминал на тренаже по вынужденному покиданию. Так, нам пора товарищи, объявил я. Ещё в училище идти.
Серый, погоди, а как же В сопровождающий наш? спросил Артём.
Ну вот что за олень! Проговорился насчёт Валентиновича. Когда мозгов нет, от таких стрессовых ситуаций, как катапультирование, проще отходить наверное.
Вы издеваетесь? Немедленно уводите его отсюда. Его супруга сегодня в столовой на смене, а сейчас
В коридоре раздался женский крик, и звук разбивающегося стекла. Неуверенный голос Валентиновича перемешался со звуками падающей железной посуды.
Сволота! Алкаш! Бабник! кричала на красавца Новикова женщина схожей комплекции с Галиной, когда мы выглянули из палаты.
Зинуля, холодное оружие убери! защищался от ударов половником Валентинович, накидывая на себя пиджак и выбегая из ординаторской.
На его пути возникло препятствие в виде тележки с ужином для пациентов. Преодолеть удалось, только перевернув её со всеми кашами и запеканками.
Зина, это не то, что ты подумала, пыталась оправдаться Галя, которую повариха дергала за волосы.
Я вам покажу, голубки!
В понедельник на построении Новиков был молчалив и слегка помят. Видимых увечий на лице не присутствовало, но за спину и плечо наш командир звена постоянно держался.
Как потом выяснилось, казус Валентиновича был в неправильном расчёте графика его супруги. Ожидалось, что в тот день она будет на даче, но кто-то из сотрудниц заболел, и Зинаиде Новиковой пришлось прям с грядок бежать, спасать от голодной смерти весь госпиталь.
Главное, что живой. Тётя Зина, судя по всему, его не сильно отругала дома, предположил Артём, когда мы пешим ходом отрабатывали экзаменационный полёт на спортгородке.
Половник страшнейшее оружие в руках женщины. Ну, а Валентиныч, оказывается, тот ещё кобель! сказал я.
Отстранённо держался Костян, сидевший на скамье. Так он и не отошёл от увиденного.
Может, ему с Майоровой поговорить? предложил Артём. Она же психолог.
Лена уже предлагала, сказал Макс. Я ей рассказал про состояние Кости и его эмоции, но он отказывается идти к ней. Боится, что от полётов отстранят, а потом и спишут.
Он в таком состоянии может нормально и не слетать. Да и к Майоровой ему все равно придется идти перед полётом, раз она знает о его проблеме, то не допустит. И не потому что она вредная, а для его же безопасности, предположил я. Разговаривали с ним?
Костян уходит от разговора на эту тему. Начинает сразу про свою Зою говорить, и как ему с ней хорошо.
Почему-то, я думал, что встреча с Николаевичем и получение объективной информации о его здоровье позволит Бардину успокоиться. Этот поход только усугубил его состояние и страх перед вылетом. Не раз я замечал, что он не спит ночью, в столовой не может ровно держать приборы и совершенно отстраняется от нас. Нужен был кто-то, кто сможет привести его в порядок. С этим вопросом я решил отправиться вместе с Максом к нашей Леночке Петровне.
В своём кабинете, который находился в санчасти училища, она как раз проводила приём по личным обращениям курсантов. Мы предварительно заглянули к ней, чтобы удостовериться в наличии там посетителя. И я заметил, насколько это возмутило Макса.
Ты чего? Это её работа. Не увольняться же ей теперь? спросил я, когда Макс ходил взад-вперёд передо мной в ожидании вызова в кабинет.