Спустя четыре дня Руслан переступает порог нашей моей квартиры с сыном на руках. Ребенок завернут в легкую пеленку, на голове тоненькая шапочка. Я забираю его у Ветрова, дав возможность бывшему разуться и занести в зал пакет с вещами.
Вчера были похороны Лиды. Я, естественно, на них не поехала. Во-первых, ждала курьера с кроваткой и разными мелочами для ребенка. Во-вторых Меня там никто и не ждал.
Думаю, здесь вам будет удобно, говорю я Руслану, пропуская его в зал. Кроватку я застелила, все вещи постираны и разложены. Подгузники в верхнем ящике комода, смесь здесь. Врач сказала, что это лучший вариант для недоношенных детей.
Спасибо, глухо отвечает он. Ставит пакет возле дивана, на котором лежит стопка постельного белья и подушка.
Ночью ребенок на тебе, добавляю я, хотя мы уже обговаривали этот момент. Документы ты все сделал? Завтра медсестра из поликлиники придет.
Да, вот, в этой папке.
Он достает папку из пакета и протягивает мне. Возникает неловкая пауза, ребенок все еще у меня на руках. Руслан кладет документы на комод и забирает сына. Неловко переминается с ноги на ногу, словно не зная, что ему делать.
Вздыхаю.
Положи его пока в кроватку, не будить же. Еда в холодильнике, а я пошла работать.
Спасибо, Ксень, летит мне в спину.
Замираю, сжав в пальцах ручку двери.
Ксюша, сухо поправляю, смотря пустым взглядом в коридор. Я для тебя Ксюша.
Он не отвечает, а я не настаиваю. Молча ухожу в спальню, где оборудовано рабочее место: перетащила из зала стол и компьютер, вызвала электрика, чтобы он разместил на стене бра с разными режимами освещения.
Я работаю дизайнером интерьеров в одной крупной компании уже четыре года. Должность мне нравится, проектов много, да и заработок хороший. И проблем с уходом на дистанционку не возникло, правда, я не стала в офисе распространяться о причинах столь необходимой перемены.
Сажусь за компьютер и открываю рабочую программу. А через несколько минут понимаю, что прислушиваюсь к звукам за пределами спальни.
Вот скрипит дверца шкафа, видимо, Руслан раскладывает вещи. Вот открывается дверь ванной и шумит вода.
Щелкает чайник на кухне. Микроволновка издает писк, но тут же умолкает.
Закрываю глаза, стараясь настроиться на рабочий лад, но тревога, поселившаяся внутри, не позволяет расслабиться и собраться.
Некоторое время тупо переключаюсь между папками, сортирую образцы мебели, перетаскиваю из угла в угол диван на модели комнаты заказчика.
А потом тишину нарушает тихий плач ребенка, который с каждой секундой становится все громче.
Сцепив зубы, продолжаю заниматься своими делами. Сейчас моя помощь не нужна. Руслан дома. Руслан справится сам.
Но ребенок плачет все громче. Ветров что-то ему говорит, кажется, даже колыбельную напевать начинает. Не помогает.
Спустя двадцать минут я сдаюсь. Сворачиваю вкладку и иду в зал, входя без стука.
Ветров расхаживает по комнате с сыном на руках. Оборачивается на звук открываемой двери и смотрит на меня с каким-то загнанным отчаянием.
Что ему нужно? спрашивает он. Подгузник поменял, переодел.
А покормил?
Разве пора? Врач говорила, что по времени нужно кормить
Закатываю глаза и подхожу к машинке для детского питания. Вода уже подогрета, мне остается лишь отмерить нужное количество смеси и взболтать бутылочку.
Пробую температуру смеси на запястье и, убедившись, что все в порядке, протягиваю бутылочку Ветрову:
Покорми ребенка и спаси наши с тобой уши и нервы.
Ребенок присасывается к бутылке с таким жадным всхлипом, что я не могу сдержать улыбку. Но вовремя спохватываюсь и выхожу из зала, возвращаясь в свою комнату. Задумчиво смотрю на наушники и подключаю их к компьютеру, погрузившись в музыку.
Так проходит еще несколько часов. Судя по тому, что меня никто не отвлекал, Руслан смог совладать с голодным ребенком и все было спокойно.
Когда я заканчиваю с проектом, за окном уже начинает темнеть. Августовская жара спала, в приоткрытое окно то и дело врывается прохладный ветерок.
Выхожу из спальни и заворачиваю на кухню. Руслан сидит за столом с ноутбуком, в ухе телефонная гарнитура, он тихо разговаривает с собеседником, переключаясь между схемами и графиками.
Я достаю из холодильника кастрюлю с пловом и ставлю разогреваться. Быстро, стараясь не шуметь, нарезаю салат, делаю чай.
И уже поставив тарелки на стол, понимаю, что по привычке накрыла ужин на двоих.
В груди царапает досада. Но я стараюсь не показывать свое замешательство и сажусь напротив Руслана. Игнорирую его удивленный взгляд и начинаю есть, уткнувшись в смартфон.
Ветров прощается с собеседником, опускает крышку ноутбука и берет вилку. Молча начинает есть, но я чувствую его внимательный взгляд. От этого мне становится неуютно и я пытаюсь отвлечь его разговором:
Тебе когда на работу?
Завтра. Должен был в четверг, но Евгений Семенович попросил
Ясно. Мама так и отказывается разговаривать?
Он лишь кивает. Мы опять ужинаем в абсолютном молчании. Доев, я встаю, но еще до того, как разворачиваюсь в сторону раковины, Руслан роняет до боли привычную фразу:
Оставь, я помою.
Киваю, ставлю посуду в мойку и иду в ванную, по пути заглянув в зал. Балконная дверь приоткрыта, в комнате довольно прохладно, я бы даже сказала, что зябко. Мысленно ругаю Руслана, закрываю балкон и заглядываю в кроватку.
Ребенок спит, одетый лишь в бодик. Укрываю его тонким одеялом и зажигаю ночник. А потом замираю, рассматривая новорожденного. Он совсем крошечный, с темным пушком волос на голове и длинными ресницами. Можно ли сказать, что он красивый? Не знаю. Для меня ничего красивого в нем нет.
Иду к выходу и в дверях сталкиваюсь с Ветровым. Он смотрит на меня обеспокоенно, даже немного испуганно.
Здесь было холодно, я его укрыла, поясняю и протискиваюсь мимо бывшего. Оглянувшись, вижу, что Руслан бросился к кроватке и замер, вцепившись руками в бортики.
Хмурюсь.
Он что, думал, я причиню ребенку вред?
6
Всю ночь я ворочаюсь в постели и прислушиваюсь к тому, что происходит за стеной. Внутри все дрожит от напряжения, мне душно, неуютно, дискомфортно. Сна ни в одном глазу. Одеяло раздражает, шум дороги с редкими проезжающими по ней машинами нервирует. Но окно закрывать не хочется, потому что лишь свежие порывы ветра приносят небольшое облегчение.
Руслан справляется. Трижды встает к ребенку, ласково разговаривает с ним, тихонько напевает колыбельную.
А меня душат злые слезы. Ветров хороший отец. Вот только не для нашего малыша. Не я подарила ему наследника, не я выносила ему сына.
Лежу на спине, хмуро разглядываю тени на потолке и пытаюсь понять, когда наша с Русланом семья перестала существовать. Потому что даже сейчас не могу вспомнить ничего, что могло бы натолкнуть меня на мысль о неверности мужа. Наоборот, в последние месяцы все было таким гладким идеальным.
Все выходные Ветров проводил со мной. Мы гуляли по городу, заглядывали в бары и уютные кофейни. Ходили в кино и целовались на последнем ряду, словно наши отношения только-только начинались. Муж каждую неделю дарил цветы, в мае повез меня отдыхать в такой желанный Рим.
Постоянные поцелуи. Постоянные обнимашки. Милые подарки.
Неужели он просто пытался таким образом откупиться? Загладить вину? Успокоить свою совесть?
Когда, черт возьми, он успевал крутить роман со своей Лидой?
Что вообще подтолкнуло его к измене?
Мы ведь так и не поговорили. Когда я узнала когда увидела те фото
В тот вечер Руслана на пороге ждал чемодан с его вещами.
Он зашел в квартиру и сразу все понял. Я не спрашивала. Он ничего не сказал. Молча забрал чемодан и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Не звонил.
Не писал.
Не пытался ничего объяснить, не оправдывался.
Через два дня я написала ему, что подала на развод, и получила в ответ сухое «Ок». Проревела несколько часов, не в силах осознать, что умерла надежда на то, что муж любимый, драгоценный, такой родной муж, мне не изменял.
Изменял. И уехал к ней. К той, кто подарит ему ребенка.
Но даже сейчас, вспомнив все это, я не могу найти в своей душе ни капли злорадства. Ненавидела ли я разлучницу? Винила ли ее? Да, господи, конечно да! Но я не желала ей смерти. Даже захлебываясь рыданиями, даже искусав губы в кровь, даже задыхаясь от непрекращающегося потока слез.
Во мне нет жестокости. Я не могу радоваться смерти человека. Маленький человечек остался без матери. А Руслан Не заслужил подобного.
Так и проворочавшись в кровати до самого рассвета, я встаю и иду на кухню, сварить кофе. Измельчаю зерна в пыль с помощью ручной кофемолки, привезенной из Рима, ставлю на огонь красивую турку, подаренную мамой Ветрова. Довожу до кипения, не сводя взгляда с густой пены, добавляю сахар и дольку апельсина.
Утренний ритуал, который всегда помогает мне взбодриться и настроиться на рабочий лад.
Еще настолько рано, что на улице стоит тишина, лишь изредка проезжают первые автобусы. Я открываю дверь на балкон, сажусь в небольшое садовое кресло, по привычке вскидываю ноги на перила и щурюсь от солнечного блика, отскочившего от окна в соседнем доме.
Прохладно. Грею ладони об кружку с кофе, делаю первый глоток крепкого напитка с легкой кислинкой.
Не знаю, сколько времени я сижу так, бездумно разглядывая улицу и деревья. В голове пусто, глаза пекут от недосыпа.
Вздрагиваю, когда дверь открывается и на балкон выходит Руслан. Он только что из душа, спортивные брюки низко сидят на бедрах, с волос стекает вода. Он не обращает на это внимание, закуривает, щелкая зажигалкой, и хрипло произносит:
Доброе утро, Ксюш.
Я не смотрю на него. Просто киваю, уткнувшись взглядом в почти пустую чашку с кофе. Разглядываю прожилки на дольке апельсина, словно это единственное, что мне сейчас интересно.
Но я чувствую, что Руслан не отводит от меня взгляда. Смотрит пристально, осязаемо. Он стоит слева, прислонившись бедрами к перилам балкона. И мне кажется, что я могу в точности описать маршрут его глаз по моему телу.
Мне пора собираться на работу, вновь нарушает молчание он, с шумом выдохнув струю дыма. Сегодня придет медсестра, помнишь?
Снова киваю. Губы сохнут, и я нервно их облизываю. А потом вспоминаю вчерашнюю реакцию Руслана и уточняю:
Уверен, что хочешь оставить меня наедине со своим сыном?
Ветров молчит. Я, наконец, собираюсь с силами и поднимаю голову. Руслан пристально смотрит на меня. Изучающе.
Да, после короткой заминки отвечает, затягиваясь сигаретой.
А мне так не кажется.
О чем ты? хмурится он.
Вчера ты бросился к кроватке проверять ребенка, словно словно я втягиваю носом воздух. Легкие жжет от нехватки кислорода. Словно подумал допустил мысль, что я могу ему навредить.
Да, коротко отвечает Руслан. И кивает. Кивает!
От возмущения перед глазами начинают мелькать круги. Грудь сдавливает стальным обручем обиды.
Серьезно, Руслан? Ты действительно
Вчера я испугался. Сегодня Я доверяю тебе. Он тушит сигарету о перила и оглядывается в поисках пепельницы. А где
Я ее выбросила, холодно отвечаю, встав и первой покинув балкон. Уже на выходе из кухни Ветров догоняет меня и хватает за руку:
Ксюш Прошу, только не сейчас!
Что не сейчас? голос звенит от негодования.
Ты обещала помочь, давит он. Мы смотрим друг другу в глаза несколько долгих мгновений. Карие глаза мужа почти черные из-за расширенных зрачков. Я опускаю голову, секунд десять разглядываю его пальцы на своем запястье и хмурюсь:
Отпусти.
Он послушно отдергивает руку. Как мальчишка, пойманный за проступком, прячет ее за спину. И снова тихо произносит:
Ты обещала.
Я помню, Ветров. И в отличие от тебя, свои обещания я не нарушаю. Собирайся на работу и не дергайся, ничего с твоим сыном не случится. Я не такая сука, как тебе хотелось бы обо мне думать.
Ксюш, хрипит он мне в спину, но я безэмоционально бросаю:
До вечера.
И прячусь за дверью своей спальни за секунду до того, как по щекам начинают струиться слезы.
7
Из комнаты я выхожу только после того, как за Русланом закрывается входная дверь. Несколько минут стою в коридоре, прислушиваясь к тишине и чувствую пустоту. Будто в один миг квартира превращается в нежилое помещение, лишенное человеческого тепла и уюта.
Это мне уже знакомо. Именно пустоту я ощущаю последний месяц. Музыка и гул телевизора не спасают, безликие голоса не делают эти стены родными. Словно каждый раз, когда я переступаю порог своей квартиры, оказываюсь в изнанке мира, где нет никого, кроме меня.
Сейчас, после утренних событий, я понимаю, насколько опрометчиво поступила, согласившись на помощь Руслану. Дура. Мне больно видеть его. Больно слышать когда-то родной и любимый голос. Даже аромат его геля для душа полосует по рецепторам, как острый нож, вызывая физический дискомфорт.
Рядом с Русланом мне больно дышать.
Я заглядываю в зал, где царит полумрак. Шторы плотно задернуты, летнее солнце не может проникнуть в квартиру. Сын Руслана спит, повернув головку в сторону двери. Я даже вижу, как подрагивают длинные изогнутые реснички.
Тряхнув головой, захожу и забираю использованный подгузник и две бутылочки из-под смеси. Иду на кухню. Подгузник в мусорное ведро, бутылочки помыть и прокипятить. Затем быстро сооружаю легкий завтрак, действуя на автомате. И прихожу в себя только когда звонит мой телефон.
Алло, принимаю вызов от Ани. Зажав телефон плечом, ставлю тарелку с яичницей на стол и берусь за вилку.
Ну как ты там? слышу голос подруги, который смазывает шум транспорта и людских разговоров. Не передумала?
Нет, не передумала. Хоть и сомневаюсь в том, насколько правильно поступила, признаюсь в мыслях, что не покидают мою голову последние полчаса.
Никогда не поздно переиграть.
Они уже здесь. Вернее, ребенок со мной, а Руслан уехал на работу.
Ксюш, пощади свои нервы и отправь его к свекрови. Ты же мучаешь себя, я по голосу слышу, что еле держишься.
Вместо ответа я качаю головой, пусть подруга меня сейчас и не видит. Аня приглушенно ругается на светофор и вновь взывает к моему разуму:
Между вами все закончилось. Ты не обязана ему помогать, Ксюш. Теперь он сам по себе и его проблемы это его проблемы.
Я не могу просто отвернуться от человека, которым дорожила несколько лет. Это не выключается нажатием кнопки, понимаешь?
Скажи мне вот что Ты помогаешь, потому что жалеешь бывшего муженька или потому что до сих пор испытываешь к нему чувства?
Я не знаю, что ответить. Открываю рот и теряюсь. Жаль ли мне Руслана? Да, конечно. Люблю ли я его?
Тоже да.
Я не сомневалась, подавая на развод. Понимала, что предательство не прощу. Да и, черт возьми, ему и не требовалось мое прощение, верно? Он просто приехал и забрал вещи. Не говоря ни слова, не пытаясь объясниться, не сопротивляясь моему решению.
Поэтому да, я до сих пор люблю этого человека. И эта любовь причиняет мне нечеловеческую боль, выворачивая наизнанку.
Но я не питаю надежд, что моя помощь Руслану вернет нашу семью.
Пытаясь вычленить из этой мысленной каши хоть какой-то приличный ответ, я вздрагиваю, когда слышу пока еще тихий детский плач.
Проснулся. Ань, мне нужно идти, сообщаю подруге. Вечером созвонимся.
Угу, отвечает она и кладет трубку, но я понимаю, что потом она повторит свой вопрос еще раз.
Оставив завтрак нетронутым, я иду в зал и приближаюсь к кроватке. Плач становится громче и требовательнее, младенец дергает ручками и ножками, краснеет и морщится. А меня словно парализовало.