Нужно взять его на руки.
Успокоить.
Покормить.
В голове выстраивается четкий алгоритм действий. У меня есть опыт, разница с младшим братом почти четырнадцать лет. Я помогала маме и знаю, как вести себя с новорожденными, но
Тело отказывается слушаться. Я сжимаю и разжимаю кулаки, пальцы при этом ощутимо дрожат. Черт, да каждую мышцу сотрясает внутренняя дрожь.
В груди холодно.
Сын Руслана начинает вопить еще требовательнее. Я знаю, что сейчас он ничего не понимает, даже толком не видит меня, но на мгновение мне кажется, что орущий ребенок тянет руки ко мне.
В груди пустыня.
Я не испытываю никаких эмоций. Меня не раздражает плач, мне не жаль его источник, я не хочу брать ребенка на руки, чтобы побыстрее вернуть тишину.
В груди вакуум.
Растерянно моргаю, когда до меня доходит, что все это время я не дышала. Пожалуй, камень подвижнее и живее, чем я в этот момент.
Я тяну руки к младенцу и сжимаю похолодевшими пальцами бортик кроватки. Срабатывает маятник, колыбель начинает чуть покачиваться. А во мне вспыхивает желание дернуть эту чертову кроватку на себя и вышвырнуть ее за дверь квартиры.
В груди адское пламя.
Меня опять трясет, только теперь от ненависти. В первую очередь к самой себе. Усилием воли я разжимаю пальцы и пячусь, пячусь, пячусь Пока спина не проваливается в дверной проем, и я не оказываюсь в коридоре. Зажмуриваюсь, трясу головой, стараюсь привести себя в чувство, но перед глазами встает алая пелена.
С грохотом захлопываю дверь. Детский плач становится приглушеннее. Я снова могу дышать, красное зарево гаснет, перед глазами постепенно появляется цветное стекло межкомнатной двери.
А потом сын Руслана начинает орать во всю мощь своих маленьких легких, а через мгновение к оглушающему плачу присоединяется трель домофона.
8
Вы чего такая испуганная? удивленно смотрит на меня патронажная медсестра, когда выходит из лифта. Я пошире открываю дверь, и на лестничную площадку вылетают звуки отчаянного детского ора. Женщина лишь понимающе кивает и заходит в квартиру. Первый ребенок? Ничего, скоро с первого писка будете понимать, чего ваше дите от вас хочет.
Я не отвечаю. В горле стоит комок из сдавленных рыданий, но я понимаю, что реветь перед незнакомой женщиной дурацкая затея. Пока медсестра моет руки, я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, старательно игнорируя плач ребенка и пытаясь успокоиться.
Пойдемте, посмотрим, в чем причина этих возмущений, с теплой улыбкой произносит моя спасительница, как только вытирает полотенцем руки. Я, махнув рукой в сторону зала, плетусь за ней. Я Ольга Владимировна, работаю с педиатром, на учете у которого вы с малышом будете стоять. Выписка была вчера?
Да.
Кажется, женщину не смущает моя неразговорчивость. С любопытством осматривая комнату, она приближается к кроватке и берет сына Руслана на руки. Тот всхлипывает, машет ручками и причмокивает губами. Ольга Владимировна сует ему соску, и ребенок начинает активно ее сосать, а через несколько секунд выплевывает и опять разражается криком.
Давно кушали?
Не знаю. Да.
Давайте я быстренько его гляну, а потом займусь документами. Кормите грудью?
Нет, смесью.
Тень осуждения мелькает на лице женщины, но она быстро берет себя в руки. Вновь улыбается:
Готовьте смесь и чистый подгузник, а то мы скоро оглохнем.
Я на автомате достаю подгузник из надорванной пачки и кладу его на журнальный столик, который Руслан отодвинул к стене. Иду на кухню, прихватив с собой банку со смесью, отмеряю нужное количество ложек, чуть подогреваю воду в чайнике. Память подкидывает жест, которым мама всегда проверяла воду для брата.
Выливаю несколько капель на запястье. Вроде теплая.
Когда я возвращаюсь в зал, Ольга Валерьевна уже осматривает ребенка, положив его на диван поверх тонкой пеленки. Правда, я не представляю, как можно сосредоточиться на осмотре, когда пациент орет чуть ли не благим матом и активно дергает всеми конечностями.
Сколько по Апгару? спрашивает меня медсестра, разглядывая родничок на головке, покрытой мелким пушком.
Не помню. Он недоношенный.
Да? удивляется медсестра. А такой крепенький, так и не скажешь. Ничего, сейчас откормите и устанете на руках его таскать. Горластый парень, этот своего не упустит.
Она быстро делает какие-то пометки в тетради, которую достает из своей сумки. Я же продолжаю стоять столбом в центре зала, до побелевших костяшек сжимая пластик бутылочки со смесью. В висках начинает стучать молотками, наваливается усталость и апатия. С равнодушием наблюдаю за тем, как Ольга Владимировная с ловкостью натягивает на ребенка подгузник и бодик, умудряясь периодически подсовывать младенцу соску, вылетающую из его рта каждые десять секунд.
Все, садитесь, кормите, старается ободрить она меня своей улыбкой, но у меня нет сил ей ответить, и я только киваю. Чувствуя, как холодеет в груди, опускаюсь на диван и принимаю младенца из рук медсестры. Не смотрю на него, не пытаюсь успокоить. Просто сдираю колпачок с бутылочки и сую ее ребенку.
От повисшей в комнате тишине хочется заплакать.
Облегчение.
Не нужно кормить новорожденного строго по часам. Старайтесь придерживаться определенного временного промежутка, но морить голодом малыша все же не стоит, мягко журит меня женщина. Киваю. Не говорить же ей, что я просто не могла взять ребенка на руки.
Мне нужно заполнить бланк осмотра, а потом я расскажу, что делать дальше. Где документы?
Молчу. Моргаю. Ольга Владимировна терпеливо ждет, но я вижу, что она все больше начинает беспокоиться. Смотрит на меня настороженно. Облизнув губы, я все же нахожу силы выдавить из себя слабую улыбку:
Простите, ночью плохо спала и ничего не соображаю. Документы вон в той красной папке, на комоде, дернув головой, указываю подбородком направление.
Ничего. Сейчас покормите, закончим дела и можете отдыхать. Малыш все равно после такого концерта будет дрыхнуть без задних ног.
Я опять фальсифицирую улыбку и опускаю голову. Смотрю на вспотевший лобик ребенка, на его прикрытые от удовольствия глазки и ярко-розовые губки, плотно обхватившие силикон соски. Наверное, со стороны кажется, что я любуюсь сыном.
Не знаю, почему я не говорю медсестре, что это не мой ребенок. Гораздо проще было бы признаться, что я просто нянька. Тем более, она сейчас увидит документы Наверняка Руслан положил туда свидетельство о смерти Лиды. Хотя успел ли ли он его оформить?
Медсестра тем временем садится в кресло и раскладывает на журнальном столике все необходимое. Берет чистый бланк и начинает его заполнять, что-то вписывая и расставляя галочки. Меня монотонность ее движений успокаивает, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зевнуть. Да, я определенно должна поспать, осталось только проводить гостью и уложить ребенка.
Ольга Владимировна, словно прочитав мои мысли, ускоряется. Берет папку Руслана, щелкает кнопкой и достает бумаги.
Так, это явно не то, что мне нужно, смотрит она на меня через несколько секунд все с той же с неизменной улыбкой.
В каком смысле?
Посмотрите сами.
Она встает и подходит ко мне, протягивая извлеченные из папки документы. Это рабочие таблицы и графики Руслана, с кучей пометок от руки, с несколькими яркими стикерами и подчеркнутыми текстовыделителем строчками.
Наверное, перепутали папки? Где я могу найти документы малыша? спрашивает женщина.
9
Ничего не понимаю невнятно лепечу и не отрываясь смотрю на документы Руслана. Документы же были в этой папке
Ксения, давайте я подержу мальчика, а вы поищите, куда переложили? уже более прохладно обращается ко мне медсестра. И тянет руки, чтобы забрать у меня ребенка, на что я реагирую совершенно неожиданным для нас обеих образом.
Нет! вскрикиваю и поворачиваюсь к Ольге Владимировне полубоком, закрыв собой ребенка, который все еще терзает бутылочку. Вижу, что женщина хмурится, и сразу же стараюсь загладить свою вину, мягко попросив: Просто принесите, пожалуйста, мой телефон. Он на кухне, на столе.
Женщина внимательно смотрит на меня, но все же кивает и выходит из зала. Я прикрываю глаза, стараясь успокоиться и понять, что же произошло. Документы точно были в этой папке, ее мне Руслан протягивал вчера, когда только приехал.
Хотя
Я ведь тогда не приняла папку из его рук. Он просто положил ее на комод. Внутрь я даже не заглядывала
Слышу приближающиеся шаги медсестры и натягиваю виноватую улыбку. Встречаю Ольгу Владимировну уже более расслабленной. А сын Руслана как раз выпускает изо рта соску и, причмокнув влажными губами, закрывает глаза, погружаясь в сон.
Теперь я спокойно отдаю женщине ребенка, а сама беру в руки протянутый ею телефон. Пальцы чуть дрожат, ладони вспотели, но мне удается быстро найти номер Руслан.
Гудок. Второй. Третий.
Сбрасывает.
Следом прилетает сообщение: «У нас совещание, перезвоню позже».
Ну уж нет!
Набираю номер еще раз. И еще. И еще. Только через пять минут, когда Ольга Владимировна уже почти теряет терпение и начинает совсем серьезно прожигать меня взглядом, Руслан, наконец, отвечает:
Да, что случилось, Ксюш?
Руслан, я буду тебе благодарна, если ты станешь отвечать сразу! не сдерживаясь, рявкаю я. И тут же опасливо кошусь на спящего младенца. Того будто и не смущает шум, продолжает сопеть с соской во рту. В папке нет документов на глотаю «твоего сына» и выдавливаю: Сашу. Медсестре они нужны.
Ох, реагирует муж. Правда, в его голосе нет особого удивления, не звучит досада или вина. И это меня настораживает. Почему его реакция звучит для меня так фальшиво? Я, наверное, перепутал. Сейчас проверю, минуту.
Он проверяет, смотрю на Ольгу Владимировну. Кажется, забрал с собой на работу.
Медсестра кивает и заметно расслабляется, а я прислушиваюсь к звукам, которые доносятся из телефонного динамика. Руслан хлопает дверью, шуршит бумагами, что-то бормочет себе под нос, но я не могу разобрать ни слова. А затем он с облегчением выдыхает:
Да, они у меня, прихватил вместо своих таблиц.
Ты можешь их привезти сейчас? спрашиваю, зажмурившись от волны спокойствия, когда слышу его ответ. Всему нашлось логическое объяснение. Моя паранойя не подтвердилась.
Дай трубку медсестре.
Зачем? сушит губы отрывистый вопрос.
Ксюша, передай телефон медсестре. Пожалуйста.
Мне хочется высказать ему все, что сейчас клокочет в груди. Черт возьми, я не голубиная почта! И не обязана краснеть перед незнакомой мне женщиной за ошибки человека, к которому более не имею никакого отношения!
Однако ситуация и так становится слишком идиотской, поэтому я давлю протест, срывающийся с губ, и протягиваю смартфон патронажной медсестре. Та мгновенно прикладывает динамик к уху:
Да, здравствуйте. Добрый день. Да, из поликлиники. Ольга Владимировна. Она замолкает и внимательно слушает Руслана. С каждой секундой выражение ее лица становится все суровее. Послушайте, Руслан Алексеевич, мне нужно заполнить бланк осмотра и отчитаться перед педиатром и заведующей. Пауза. Руслан Алексеевич, поймите меня правильно, я прихожу на вызов, а здесь малыш без документов. Да, иногда родители не успевают все оформить, но в таком случае у ребенка хотя бы выписка есть. Мальчик, по словам вашей жены, недоношенный, мне нужно посмотреть, как прошли роды, донести информацию до педиатра Нет, я понимаю. Еще одна пауза, уже длиннее. Хорошо, вы можете прислать мне фото? Садится? Ох, не знаю Хорошо. Ладно. Но если к пяти часам вы не привезете документы в поликлинику Ладно, всего доброго. Да, до встречи.
Ольга Владимировна отдает мне телефон, но Руслан уже бросил трубку. Я закусываю губу от досады, потому что у меня есть несколько вопросов, которые очень хочется озвучить.
Все нормально? спрашиваю я у женщины. Она кивает и начинает собирать свои вещи.
Ваш муж привезет документы в поликлинику. И он просил передать, что у него садится телефон, поэтому в случае чего звоните на рабочий. Медсестра вырывает из блокнота листок и быстро что-то пишет. Это мой номер, номер поликлиники и педиатра. Если будут вопросы звоните, не стесняйтесь. Я наберу вас через несколько дней, скажу, когда придти на осмотр. Малыша нужно показать неврологу, поэтому не затягивайте с этим, хорошо?
С ним что-то не так? с опаской спрашиваю я, машинально взглянув на предмет нашего разговора.
Нет, здоровый мальчик. Но невролог в случае преждевременных родов нормальная, стандартная практика. Поэтому ждите звонка. И еще
Следом она выдает ворох информации о купании и прочих гигиенических процедурах, но я слушаю ее вполуха. Киваю болванчиком, изредка вставляя: «Угу», а затем провожаю женщину до двери. И лишь щелкнув замком, приваливаюсь к стене и выпускаю из легких спертый сомнениями воздух.
Из головы не выходит эта ситуация с документами. Почему Руслан не проверил, то ли он мне оставил? Почему не удивился, когда я позвонила? Почему просто не скинул фотографии, тем самым облегчив себе задачу и устранив необходимость заезжать в поликлинику? Действительно ли у него сел телефон? Боже, неужели в офисе нет ни одного человека с подходящим кабелем для зарядки?
Я стараюсь успокоить себя, убедить, что ничего страшного не случилось, обстоятельства действительно могли сложиться вот таким нелепым образом. Но
Я хорошо знаю своего мужа. Он всегда внимательно относится к обязанностям и делам. И предпочитает сто раз проверить, прежде чем сделать.
Ещё пару месяцев назад я бы безоговорочно поверила мужу, посмеявшись над его забывчивостью.
Но сейчас
Мог ли Руслан в этой ситуации недоговаривать?
И если да Зачем ему это?
10
Весь день для меня проходит как в тумане. Я не могу сосредоточиться на делах, не в силах заниматься работой. Раз за разом прокручиваю в голове ситуацию с документами и пытаюсь найти ей логическое объяснение. Избавиться от подозрений и не накручивать себя, потому что понимаю, что до добра это не доведет. Внутри и так все гудит от напряжения.
Мне действительно удается немного поспать после ухода медсестры. Организм, несмотря на волнение, требует отдыха и я вырубаюсь почти моментально, стоит только положить голову на подушку. Спать решаю в зале, чтобы в случае чего услышать ребенка.
Вот только просыпаюсь я задолго до того, как сын Руслана начинает хныкать. Лежу на диване, рассматриваю узор на обоях и задыхаюсь. Постельное белье пахнет мужем. Бывшим мужем, конечно. Но от этого аромат становится еще более раздражающим.
Смотрю на часы и понимаю, что удалось вздремнуть не более часа. В мыслях нет никакой четкости, глаза режет от недосыпа, но голодное урчание в желудке заставляет подняться и пойти на кухню. Там на автомате доедаю свою утреннюю яичницу и выпиваю холодный кофе. Распахиваю балкон, чтобы запустить в квартиру немного свежего воздуха. Жара только начинает набирать обороты, но солнце уже с другой стороны дома, и явного пекла я не ощущаю.
Сын Руслана просыпается примерно через полчаса и сразу требует внимания. Я с опаской подхожу к кроватке, но паники больше не ощущаю. Быстро переодеваю ребенка, меняю подгузник
И неожиданно злюсь.
Все происходит в абсолютной тишине. Я не говорю ни слова, и от этого накатывает чувство вины. Я помню, как мы всей семьей постоянно болтали с младшим братом. Пели песенки, агукали, просто ласково что-то рассказывали.
Сын Руслана тоже заслуживает подобного обращения. Это маленький, недавно родившийся ребенок, с ним важно общаться.