Доходило до того, что приходилось, порой, сломя голову, спасаться бегством. Так, однажды закрывшись втроем в уборной на втором этаже дома, пострадавшим от чрезмерной агрессии хозяина ничего иного не оставалось, как удрать через окно. Веревка была, а вот ресурса у скромной двери, стоявшей между ними и буйным проявлением алкогольного опьянения, оставалось все меньше. Поэтому действовать следовало крайне быстро. Соответственно, проводить инструктаж по технике безопасности мать не стала. Алена, будучи все же постарше, благополучно достигла земли, а Максим, крепко вцепившись в спасательный канат руками, очень быстро сжег себе нежную кожу на ладошках.
Да, верхние конечности еще долгое время не были в состоянии толком выполнять свою функцию, но главное, конечно, что все родные члены семьи были освобождены и смогли спокойно переждать, пока этанол вышел из крови текущего отчима Павлика.
Пока было лето, погодные условия позволяли с легкостью и удовольствием проводить время вне напряженной домашней обстановки, а когда наступил сентябрь, Макс отправился навстречу новым знакомствам не только с людьми, но и со знаниями.
Школа находилась на приличном расстоянии от их места жительства. Двенадцать километров в одну сторону, это все же серьезный вызов для шестилетнего мальчишки, пусть и такого гиперактивного как «Ягодка». А уж тем более, если он повторяется дважды в день пять раз в неделю. Машины, естественно, у них не было, автобусы курсировали, но значительно реже, чем требовалось, зато у первоклассника был отличный велосипед «Орленок», какие были популярны в то время. Ну как популярны, просто особо-то выбора не было, либо этот, либо белорусский «Аист», со значительно меньшим диаметром колес. Поэтому, если выбирать между двумя доступными вариантами транспортировки в учебное заведение и обратно, а именно между трамваем номер одиннадцать, то есть на своих двоих, и двухколесным железным конем, то однозначно предпочтение было отдано второму.
Тем не менее если пешком дорога в одном направлении должна была занимать у новоиспеченного школьника около трех часов, а крутя педали, в раза четыре меньше. По факту гонщик порой умудрялся добраться до Гравер, где на улице Ezeru, то есть в переводе с латышского Озерная, тридцать три, находилась заветная школа, лишь к полудню. Просто по дороге встречалось слишком много развлечений, страстно привлекающих детский интерес.
Какие развлечения могут быть в деревенской глуши, спросите вы? Самые что ни есть натуральные. Леса, с их вкусными угощениями и забавными зверьками, озера, с еще теплой водой, ручьи, с их обилием насекомых и земноводных и многое, многое другое. А что может сравниться с непосредственным изучением воочию настоящего мира? Неужели утомляющие уроки за партой? Да даже при наличии самого душевного и увлекательного учителя, ничто и никто не обучит ребенка лучше, чем сама матушка-природа.
Таким образом, нередко прибывая на учебу только к обеду и поучаствовав всего на пару предметах, Максим к вечеру возвращался домой, прежде всего, развивая мышцы ног. Так что посещаемость оставляла желать лучшего, а уж тем более с учетом того, что в некоторые дни он и вовсе не появлялся в школе.
Бывали и уважительные причины. Как например, огромный КамАЗ, дезориентировавший простодушного мальчугана, колесившего по краю дороги. Пока Макс оборачивался, чтобы взглянуть на настигающую его грохочущую махину, руль бесконтрольно завилял и потянул его вправо. А когда велосипедист вернул голову в стандартное положение, было уже поздно. Так он и полетел кувырком в кювет, где его изящно остановила насыпь из земли со вкопанным в нее столбом. Правда, ничего особо страшного не произошло, отделался всего лишь несколькими ушибами да царапинами, но вот буковок «н» в классном журнале напротив его имени добавилось.
Надо было срочно что-то делать!
И мальчишку пристроили на некоторое время к маминой подруге в Граверах, чтобы значительно сократить расстояние между двумя стратегическими точками и увеличить шансы на получение образования.
Школа, в которой Максиму выпала честь познакомиться с латвийской системой обучения, была построена еще в далеком тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году как церковная. И лишь незадолго до появления в ней нашего героя, а именно в тысяча девятьсот девяноста первом году, стала предоставлять полноценную девятилетнюю учебу. А когда юный ученик перебрался во второй класс, рядом с ней и вовсе появилось общежитие, предусмотренное для тех ребят, кому было далеко добираться. И Макс, конечно же, попал в список проживавших в нем, ведь по факту его истинная семья обитала на расстоянии многих километров, а у приятельницы Елены вечно оставаться было нельзя.
Так начался новый, уже немного самостоятельный, этап в жизни еще ребенка. Почему немного? А потому, что два основных параметра, необходимых для выживания, закрывались внешними силами и лишь с небольшой поддержкой мальчугана. Тут были обеспечены и крыша над головой и пропитание, а остальное все второстепенно. За общежитие платить не надо было, его предоставляло государство, а вот с едой было все немного сложнее. Чтобы полноценно питаться, а кормили тут аж четыре раза за день, следовало каждый месяц совершать взносы в размере детских денег, которыми страна снабжала всех родителей. И вроде бы все красиво, система продумана и должна работать, да вот только не всегда финансы попадают к тому, кому они полагаются.
И вот в один очередной месяц платеж не поступил, оставив Макса и Алену, которая, учитывая новые условия, перебралась в Граверскую школу, без привычной кормежки. Но и для таких ситуаций у системы нашлось решение. При учебном заведении был оборудован огород, на котором ученики не только получали практические знания о земледелии и овощах, но и сами выращивали себе пищу. Соответственно, целых тридцать дней двое ограбленных детишек сидели на отдельных от всех местах в столовой и питались лишь общедоступными картошкой, морковкой, да капустой.
Похоже, что с психологией, а особенно детской, воспитатели знакомы не были, потому что в противном случае не стали бы подвергать и так пострадавших, еще и насмешкам товарищей, которых, к слову, ни в чем винить нельзя. Ладно пищевые ограничения, которые тоже могли бы быть с легкостью устранены, выступи хоть один из взрослых с инициативой поделиться, но вот зачем было наглядно подчеркивать их несправедливое отличие от всех остальных? Ведь именно такие наказания или исключения зарождают в человеке ущербность, которую потом приходится лечить чистым принятием и любовью.
Целый месяц Максим доблестно справлялся, получая по несколько доз издевательских шуток и презренных взглядов за день, а сам думал о другом:
Неужели опять этот негодяй отнял у матери деньги, чтобы потратить на выпивку? Вполне возможно. И мы теперь тут должны обходиться картошкой в мундирах? Ну ничего, очень скоро я вырасту и вот тогда поговорим.
Несмотря на далекое от братского отношение к нему с сестрой в это нелегкое время, Макс остался верен своим принципам. Он охотно помогал всем нуждающимся, участвовал во всех доступных событиях и всегда прямо говорил то, что думал.
Если была возможность дать списать контрольную, давал, если кого-то обижали, вступался, если учитель был неправ, умело пользуясь своим авторитетом, заявлял ему об этом прямо в глаза. За это его все уважали и любили, а некоторые преподаватели частенько выгоняли из класса, чему он, в принципе, был только рад.
Любимыми предметами были математика с геометрией, с которыми он не только помогал старшей сестре, но и по которым даже ездил на олимпиады и с легкостью завоевывал почетные места. А вот литература изнуряла во время долгих и скучных сорока пяти минут. В таких случаях он занимал тактические места на задних партах и, прикрывшись книгой, тихонько пел песни одноклассницам, пока все остальные занимались чтением какого-нибудь «великого произведения». А когда приходила пора писать сочинение на основе прочитанного, не всегда получая подсказки от юных коллег, Максим находил выход в своем воображении и воистину сочинял.
Так, например, произошло с рассказом Льва Толстого «После бала», который обрел не только совершенно иные очертания, но и саму суть, которая теперь вещала об изрядно напившемся сударе и всевозможных из этого вытекающих, какие только пришли в голову молодому таланту, основываясь на полученном богатом опыте из личных наблюдений за местными мужиками.
Учительница, кстати, оценила писательскую креативность ребенка и не раз, улыбаясь, просила оставить ей шедевр на память. На что Максим, видя внизу листа двойку, отвечал:
Конечно, берите. Вот только оценку попрошу повыше.
Педагог, как бы того ни хотела, не могла пойти на такую сделку, отлично понимая, что, во-первых, это неэтично, а во-вторых, такое соглашение могло бы повлечь за собой волну искушенных последователей. Поэтому, исключительные произведения и так попадали ей в руки, а Максу доставалась ее симпатия, которая в итоге все же отражалась на его баллах в других, более удобных случаях.
В другой раз он даже заставил недобросовестную преподавательницу, теперь уже латышской литературы, побегать за ним. Загнала она, правда, сама себя в такое положение, а проблемный ученик лишь был собой. Намечался диктант да вот только, вместо того чтобы зачитывать текст, Марья Ивановна, так ее аккуратно назовем, записывала его мелом на доске. Ученики наблюдали, время урока заканчивалось так же, как и свободное место на настенной зеленой плите.
Вы нам, может, весь диктант так напишете? не выдержал в итоге гиперактивный Максим.
Селиверстов! обрушилось на него в паре с озлобленным взглядом обернувшегося педагога. Я бы на твоем месте лучше помолчала.
Да, но вы не на моем месте, тут же смело парировал ученик.
Хорошо, заиграли нервы у взрослого, я вот на своем месте скажу, чтобы ты вышел из класса!
Да? Ну а я вот на своем месте останусь! пал издевательский ответ.
Что?! А ну вон из класса!!! сотрясла стены ожидаемая реакция.
Ничего другого не оставалось, как только послушно ретироваться, что, на самом то деле, являлось очень даже желанным результатом для бунтаря. Таким образом, с удовольствием погоняв мяч в спортивном зале с другими ребятами и хорошенько набегавшись, уже после уроков он наткнулся на Марью Ивановну в школьном коридоре.
Максим, иди сюда, ее голос звучал куда вежливее прежнего, напиши диктант.
Так вы же меня сами выгнали?! удивился, внушительно пропотевший мальчишка. И хорошо, не буду писать!
Иди, пиши!
Не буду писать!
Вот тебе тетрадка с уже написанным. Садись и перепиши.
Не хочу! Вначале выгоняете, а потом просите после занятий оставаться! Так не пойдет!
В итоге учительнице все же удалось уговорить непокорного школьника всякими правдами и неправдами. По-видимому, уж больно важна ей была статистика успеваемости ее подопечных.
За свои, вызывающие уважение в глазах других учащихся, выходки, добродушную, отзывчивую манеру поведения и всегда веселое настроение, Макс пользовался повышенной популярностью у девчонок. Таким образом, он мог смело приходить к ним в гости в общежитие, обниматься, играться и даже по-детски целоваться, а потом, сменив комнату, забавляться и с другой. Понятное дело, это все носило малолетний и несерьезный характер, но придавало уверенности в себе.
А вот у его матери в любовных отношениях царил настоящий хаос. Во время какого-то праздника, то есть при очередном поводе выпить, агрессия Павла достигла небывалых высот, и он вначале избил беззащитную женщину, а затем схватил свой меч, сделанный из острия косы и обычной палки, и нанес ей без пяти минут смертельное увечье. Хорошо, что веселились они не одни, и какая-то женщина, вовремя заметив кровавый след на боку Елены, вызвала скорую. В конечном счете медики успели спасти мать двоих детей, а родным сообщили, что будь рана на пару миллиметров глубже или прибыли бы они чуть позже, пришлось бы заказывать венки, а не приносить маме цветы в больницу.
После выздоровления Елена Ивановна вернулась в родной дом в «Вовери», где вскоре всю их семью ждал сюрприз.
Ну, здравствуйте, родные! в один прекрасный день на пороге родового дома стоял, улыбаясь, Анатолий Селиверстов.
Несколько лет от него не было ничего слышно. Алименты, естественным образом, не выплачивались. Ответственная и любящая мать воспитывала, кормила да одевала детей сама. Однако прошлые обиды не помешали доброму сердцу женщины впустить и приютить бывшего мужа.
Правда, надолго он не задержался.
В ближайший субботний день, нежданно для всех, к дому подкрался полицейский желтый бобик. Быстро выскочившие из него двое представителей исполнительной власти сразу же направились к жилому дому. Заблудившийся в своей жизни отец все же успел среагировать вовремя и пулей выскочил из здания через дверь с другой стороны.
Как обычно это бывает на деревнях, в этот день топилась баня. Тут она была еще старого типа, так называемого по-черному. Основные ее отличия от современных проявлялись в отсутствии дымохода и в наличии термически ядреных условий парения, а как бонус при этой планировке шли внутренние стены всегда только одного цвета черного. То есть, пока она топилась, дым валил из всех щелей и, конечно, в нее можно было забегать лишь на короткое время, чтобы подкинуть дров, дабы не угореть. А когда помещение достигало нужной температуры, все оставшиеся угли из печки выносили, а дым выгоняли через двери и окна.
В панике Анатолий нашел себе убежище на чердаке плюющегося дымом строения. А куда смог направляется первым делом? Правильно, вверх! Поэтому, как сумел уцелеть в таких адских условиях, по всей видимости, нарушивший закон, остается загадкой. Особенно трудно было не кашлять и вести себя предельно тихо, когда к мыльне подоспели двое полицейских, один из которых направился внутрь и, размахивая казенной шапкой, пытался что-то рассмотреть.
Желания возвращаться в исправительное учреждение, откуда, как оказалось, он недавно сбежал в России, у него не было никакого. Вполне возможно, что в этот день он установил местный, абсолютный рекорд по задержке дыхания, а главное, оставил двоих мужчин в униформе ни с чем.
Само собой, Елена не была рада таким обстоятельствам, но и выгонять натворившего дел не стала. А вскоре, когда мать с двумя детьми поехала в Краславу по делам, он и сам ушел, а точнее, сбежал не попрощавшись, оставив лишь незабываемый подарок.
Как оказалось, имущество и без того далеко не богатой семьи резко обмелело на целый цветной телевизор, пару икон и оставшиеся несколько килограммов картошки.
Анатолий был в розыске. По его следам упорно шли хранители общественного порядка. Надо было бежать!
Но как это сделать, если за душой ни гроша? Вот он и решился на отчаянные действия, обокрав родных детей. Оперативно продав по дешевке самое ценное, что было в доме, он исчез.
Это был последний раз, когда Максим видел своего биологического отца, после которого осталось лишь воспоминание об утерянной возможности смотреть мультики.