Всё искусство от лукавого. Бог создал тебя, а лукавый наделил способностью обманывать людей. Даже иконы от лукавого. Потому что их можно продать. Всё, что можно продать от лукавого.
Но ведь и меня можно продать, произнес Сингапур.
Тело да. Душу нет. Душа принадлежит Богу. А тело дьяволу.
Значит и с картинами так же, улыбнулся Сингапур. Часть моей души в каждой картине.
В них нет души. В них обман. Душа одна и она в тебе. А в картинах обман, лукавство. Отражение твоей души, как в зеркале.
А ты, правда, святая? вдруг спросил Сингапур.
Да так сказал Бог, настороженно, точно готовая сорваться и удрать, прошептала Галя.
И Минкович, правда, оскопил себя?
Нет я не знаю. Не задавай таких вопросов, она чуть подалась, готовая вскочить.
Не буду, успокоил ее Сингапур. И, что же мне теперь сжечь свои картины?
Да, ответила Галя.
Вот и договорились И иконы сжечь?
Да. Сжечь.
И тело сжечь, ведь оно принадлежит дьяволу?
В иконах отражение души они бездушны. А в теле душа
Так тело дьявола.
Душа от Бога.
Так тело Сжечь? уже привычно тяжело, спрашивал он, взглядом уперевшись в Галю.
Тело дьявола, но его не создал дьявол, и цветы в поле создал не ты, и не дьявол. А картины рисовал ты. Искусство искусственно.
И иконы? не унимался Сингапур.
Да. Всё, что создано не Богом всё от дьявола, всё от лукавого.
Чай остынет, Сингапур указал на чайник и сам, подавшись вперед, взял со стола чашку с чаем. Что ж, отхлебнув чаю, произнес он, будем разрушать. Начнем с картин, закончим городом, и все, дружненько переселимся в пещеры и пустыни, будем ходить в звериных шкурах и питаться кузнечиками.
Да, ты согласен? неожиданно живо, воскликнула она, и вдруг, точно осознав, что ее обманули, в волнении закусила губу.
Я, нет, ответил спокойно Сингапур. Я не согласен, повторил он, внимательно изучая ее изменившееся лицо; и, не отводя взгляда, спросил у Паневина. А ты, Сма, ты согласен?