Она продолжала взволнованно тараторить, а я ее слушал и постепенно почему-то успокаивался. Все банально: я или сплю, или смотрю «мультики» в медикаментозной коме. Иначе и быть не может, потому что меня завалило землей и камнями, приложило по голове. И никак меня не могли привезти в редакцию в таких случаях только больница, причем явно ПРИТ.[1] А все то, что сейчас вокруг меня происходит, исключительно плод моего воспаленного лекарствами воображения.
Я сплю и вижу сон, ничего страшного. Просто, как любой журналист, брежу своей работой, а вся эта советская обстановка навеяна нашими ветеранами-газетчиками, бесконечно ностальгирующими по временам юности. Кстати, та же Зоя тогда должна быть одной из этой компании. Но никакой Зои лет шестидесяти в редакции «Любгородских известий» я не припомню!
Что за шум, а драки нет? в кабинет весело ввалился паренек, похожий на молодого Троцкого, однако, увидев взволнованную Зою и мое растерянное лицо, быстро осекся. Что случилось?
Евгению Семеновичу плохо! Скорая уже выехала! доложила девушка. Леня, ты можешь их встретить?
Думаешь, они редакцию не найдут? развел руками парнишка, и я увидел, что у него на поясе висит кофр с фотоаппаратом. То есть конечно же, встречу, Зой.
И тут меня неожиданно осенило.
Леня? позвал я юного Троцкого. Леонид Яковлевич Фельдман?
Да, растерянно протянул фотограф, даже забывший, что он уже рванулся встречать докторов скорой. Евгений Семенович, вы меня не помните? Ай-яй-яй Потерпите немного, эскулапы уже в пути.
Теперь я точно узнал его. Наш легендарный фотокорреспондент, который даже в свои семьдесят с хвостиком продолжал бегать со своим пленочным «Зенитом» и снимать не хуже мальчишек с цифровыми «Никонами» и «Кэнонами». Леонид Яковлевич Фельдман в моем сне предстал молодым, подающим надежды репортером А я получается, сам я вроде как Евгений Семенович Кашеваров, главный редактор «Андроповских известий» в восьмидесятые. Вот ведь занесло полетом фантазии!
С другой стороны, какой у меня сейчас выбор? Если я и впрямь лежу в нашей любгородской районной больнице под капельницей, с развлечениями у меня точно беда. А так хоть во сне хорошо время проведу. Тем более что сон уж очень реалистичный получается, красочный.
Как бы то ни было, нужно принять правила игры. Главный редактор я, говорите? Что ж, извольте! Но для начала подыграем фантазии и дождемся врачей. Леонид Яковлевич то есть Леня уже побежал вниз, заслышав сирену подъезжающей скорой.
А у кабинета уже толпились сотрудники редакции. Едва фотограф прошмыгнул в приоткрытую дверь, как его чуть не снесло потоком взволнованных журналистов. И не только их, кстати в высоком чернявом мужчине с восточной внешностью я опознал молодого Сергея Саныча Доброгубова, нынешнего завхоза. А тогда он кем был? Вспомнил, Сергей Саныч ведь часто рассказывал, как называлась его должность завгар. На современном русском заведующий гаражом. Интересно, какими автомобилями располагала редакция в восьмидесятых?
Евгений Семенович, вы совсем себя не бережете! властно отодвинув пишущую братию вместе с завгаром, в кабинет вошла высокая бойкая женщина в буром костюме. Совсем как у Людмилы Прокофьевны, героини советского фильма «Служебный роман».
Кстати, сама дамочка и впрямь была на нее похожа. Только уже после преображения, так что для своего возраста чуть за пятьдесят выглядела очень достойно. И последняя мысль меня, к слову, смутила, потому что голова вдруг услужливо подкинула чужие воспоминания. Звали женщину Кларой Викентьевной Громыхиной, и была она в редакции газеты парторгом. А еще главлитом[2], в чьи обязанности входило цензурирование материалов, и по совместительству, кажется, тайной поклонницей Кашеварова. То есть меня.
Расступитесь! тоном, не терпящим возражений, скомандовала она и подошла ко мне. А вы сядьте!
Я подчинился, тем более что присесть точно хотелось. Венский стул подо мной скрипнул, и я незаметно окинул себя подозрительным взглядом. Нет, до толстяка Арсения Степановича мне еще далеко, но вот спортом, пожалуй, надо бы заниматься почаще. И так постоянно тянусь к стадиону, однако что-то меня отвлекает. Работа, наверное. Кстати, это сейчас кто подумал я сам, Евгений Сергеевич Кротов, или мое альтер эго Евгений Семенович Кашеваров? Впрочем, неважно.
Улыбнитесь! тем временем продолжала приказывать мне Клара Викентьевна. Так, хорошо. Теперь расскажите скороговорку! Корабли лавировали
Лавировали, подхватил я, да не вылавировали.
Фух! выдохнула Громыхина. Значит, все-таки не инсульт. И все-таки не бережете вы себя, Евгений Семенович. Шабанова, принесите воды немедленно!
Ага, это она к Зое так обратилась. Теперь будем знать, какая у нее фамилия. А то, понимаешь, главный редактор не помнит, кто у него сотрудники. Нехорошо. И, кстати, в этой реальности я вроде как просто редактор. Раньше такой должности не было, а был ответственный секретарь в будущем это выпускающий редактор. Кстати, откуда-то у меня нашлось понимание, что я совмещаю оба поста. Наверное, для районки это нормально. Или все-таки нет?
Не прошло и пары минут, как девушка вернулась с граненым стаканом, наполненным слегка теплой водой. Видимо, налила из остывшего чайника. Я сделал пару глотков, с удивлением осознав, что чувствую знакомый с детства вкус воды с накипью. Это сейчас в бутылки разливают какой-то дистиллят, который пьешь и не замечаешь. А тут Я даже зажмурился, выпив целый стакан одним махом и причмокнув в конце. За мной наблюдали с растерянным любопытством, видимо, не понимая, как можно получать такое удовольствие от простой воды. А я, между тем, не только вкус, но и аромат почуял, хотя во сне человек ничего такого различать не должен. Впрочем, после ковида я уже ничему не удивляюсь.
Спасибо, Зоя, я поблагодарил девушку и вернул ей стакан.
В этот момент в кабинете стало еще теснее зашел Леня Фельдман, а за ним довольно молодая докторша в белом халате и колпаке в сопровождении лысого медбрата.
Где больной? деловито осведомилась она и, понимающе кивнув, направилась ко мне, цокая каблуками. Выйдите все из кабинета!
Последнюю фразу докторша произнесла спокойным, но таким требовательным тоном, что все, даже Клара Викентьевна, убрались вон.
Спасибо, я улыбнулся. А то что-то совсем шумно стало
Помолчите, приказала она. И раздевайтесь.
Штаны тоже? зачем-то уточнил я, чем заслужил разочарованный взгляд молодой докторши.
Нет, все же люди тогда на работе выглядели по-другому. Не помятые и не потасканные жизнью, как в наше время, а так, будто находятся на параде. В честь Первомая, к примеру. Для начала, сосредоточенно слушающая меня стетоскопом приятная женщина была в ослепительно белом халате и до хруста накрахмаленной высокой шапочке, из-под которой выбивались роскошные каштановые волосы. А еще она, работая врачом скорой помощи, умудрялась носить довольно высокие для СССР каблуки. Да и на лицо была очень и очень приятная
На молоточек смотрите, докторша отвлекла меня от нескромных мыслей. Сюда. Теперь сюда. Так, ноги на ширине плеч, руки вперед, глаза закрыть. Правым указательным пальцем дотроньтесь до кончика носа. Теперь левым. Открывайте глаза, можете одеваться. Во время приступа что почувствовали?
Шел, упал, закрытый перелом, очнулся гипс меня снова потянуло на неудачные шутки, и я тут же поправился. Голова закружилась, потерял сознание. Пришел в себя и вот. В целом все отлично, чувствую себя на все сто. Процентов, если что, а не лет.
Раньше так падали? сосредоточенно уточнила она, пропустив мимо ушей мою очередную попытку поюморить.
Нет, в первый раз. И, надеюсь, в последний. Хотя, конечно, если на вызов будете приезжать вы
Прекратите паясничать! докторша гневно сверкнула глазами. Бюллетень нужен?
Что? удивился я. А, больничный? Нет, спасибо, я лучше поработаю.
Хорошо, сухо кивнула она. Тогда наблюдаете за своим самочувствием, а послезавтра ко мне на прием. Вам бы обследоваться. Городская поликлиника, подойдете в регистратуру к восьми утра, я предупрежу. Потом сразу на прием.
А в какую поликлинику? спросил я, разом вспоминая все любгородские медучреждения и кабинеты врачей общей практики.
Городская поликлиника одна, красавица-доктор вздохнула, посмотрев на меня как на умственно отсталого. Врач Ямпольская Аглая Тарасовна.
Спасибо, с чувством сказал я. Обязательно приду. Извините.
До свидания.
Докторша развернулась, кивнула молчаливому медбрату и покинула мой кабинет. А я, тщетно пытаясь вспомнить, как мог выглядеть главред Кашеваров, подошел к зеркалу, закрепленному на слегка приоткрытой дверце платяного шкафа.
Твою ж дивизию! А я еще думаю, почему эта красотка Ямпольская на меня так смотрела?
Глава 2
На меня воззрилось мое отражение. Вернее, не мое, а того, кем я был в этом странном затянувшемся сне. Еще не старый, но уже обрюзгший и начавший лысеть мужик лет сорока. Точно, Кашеварову в восемьдесят шестом было примерно столько же, сколько и мне в две тысячи двадцать четвертом. Только выгляжу я, уж простите, Евгений Семенович, намного стройнее и симпатичнее.
И если это мое сонное приключение затянется надолго, мне бы, конечно, хотелось быть скажем так, более привлекательным. А потому прям с сегодняшнего дня бег от инфаркта, зарядка и велосипед. Если нет своего, значит, возьму в прокате. Решено!
Евгений Семенович, уже можно? раздался за дверью робкий голос Зои Шабановой.
Да-да, коллеги, войдите! ответил я.
В кабинет тут же ввалились толстый и тонкий, фотограф Леня, Зоя и вот ведь незадача! Клара Викентьевна.
Итак, я распрямился в струнку, одновременно пытаясь втянуть животик. Прошу меня извинить за инцидент и Отдельно хочу поблагодарить за беспокойство относительно моего здоровья. Отставим волнения и вернемся к работе. Заранее простите за перебои в памяти. И был бы признателен, если будете помогать, напоминать Эм-м, перед моим обмороком мы чем занимались?
Вы меня ругали за плохую статью, густо покраснела Зоя, у которой это, судя по всему, было особенностью организма. Даже из своего кабинета пришли специально.
А я разве не тут сижу? я покрутился на месте, потом вспомнил, как наша старая гвардия с трудом принимала в свои кабинеты новых сотрудников.
Сколько стонов и причитаний выслушал тогда наш гендир Сергей Антонович Рокотов, когда реорганизовывал доставшееся ему наследство! Некоторые пожилые корреспонденты даже просто не хотели переезжать в другие кабинеты. А уж сколько наши девчонки вроде Катьки с ее разноцветными дредами выслушали нравоучений!.. Эх, видимо, все же не просто так мне этот сон снится.
Наши с вами кабинеты напротив друг друга, с несколько фривольной улыбкой сообщила Клара Викентьевна. С единой приемной. Пойдемте, я вас провожу.
Благодарю, кивнул я. А давайте-ка, кстати, у меня в кабинете и посидим обсудим ближайший номер. Когда мы его сдаем?
В следующий вторник, удивленно ответил толстый, которого, как я теперь знал, звали Арсением Степановичем Бродовым. Фамилия именно сейчас всплыла из подсознания. Выход в среду утром, накануне сдача в типографию.
Ага, ага, задумчиво произнес я. Что ж, пойдемте, обсудим план номера.
Я решительно вышел в коридор и направился к начальственному кабинету. Куда идти, мне теперь было понятно за четыре десятилетия план здания не изменился, так что свое место я быстро найду. Мы сейчас на четвертом, значит, всего лишь нужно повернуть налево и пройти несколько шагов.
В моей обычной реальности на стене размещались стенды с историей газеты и всего маленького холдинга. Там же висели и фотографии известных людей, имевших то или иное отношение к нашей редакции. Журналисты-фронтовики вроде Александра Христофорова и Иосифа Кантора, наш местный писатель Владимир Павлентьев, автор романа «Зори над Любгородом», и главред перестроечных времен Евгений Кашеваров. Тот самый, роль которого я исполняю в своем горячечном сне. А я ведь еще ходил мимо и не обращал никакого внимания на его портрет.
Но здесь, в этой реальности, были просто голые стены, выкрашенные светло-коричневой краской. Как в студенческих общежитиях и больницах когда-то давно, в моем детстве. Так, теперь направо. Действительно, все та же большая приемная и две начальственные двери напротив друг друга. Моя и Клары Викентьевны.
Евгений Семенович, испуганная девочка-секретарь при моем появлении подскочила, вам звонили из райкома, настоятельно просили зайти. Это по поводу слета комсомольских поэтов
Кхм, позади меня раздалось покашливание, и я каким-то шестым чувством определил, что это Клара Викентьевна.
Я перезвоню им, решительно сказал я и застыл, мучительно вспоминая имя секретаря. Э-э
Валентина, шепнул тонкий, поняв, что у меня снова проблемы с памятью.
Да, Валечка, сообразите нам кофе на всех, благодарно кивнув подчиненному, я распорядился насчет поляны.
Извините, Евгений Семенович, секретарша все еще стояла, а в ее голосе появились панические нотки. Но кофе нет Есть чай, цикорий Может, какао? Но его ведь варить надо
Точно! Я же совсем забыл, что это в наше время кофе хоть отбавляй. А раньше его было не так уж просто достать. Тем более на такую ораву. А ведь кстати
Валечка, соберите мне весь журналистский коллектив, я вовремя сообразил, что бумажный еженедельник вряд ли делали только толстый с тонким и молоденькая корреспондентка. Подчеркиваю, только журналистов. И возьмите себе в помощь Зою и Клару Викентьевну.
Мое предложение было встречено неоднозначно: если Валя облегченно вздохнула, а Зоя с готовностью бросилась ей помогать, то парторг явно не рассчитывала таскать чашки с ложками и заваривать чай.
Мне кажется, девочки управятся и вдвоем, Евгений Семенович, тихо, но строго сказала она. И потом Вы уверены, что планерку нужно проводить в вашем кабинете, а не в ленинской комнате, как обычно?
Уверен, Клара Викентьевна, я улыбнулся. Начальство должно быть ближе к народу, разве не так? Вот все вместе посидим, распланируем номер Поставим на повестку другие важные вопросы. А совместный труд, как вам хорошо известно, объединяет. Так что извольте все же помочь Зое и Вале.
Хорошо, ледяным тоном ответила парторг, а тонкий едва слышно захихикал.
Ну, ты даешь, Евгений Семеныч, прошептал он. Так ее на место поставил!
Потому что коммунизм наступил, слуг нет, ответил я бытовавшей в моем студенчестве шуткой. А господ, как известно, еще в семнадцатом прогнали. Жду всех через пять минут!
Когда я открыл дверь в кабинет, на меня буквально пахнуло историей. Старая бумага, потертая кожа, мебель из ДСП. Запыленные, несмотря на регулярную уборку, вымпелы и знамена. Как будто в детство попал, когда мама и папа время от времени брали меня на работу в сельхозтехнику и на цементный завод. И там, и там были ленинские уголки, но тут, в редакции, их организовали как минимум два. В будущем конференц-зале, откуда в девяностые вынесут бюстики вождя с кумачовыми флагами, и здесь, в кабинете Евгения Кашеварова.
Я просто стоял и вдыхал в себя эту ностальгию. Как хорошо, что в коме я вижу именно такой сон. Да еще настолько реалистичный, что я снова чувствую запахи. Теперь нет никаких сомнений, они здесь повсюду, и я действительно их ощущаю, что с легкостью можно проверить в любой момент, просто поглубже вдохнув. Может, это фантомные ароматы, которые мой мозг пытается в бессознательном состоянии компенсировать? Я ведь после самого первого ковида, перенесенного еще в две тысячи двадцатом, так и не восстановился. А впрочем