Милицейский капитан уставился на меня со смесью подозрения и недоумения. Потом на его лице отразилось понимание, и он расслабился. Капитан Величук явно был из тех советских милиционеров, кто находился на своем месте. И благодаря таким неравнодушным мужикам правоохранительные органы в то время были опорой граждан. Сейчас бы, в нашем двадцать первом веке, таких побольше.
Леня, сделай пару кадров, только без постановки, попросил я, и Фельдман, с готовностью кивнув, принялся настраивать фотоаппарат.
Это зачем? спросил Величук, но скорее с любопытством.
Советская милиция за работой, ответил я, и тот махнул рукой.
Тогда лучше не меня, а вон ребят, Величук указал на усатого курчавого Апшилаву и двух его коллег, видимо, оперативников. И Сизова с другими экспертами.
В этот момент к могилам как раз подошел колоритный дядька в жилетке-разгрузке с многочисленными карманами. Голова его блестела тщательно выбритой лысиной, а на щеках густились моряцкие бакенбарды. Следом за ним шли менее яркие парни и одна серьезного вида женщина. Поздоровавшись со всеми, они выслушали сжатый рассказ капитана Величука с моими дополнениями, после чего рассредоточились по месту преступления.
Один из парней, высокий, с длинным костистым лицом и рыбьими глазами, расчехлил фотоаппарат, почему-то недобро глянув на Леню Фельдмана. Второй вместе с женщиной направился к яме с мертвой козой. Закипела экспертная работа, и Величук, вежливо извинившись, попросил нас покинуть кладбище. Я взял с него слово, что он будет держать нашу газету в курсе дела, и пообещал отдельно отметить профессионализм андроповской милиции. Так скажем, умолчать о том, что дополнительные улики нашли мы, журналисты.
Леня, как вернемся в редакцию, сразу же проявляй пленку, сказал я уже в машине. Соня, Виталий Николаевич вы работаете над статьей вместе. Как только будут готовы снимки, разыщите женщину с фотографии в гробике. Пообщайтесь с ней, выясните, кто и зачем мог с ней так поступить. Я так понимаю, что она не имеет никакого отношения к семье тех, кому в могилу кости подсыпали?
Нет, подтвердила Соня. На фотографиях точно не их родственники.
А это вы, позвольте уточнить, откуда узнали? я повернулся к девушке.
Знакомые знакомых рассказали, улыбнулась она. Город-то маленький.
Отлично, я кивнул. Продолжайте отрабатывать контакты То есть общайтесь со всеми, кто может сообщить массу интересного. Или даже чуть-чуть, но по делу.
Поняла, серьезно ответила внучка военкора.
Интересная должна получиться история, довольно проговорил Бульбаш.
Вот и постарайтесь! поддержал я. Обнажитесь душой, нервами, чем угодно, но выдайте мне сенсационный репортаж. Если потребуется, другие материалы подвинем.
Мы как раз вернулись к зданию редакции. Дав напоследок ценные указания, я остался в машине и попросил Бульбаша, как своего зама, сообщить Кларе Викентьевне, чтобы спускалась. Меня ждет какой-то очень крутой товарищ Краюхин из районного комитета партии, и вызывать его раздражение мне бы не хотелось. Напротив, я бы лучше с ним задружился, чтобы он не вставлял мне палки в колеса. Главное, чтобы этот товарищ Краюхин оказался идейным порядочным мужиком, а не карьеристом-номенклатурщиком.
Громыхина собралась быстро, как будто ждала моей отмашки, и вскоре мы вновь ехали на черной «Волге», только уже немного в другом составе. Я попросил водителя включить музыку, и он, кивнув, вставил в магнитолу кассету. Боже мой, как давно я не слышал этот теплый ламповый звук! Не виниловая пластинка, конечно же, но по сравнению с холодным цифровым звучанием даже магнитная лента воспринимается по-другому. Аж чуть слеза не скатилась.
Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз![7] раздался знакомый с детства припев, и я, прикрыв глаза, с улыбкой откинулся на спинку сиденья. Пока едем, я как раз подготовлю свою программную речь.
Андроповский райком коммунистической партии располагался неподалеку от здания редакции и высился гранитной скалой над окружившими его хрущевками. Бетонная площадка перед ним была словно вылизана, а в щелях между плитами не было ни одной травинки. Посередине, деля площадку на две равные части, тянулась длинная клумба.
Вы только не волнуйтесь, Евгений Семенович, зачастила Громыхина, пока мы шли к застекленному входу. Шабановой мы сделали строгий выговор, она все осознала и сейчас активно работает над собственным исправлением. Думаю, что дополнительная полоса о роли комсомола в жизни советской молодежи все перекроет, и мы
Спасибо за беспокойство, Клара Викентьевна, я мягко, но решительно прервал парторгшу. Но я, как редактор, лично несу ответственность за все, что происходит в нашей газете. Именно это я и объясню товарищу Краюхину.
Громыхина промолчала, но я заметил, что ее губы растянулись в тонкое подобие улыбки. Кажется, я сказал именно то, чего от меня и ждали. Что ж, теперь главное не опростоволоситься перед этим Краюхиным.
Нас уже действительно ждали. Вахтер в вестибюле райкома аж выбежал из своего стеклянного «аквариума», чтобы поприветствовать и лично провести через турникет. При этом Клара Викентьевна даже не глянула в его сторону, а я, наоборот, не только поздоровался в ответ, но и поблагодарил. Седой и обильно потеющий дядечка в аккуратном сером костюме довольно заулыбался, одновременно смущенно отмахиваясь от моих слов.
Секретарша Краюхина оказалась длинноногой блондинкой с перекрученными «химий» локонами и вызывающим макияжем в стиле «смоки айз», как это называется у нас в двадцать первом веке. Едва мы вошли в приемную, как она тут же нажала кнопку на коммутаторе и холодным рыбным голосом доложила о нашем появлении.
Заходите, Анатолий Петрович готов вас принять, услышав в трубке ответ, сообщила она. И даже не удосужилась при этом встать, проводить в начальственный кабинет.
Я мысленно усмехнулся. Не знаю, самодеятельность ли она устраивает или Краюхин специально приказал лишний раз напомнить нам наше место, но все выглядело так: мы просители, а секретарь райкома занятой человек, позволивший отнять у него пару минут времени. При всем при том, что это именно он вызвал меня на встречу. Но он не ждал нас и не ожидал, а был «готов принять». Тонко и показательно.
Разрешите, Анатолий Петрович? я пропустил вперед Громыхину, но обратился при этом к хозяину кабинета сам.
Заходи, Кашеваров, голос Краюхина оказался неожиданно веселым. И ты, Клара Викентьевна. Рад наконец-то вас лицезреть, товарищи.
Глава 7
Прошу прощения, Анатолий Петрович, Громыхина, явно уверенная, что принимает на себя удар, принялась оправдываться. Евгению Семеновичу стало плохо, ему вызывали скорую, но он мужественно отказался от бюллетеня
Да знаю я, что Кашеваров не из слабаков, прервал ее Краюхин и живо выскочил к нам из-за стола, встречать.
Анатолию Петровичу на вид было слегка за пятьдесят, он уже начал лысеть и не пытался скрыть это. Лицо его было чисто выбрито и излучало энергию, он улыбался, сверкая золотым зубом, который удивительным образом перекликался с блеском значка на лацкане пиджака.
Привет, дорогой, он крепко пожал мою руку и уверенно подтолкнул к одному из стульев. Клара Викентьевна, прошу.
Кабинет Краюхина был точь-в-точь как мой. Только дипломов, кубков и вымпелов было гораздо больше. А еще под стеклом в шкафу я заметил фотографию в рамочке. На фоне здания с табличкой в арабской вязи стоит парень в хэбэ, то есть полевой форме, и шляпе-афганке. Вряд ли сам Краюхин, слишком большая разница в возрасте. Сын? Похоже на то.
Ну-с, по-прежнему улыбался Краюхин, сложив на столе вытянутые руки и переводя взгляд с меня на Громыхину и обратно.
Анатолий Петрович, решительно начал я. Мною и Кларой Викентьевной была проведена воспитательная беседа с корреспондентом Шабановой. Та осознала свою оплошность и сейчас усиленно ее отрабатывает. Готовит несколько статей, в том числе по молодежной культуре.
Это вы молодцы, похвалил Краюхин. А про рокеров этих гаражных, я так понимаю, в газете не будет?
Будет, Анатолий Петрович, ответил я, наблюдая за реакцией первого секретаря райкома. Тот слушал внимательно и явно ждал продолжения. Я считаю, что советская молодежь должна получать всю информацию о культурном досуге. И поэтому в новой статье Шабановой будет как интервью с Василием э-э-э
Котиковым, подсказала Громыхина.
С ним самым, да, я кивнул. Так вот, как с Котиковым, так и с солистами самодеятельных ансамблей.
И зачем? с нажимом уточнил Краюхин.
Пока что он не производил впечатление тупоголового номенклатурщика, которому лишь бы запретить. Напротив, мой собеседник задавал вполне логичные вопросы и, самое главное, позволял мне высказаться. Это радует. Может, все-таки моя идея ему понравится?
Уверен, вы со мной согласитесь, Анатолий Петрович, что наши комсомольцы не малые дети, Клара Викентьевна на этих моих словах испуганно вытаращила глаза, но Краюхин одобрительно кивнул. И они понимают, что хорошо, а что плохо. Сознательные члены ВЛКСМ с легкостью отделят зерна от плевел. А партия, на мой взгляд, лишь укрепит свой авторитет, если будет еще сильней доверять своим юным членам.
По всей видимости, моя заготовленная во время пути сюда речь возымела нужный эффект. Как минимум заинтересовала первого секретаря, и он был не прочь выслушать меня дальше.
Но ты ведь понимаешь, Евгений Семеныч, хитро прищурившись, сказал он. Где Вася Котиков с его стихами, и где эти отщепенцы в драных джинсах.
Разный уровень, вроде бы и согласился я, а на самом деле оставил широкое поле для трактовки своих слов. Более того, мы ведь зачастую, не разобравшись, сваливаем в одну кучу горластых хулиганов с действительно талантливыми музыкантами. Разве это справедливо? Я считаю, как раз и нужно показать, что среди них есть разные люди. Те, кому лишь бы орать в микрофон и протестовать, и те, кто просто занимается творчеством.
И как же понять, кто есть кто? Краюхин внимательно смотрел на меня, но тему по-прежнему не закрывал.
Я отчетливо понимал, что ступаю сейчас по тонкому льду. Изначально рок в нашей стране это музыка протеста. И всю послевоенную историю СССР самодеятельные коллективы фактически противопоставляли себя государству. И я сейчас, получается, предлагаю первому секретарю райкома Коммунистической партии разрешить этим бунтарям подняться на трибуну.
Опасно, очень опасно. Но, во-первых, это всего лишь сон, и почему бы мне в нем не поэкспериментировать. Приятно же ощутить себя эдаким прогрессором, если не делать акцент на собственном коматозном состоянии. А во-вторых, чем высшие силы не шутят если я правильно преподнесу свои идею Краюхину, и он их примет, моя газета станет одной из первых ласточек перестройки и гласности. Только не оголтелой, срывающей всяческие покровы и поливающей грязью собственную страну, а взвешенной, работающей по стандартам качественной журналистики. Такой, которая не оценивает события и людей, а показывает, оставляя выбор стороны за читателем.
Для этого и нужны статьи в прессе, ответил я на вопрос Краюхина. Показать многогранность советской молодежи, рассказать о движениях, мыслях, настроениях.
Но как же задача направлять? неожиданно вклинилась в разговор Клара Викентьевна. Вы же понимаете, что мы беседуем сейчас о неокрепших умах?
Вот ведь зараза! Я-то думал, она за меня, но Громыхина, судя по всему, что-то почувствовала в настроении первого секретаря и решила перестраховаться. Что ж, так даже лучше! Она хочет дискуссий? Их есть у меня!
В том-то и дело, я многозначительно поднял указательный палец. Если неокрепшим умам запрещать, ничего не объясняя, они так и будут протестовать. И потом, Клара Викентьевна, разве комсомольца может сбить с правильного пути песня под электрогитару?
Шпилька в адрес Громыхиной удалась она не нашлась, чем ответить. А вот Анатолий Петрович одобрительно закивал. Мне кажется, он вполне может оказаться одним из тех, кто скоро ослабит вожжи, разрешит выступить в СССР англичанам из группы Pink Floyd и американской «Металлике», а потом и сам будет отрываться в подмосковном Тушине на «Монстрах рока».
Значит, Евгений Семенович, думаешь, что если правильно все обставить, преподнести задумчиво начал Краюхин и замолчал, явно намекая, чтобы я продолжил.
Именно, Анатолий Петрович, подтвердил я. С помощью публикаций в прессе мы покажем, что признаем явление, знаем о нем. И доверяем комсомольцам осознанный взрослый выбор. Плюс есть у меня еще кое-какая идея
Теперь уже я выразительно замолчал, чтобы оба Краюхин с Громыхиной чуть-чуть поизнывали от любопытства. Так, вот они оба уже тепленькие, теперь можно говорить дальше.
На мой взгляд, разумные ребята вполне могли бы объединиться, озвучил я ту самую мысль, которой заинтриговал своих собеседников. Вася Котиков и другие поэты будут сочинять тексты для песен рокеров, а те смогут выступать на городских площадках. Давайте признаем, положа руку на сердце, что парням в драных джинсах проще достучаться до молодежи. Так направим их кипучую деятельность на благо страны и комсомольского движения!
В кабинете воцарилось молчание. Клара Викентьевна вытянулась в струнку, не смея вымолвить ни слова кажется, такого финта она от меня не ожидала. Краюхин жевал губу, явно обдумывая мои слова. А потом откинулся в глубокое черное кресло и, побарабанив пальцами по столу, произнес:
Что ж, Евгений Семеныч. Твои аргументы я нахожу разумными. Но, сам понимаешь, затея смелая и рискованная. А если ты ошибаешься? Если вдруг не получится?
Беру всю ответственность на себя, твердо сказал я.
Ну, действительно чего мне бояться в коме? Тем более что у меня есть знания из будущего, и мне известно, что рок в Союзе уже скоро выйдет из подполья. Так что я не просто иду ва-банк, но и понимаю, что шансы мои высоки.
Давай попробуем, чуть помедлив, наконец-то сказал Краюхин. Твоему профессиональному чутью я доверяю. Но если что голову с плеч, сам понимаешь. Мое главное требование: обставь это так, чтобы не было потакания тлетворному влиянию Запада. Мол, наши советские рокеры все такое. С пламенными сердцами воспевают человека труда на стихи комсомольских поэтов.
Только без перегибов, добавил я.
Перегибы нам не нужны, согласился Краюхин. Надо действовать тоньше. Ну, а на кладбище-то ты что сегодня устроил?
Наверное, этот вопрос первый секретарь готовил заранее как подвох. И задал-то его неожиданно, когда я будто бы расслабился после того, как получил зеленый свет для своей идеи. Но я подспудно ждал, что со мной на эту тему заговорят, и был начеку. Интересно, кстати, кто ему рассказал про кладбище? Величук позвонил? Или кто-то из наших?
Я украдкой посмотрел на Громыхину она явно успокоилась, губы вновь вытянулись в тонкую струнку. Кажется, вот что за птичка принесла на хвосте Краюхину наше расследование. Что ж, я и здесь не вижу препятствий.
А на кладбище, Анатолий Петрович, мы готовили репортаж о работе советской милиции, не подав виду, что хоть немного волнуюсь, сказал я. Какие-то нелюди устроили погром на могилах, зарезали несчастное животное и напугали советских граждан. Органы правопорядка отреагировали, ведется расследование, а мы в нашей газете напишем о его ходе. И результатах!