В его номере, куда зашла она, чтобы взять свою шубу, долго стояли обнявшись. Надо уже идти, а невозможно оторваться. Вдруг больше не увидятся? В той, прошлой, жизни они легко расставались и весело встречались. Она висла у него на шее, а он кружил её. Это хорошо получалось, потому что шея была крепкая, и он значительно выше её. А потом он подхватывал её на руки и Вспомнила и сладкая волна пробежала по телу.
Я не буду тебе докучать, он провёл рукой по её волосам. Когда сможешь звони, пиши. А я буду ждать. Всегда. Если не позвонишь, всё равно буду ждать.
А что будешь делать? спросила тоном строгой матери подростка-сына.
Переговорю о работе. Займусь поиском квартиры и при успехе сниму. Тебе какой район предпочтительнее? Центр, вероятно? В районе Тверской?
Широко живут у вас, шайтанов, бывшие зеки: гостиница так «Националь», квартира так в Центре, иронически произнесла Прасковья.
Ну, деньги кое-какие у меня пока есть: я же чертовски квалифицированный прикладной лингвист, последнее он произнёс с усмешкой. А серьёзно говоря, мне неожиданно много заплатили за мои подневольные труды. Ведь ты же знаешь: наш Светоносный Отец покровитель финансов. В сущности, он ими руководит в мировом масштабе. Что ему сто́ит отсыпать немного старому потрёпанному чёрту за почти тринадцать лет добросовестной работы? Так что совершенного альфонса ты в моём лице не приобретёшь. Правда, тебе придётся кое в чём мне помочь.
С удовольствием, проговорила Прасковья и ощутила мгновенное неудовольствие. Он тут же почувствовал.
Не беспокойся, Парасенька. Тебе это будет не слишком обременительно, а мне полезно. Введи меня при возможности в курс современных российских политических и государственных обычаев и нравов. Я неделю читаю всякое-разное и многого не понимаю. Я тебе говорил, что все эти годы у меня был очень ограниченный доступ к интернету. Вообрази, даже художественную литературу я мог читать только до 1901 г. Я мог догадываться о происходящем разве что по техническим задачам, которые мне ставили. Сейчас я вроде старика Хоттабыча, попадающего из прошлого в наши дни. Я уже много начитал, читаю я, если помнишь, быстро, но мне нужна твоя помощь. Мы с тобой когда-то так чудесно беседовали обо всём на свете, вот и сейчас бы хотелось.
Ну разумеется, мы обо всём поговорим. А ты подумай, что тебя преимущественно интересует, можешь мне написать, и я по возможности подготовлюсь.
Отличница моя любимая, растроганно уткнулся он в её шею. Ну, иди, иди, моя прелесть.
Она сделала шаг к двери, и тут он удержал её за руку.
Прасковья, если по уму, я тебе не нужен. Нет, не нужен, он судорожно помотал головой в разные стороны. Иди, он почти грубо подтолкнул её к двери.
На конференции Прасковья вглядывалась в публику: вдруг он всё-таки приехал? Нет, его, кажется, нет. Наверное, так лучше, а всё-таки было обидно.
Возвратившись после конференции на работу, увидела в приёмной роскошную корзину красных роз.
Привезла цветочная компания, от кого почему-то не обозначено, пояснила секретарша. Мне думается, от китайцев: они любят всё красное, коммунистическое. Принесли ещё перед обедом, часа на два задержали: проверяла безопасность.
Не заминировано? усмехнулась Прасковья.
Написала Богдану: «Спасибо за цветы, но больше так не делай». Хотела добавить: «Люблю», но не добавила: показалось неуместным и даже пошлым в деловой обстановке. Что-то из сериала. А дальше погрузилась в дела, и то, что несколько часов назад казалось душераздирающе важным отодвинулось.
Приехала домой почти в десять, усталой, и сразу легла. Позвонила Богдану. Он ответил мгновенно:
Парасенька, солнышко моё, единственная моя радость, прости мне эти дурацкие цветы. Я совершенно потерял голову, никогда такого не было, люблю тебя безмерно, ты каждую минуту со мной, бормотал Богдан каким-то не своим, безумным голосом. Я, кажется, никогда, никогда не любил тебя так, как сейчас. Ты вся моя жизнь, вся, вся, без тебя мне ничего не надо.
«Пьян он что ли? Или вообще под кайфом? Арабы, террористы, вполне мог приучиться к наркоте, заподозрила Прасковья. Вот этого только не хватало».
Что с тобой, Богдан? спросила сколь могла мягко.
Не знаю, моё солнышко, не знаю. Но знаю, что без тебя ничего не имеет смысла. Я не хотел с тобой встречаться, видит Бог не хотел. Я ехал в Россию, потому что просто чтобы быть здесь. Но теперь, когда мы встретились я больше не могу. Когда ты ушла Я не думал, что такая тоска возможна.
Что с работой? она попыталась вернуть его к реальности.
С работой? Очень хорошо, ответил он рассеянно. Мне предложили два очень интересных проекта в самом деле, интересных. Я подумаю неделю, что выбрать, и можно будет начинать. Они оба интересные, но оба я не потяну. Один с китайцами, выучу китайский, любопытно. Ты волшебница, ты приносишь удачу. Люблю тебя безмерно, моя прелесть. Когда ты позволишь тебя увидеть? Просто увидеть
Прасковья вдруг ощутила острое желание видеть его, чувствовать, ласкать.
Я тоже, тоже, Богдан, проговорила она тихо. Ты в «Национале»? Хочешь, я приеду к тебе прямо сейчас?
8
Она, действительно, готова была схватить такси и нестись к нему, хотя полчаса назад мечтала лишь об отдыхе и сне.
Очень хочу, моя девочка, но не надо. Не надо. Я не хочу не хочу, чтобы ты уставала. И вообще всё это ужасно Поспи, моя прелесть. Может быть, завтра, послезавтра, когда-нибудь днём Я буду очень-очень ждать.
Когда они наконец простились, Прасковья почувствовала острое недовольство собой. Нужно что-то решать. Так жить нельзя. Был такой фильм в эпоху «перестройки», о нём им рассказывали на журфаке. Так и назывался «Так жить нельзя». И им так жить тоже нельзя: слишком много сил отнимает это всё. Отнимает, не давая ничего взамен. Они не юные влюбленные, у которых вся жизнь впереди. Сколько осталось им? Надо успеть слизнуть последние капли мёда, что предлагает судьба.
Гасан вернулся утром: хорошо, что она не уехала. Зашёл к Прасковье, обрадовался и словно удивился, увидев её.
Ты дома? Молодец!
А где я должна быть? вяло спросила Прасковья.
Мало ли протянул Гасан неопределённо. Про Светова знаешь? посмотрел он изучающим взглядом.
При имени Богдана Прасковья внутренне вздрогнула и молча утвердительно кивнула.
Ты вот что проговорил Гасан, прямо глядя на Прасковью, ты главное не руби сплеча. Такое вот дело, Красавица. А я пойду посплю пару часов. В мои годы ночь не поспишь и в голове сплошная вата. Взял по привычке билет на ранний рейс, вроде время экономишь, а чего его экономить? На старости лет надо днём летать. Ладно, я пошёл.
Погоди, откуда ты знаешь про Светова? задержала его Прасковья.
От Ивана Никанорова, ответил он безо всякого выражения. Всё, иду на боковую, сил нет. И он вышел.
«А ведь прав Богдан, подумала Прасковья. Человек он значительный. Во всяком случае, людей понимает и ситуации видит. Выяснять, скандалить и требовать значит, подтолкнуть меня к уходу. А ему этого не нужно. И он ведёт дело к тому, чтобы я осталась. При этом делать вид, что ничего не происходит тоже не находит нужным. В самообладании ему не откажешь. Оба мои мужа отличаются превосходным самообладанием». Ей не показалось удивительным, что об обоих одновременно она думает как о мужьях. «А ещё странно: как узнал Иван Никаноров, её давний начальник, столь быстро о появлении Богдана? И зачем он немедленно доложил об этом Гасану. Очевидно, не из бабьей болтливости доложил. Тогда зачем?»
На работе думать обо всём этом было некогда. Сейчас утверждается десятилетний план подготовки к воссоединению Украины с Россией к новой Переяславской Раде, которая состоится в 2054 году. Всё пропагандистское оснащение на её ведомстве. Прасковья требовала от своих сотрудников детальной росписи всех мероприятий, с полным их описанием. При новом царствовании стало требоваться очень детальное планирование и это правильно. Никаких тебе «дорожных карт» только чёткий план: что делать сроки ответственные ресурсы. Составить такой план, конечно, не просто, но составив работаешь не вслепую, а понимаешь, что сделано и что ещё предстоит сделать. От своих сотрудников она требует ещё и чётко сформулированной цели каждого этапа и каждого мероприятия.
Удивительную силу имеет план он прямо-таки придаёт смысл жизни. Есть план есть и будущее. И есть мощная тяга, направленная в это будущее. Нет плана приходится каждый день сочинять заново. А сейчас известно и понятно: какие книги надо написать, какие фильмы снять, какие песни сочинить. И понятно, кто и когда всё это делает.
С песнями, правда, беда: десятилетия господства бардов вроде покойного Кренделя привели к тому, что и композиторы, и авторы текстов (язык не поворачивается назвать их поэтами) просто разучились или не научились делать что-то качественное. Всё это, понятно, камуфлируется разговорами о новых ритмах, о свободе творчества, о том, что молодёжь именно этого требует, а на самом деле не умеют. Хоть тресни! Но Прасковья старается. Непрерывно проводятся конкурсы, отыскивают перспективных авторов, она сама старается объяснить, что именно требуется. С фильмами получше: наладились снимать приличные исторические фильмы. Не ахти какие глубокие, но красивые, по крайней мере, и идеологически выдержанные так, кажется, выражались при советской власти. Книжки неплохие написали про украинскую войну, как теперь называют бывшую «специальную военную операцию». Прасковья сама лично помогала двум парням, прошедшим эту войну с первого дня до последнего, закончить и издать свои произведения. И главное, конечно, поверить в себя. Разумеется, с такой мощной рекламной поддержкой они оба стали известными, узнаваемыми, что, впрочем, не мешает одному из ветеранов медленно, но неуклонно спиваться. К несчастью, такое случается с ветеранами всех войн, и кабы только с ними Надо, кстати, узнать, как поживают её протеже.
Дальше пошла сплошная круговерть встреч, совещаний, и она больше не принадлежала себе.
Домой вернулась около десяти и сразу легла, даже чай пить не стала.
По привычке, сформировавшейся ещё при Богдане, попробовала читать перед сном, но не получилось. Хотелось обнять Богдана.
Без стука вошла Машка. У них повелось, что вечером, возвращаясь с занятий, с работы или с гулянки она заглядывала к матери: «показаться, что жива», как они говорили.
Машка села в кресло высокая, 175, прямая, напоминающая стройной статью Богдана. Прасковье вдруг неодолимо захотелось рассказать ей про их встречу: ведь это её отец. И ещё было неосознанно-бабье: поделиться. Машка должна по-женски понять мать, её любовь. Ведь ей почти двадцать три: в эти годы Прасковья как раз повстречала Богдана, вышла замуж. А может, было и подсознательное: отрезать себе путь к отступлению.
Маша, проговорила Прасковья деловито, мне хотелось бы тебе кое-что сообщить.
Машка удобнее устроилась в кресле и приготовилась слушать.
Дело в том, Маша, Прасковья вдруг пожалела, что начала, но всё-таки закончила. Выяснилось, что твой отец Богдан Светов жив. Он вернулся, и мы встретились.
Машка напряжённо слушала, как слушают неприятные и угрожающие известия подавшись вперёд, взявшись руками за подлокотники и слегка наморщив лоб.
А где же он был прежде? спросила подозрительно.
На войне, а потом практически в заключении.
Замечательно! враждебно-иронически проговорила Маша. И что же теперь?
Маша, я должна сказать тебе, что весьма вероятно, мы с Богданом будем жить вместе, решительно выговорила Прасковья то, что хотела.
Что-о-о? вскрикнула Маша. Ты с ним жить? С этим гопником? Я не ослышалась?
Маша! Это твой отец. Выражайся почтительнее. («Господи! Зачем, зачем я начала этот разговор?!»).
Да, к сожалению, он мой биологический отец. А родителей, согласно, древней максиме, не выбирают. Он меня не интересует. Меня интересуешь ты. Ты что собираешься бросить мужа?
Машенька, так иногда случается.
Ты председатель государственного комитета медийная фигура известная писательница пропагандистка семейных ценностей супруга значительного предпринимателя бросаешь семью ради проходимца. Так я тебя поняла?
Маша, что ты такое говоришь? Прасковья даже не возмущалась, а скорее изумлялась. Судьба его непроста, но назвать его гопником и проходимцем абсурдно.
Назовём его шаромыжником, попрошайкой.
Маша! Это абсолютно неверно и крайне несправедливо. Богдан вполне почтенный, достойный всяческого уважения человек и весьма серьёзный профессионал. Я бы хотела, чтобы вы встретились. Ты можешь не считать Богдана отцом, что, кстати, тоже неправильно и несправедливо, но поверь, это очень умный и глубокий человек. Именно поэтому тебе с ним имеет смысл встретиться, вразумляла Прасковья.
Если мне потребуется умный и глубокий, мамочка, я пойду пообщаюсь с моим научным руководителем. А не окажется его зайду на соседнюю кафедру: наш филфак кишмя кишит умными и глубокими ценой в три копейки.
В последнее время им радикально повышена зарплата, обиделась Прасковья на «три копейки»: она несколько лет добивалась этого повышения.
А встречаться мне с твоим Световым не требуется: я и так знаю, кто он такой и зачем явился, ярилась Маша.
И кто же? И зачем же? спокойно спросила Прасковья. Всё это было настолько нелепо, что не способно вызвать возмущения.
Он престарелый облезлый гопник, убеждённо ответила Маша. Поболтавшийся по миру и ни черта не словивший. Без имущества, без копейки денег, без жилья, без работы, потому что кто ж его возьмёт в таком возрасте и с таким CV? Зато наверняка с кучей болезней, спасибо, если не венерических. Естественно, нужны деньги на лечение. И вообще нужны. Поэтому он является к тебе, рыдая, припадает к твоим стопам и, перемежая цитаты из Гейне, Байрона и Лоренцо Великолепного, клянётся, что всю жизнь любил только тебя и тосковал о наших деточках, последнее Маша произнесла особенно издевательски. Именно так поступают глубокие и умные. Правда, у нас на филфаке они способны пленить максимум третьекурсниц из общежития. Четверокурсниц и магистранток глубокие и умные уже не впечатляют. А вот некоторых министров, оказывается, впечатляют. Твой Светов знал, где можно поживиться тут следует отдать ему должное.
Маша! прервала её Прасковья. Всё, что ты наговорила, от первого до последнего слова злобный вздор. Характеризующий, к сожалению, гораздо больше тебя, чем Богдана. Ничего подобного нет даже отдалённо, произнесла Прасковья служебным тоном, повысив голос: рассказанное Машей оскорбительно походило на правду.
Нет отдалённо? Маша залилась краской негодования. Может, он тебя не бросил в своё время беременной с двумя детьми? Я ведь всё-о-о знаю, мамочка!
Что же ты знаешь? всё тем же служебным голосом спросила Прасковья.
Знаю, что он тебя бросил, потом, как сейчас выясняется, с помощью своих подельников имитировал собственную гибель. После того, как он слинял, у тебя сделался выкидыш на позднем сроке, жуткое кровотечение, от которого ты едва не перекинулась. Спасибо, что тебя спасла тётя Рина, а то я была бы с шести лет круглая сирота. А потом тебя ещё полгода всем миром вытаскивали из чернейшей депрессии. Все вытаскивали: и бабушка, и дед, и даже твой начальник, и жена начальника. Известия из первых рук: мне бабушка рассказала, а кое-что бабушке рассказывала тётя Рина. Тебе сказочно повезло, что встретился папа Гасан. Этот святой человек взял тебя с двумя детьми и избавил ото всех житейских забот, которые ты так не любишь.
9
Прасковья находилась в непроходящем изумлении: вот, оказывается, какая версия семейной истории живёт в машкиной голове.
Интересно, и Гасан тоже думает весь этот вздор? Скорее всего, нет. Точно, нет. Он не может так думать. Гасан любит всё основательное, достойно-престижное, вроде хрустальных ваз и паркета в ёлочку. «Интеллигентное», как он выражается. А что за престиж подобрать брошенку? То ли дело жениться на вдове героя, погибшего при исполнении служебного долга. Портрет Богдана работы Шутова, заказанный в своё время Гасаном, висит по-прежнему в её домашнем кабинете. Вот этот портрет она точно возьмёт из квартиры Гасана.