Наташа выбрала геологию, мужскую, в общем-то профессию, ее не пугала жизнь в экспедициях, жажда приключений переполняла ее, и уместить мятущуюся Наташину душу в обычную человеческую жизнь было все равно, что попытаться море перелить и уместить в какую-нибудь чашу.
А потом как-то сам собой к учебе приплюсовался еще спелеологический клуб. И были пещеры Урала Сугомакская мраморная, напоминающая чертоги Снежной королевы, и пещера Сказ с ее волнистыми стенами и зеркальным полом, точно тут поработала фантазия великого Антонио Гауди.
И был Антон, который постепенно становился для Майи и важнее и роднее и ближе даже Наташи. У подруги своя судьба черноокая Наташа очаровала без всякого труда одного из легендарных спелеологов их клуба, и путешествия свои уже планировала в формате «мы с ним», вспоминая о Майе лишь в те минуты, когда подруга обращалась к ней.
Но Антон и Майя понимали друг друга с полуслова. В общежитии они жили на одном этаже, и время для них неслось так стремительно, что день мешался с ночью, когда они мечтали, спорили, восхищались и строили планы. И если бы у них попросили подобрать сравнение для самой жизни они бы, пожалуй, сказали, что это огромная пещера сказочной красоты: стоишь, закинув голову, и слов подобрать не можешь. И эта жажда жизни, и восторг перед ней тоже было тем, что их объединяло.
Но о той, самой страшной из слышанных ею сказок, а может, это была и не сказка вовсе Майя Антону никогда не говорила. Она и других в это не посвящала, но тут другое точно она боялась, что ее поднимут на смех. Что же касается Антона у Майи был веский повод молчать. Она знала заикнись она ему только о таинственной пещере, которую невозможно пройти до конца, как он загорится, и решит сделать это первым. И не успокоится, пока не поймет, что за тайну скрывает это место.
А тайна эта был см-ерть, про то Майя точно знала.
Они еще успели побывать в пещере Орешной, вновь онеметь от могущества природы и почувствовать себя точно на другой планете. Полюбоваться искусными глиняными скульптурами, созданными теми, кто был тут до них И там, сидя на камнях, они в шутку слепили из глины кольца, и обменялись ими, будто само подземное царство скрепило их брак.
Они мечтали бродить по свету, и открывать разные уголки этого удивительного мира. А потом случился тот самый обвал. И что обидно, даже не в одной из пещер, а в старых штольнях. Их поход подходил к концу, когда местные ребята уговорили их побывать в штольнях, которые выходят к удивительному по красоте озеру иначе, мол, туда не доберешься.
И они пошли, соблазненные простотой и доступностью маршрута, и его конечной целью. И оказались погребены под землей. Они могли поги-бнуть все, но кто-то свыше решил, что некоторые из них должны еще пожить.
Майя пришла в себя в маленькой местной больнице. Сложный перелом руки, сотрясение мозга ей говорили, что произошло, описывали травмы, но она плохо понимала. Голова болела так, что Майя мечтала об одном пусть бы все это кончилось скорее. Врачи вызвали родителей, и оба примчались тут же, после этого была и отдельная палата, обезболивающие и другие лекарства, от которых девушка почти все время спала. Когда боль и тошнота отступили, дав ей возможность что-то понимать, Майя спросила:
Где Антон?
Мама держала ее руку, и Майя сосредоточилась на этом ощущении. Она снова ощутила себя маленькой и на какое-то время забыла обо всем. Но потом облизала губы и снова спросила:
Где Антон.
Он поги-б, сказала мама.
И Майя уже ничего не слышала.
Позже, когда, благодаря усилиям врачей она все-таки стала поправляться, и лежала исхудавшая, бледная, но говорила уже связно и все понимала, Майя попросила рассказать ей, как все произошло.
Родители рассказали, что Антона достали последним, состояние его было совершенно безнадежным, санавиацией его все-таки оправили в область, а потом мать забрала его тело в родной город.
Яхочу с ней поговорить., голос Майи был чуть слышным, шелестел.
Пожалуйста, сказала мама мягко, Не надо Его мама хочет сейчас отстраниться от всех насЧтобы ей ничто не напоминало Может быть, она считает, что в эти штольни Антон пошел не сам, его уговорили, те кто был с ним рядом.
Майе стоило закрыть глаза, как она представила себе мать Антона. Маленькую женщину с такими волшебными глазами. Ни у кого больше Майя подобных не видела. Она знала, что у матери Антона в жизни оставалось только одно сын. А теперь она сделалась самой нищей из всех нищих. Как Иов.
Отец уехал ему нужно было возвращаться на работу. Мама вывозила Майю в больничный сад, катала в инвалидном кресле по дорожкам.
Я могу сама, говорила девушка.
Давай, ты сначала окрепнешь Наберись сил. Тебе больше нельзя падать.
Я не представляю, как я приду в институт, а там нет Антона.
А ты туда не вернешься, сказала мама. Тон у нее был странный, она то ли просила, то ли обмолвилась, как об уже решенном, Никакой геологии больше, никаких подземных приключений. Хватит. Мы тебя чуть не потеряли Да, я понимаю, что учиться тебе осталось один год. Наплевать.. на все амбиции, на все прочее. Окончишь какое-нибудь медицинское училище. Или педагогическое. Работа есть всегда и везде. Будешь рядом с нами. Мы не сможем жить без тебя. Когда ты окрепнешь, я увезу тебя домой.
Я поеду к бабушке Анастасии, сказала Майя.
Что? мама будто не расслышала, а потом повторила как о невозможном, Что ты хочешь?
Если Антона больше нет, я поеду к бабушке Анастасии, повторила Майя, И не нужно отговаривать меня. Это не поможет.
**
Месяц спустя, мама посадила Майю в поезд. Врачи удивлялись молодежь обычно легче восстанавливается после травм. Майя же выглядела так, будто ее гложет тяжелая болезнь, и еще неизвестно, чем кончится дело. Одни глаза остались.
Девушка не знала, сколько раз за это время ругались ее отец и мать.
Зачем ты сказала ей, что парень умер? в сотый раз спрашивал отец, Мы же этого не знаем наверняка, мы же даже не связывались с его родными.
Потому что, если он жив, яростно отвечала мама, Он снова затащит Майку в какую-нибудь яму, в какую-нибудь беду, и оттуда она уже не выберется.
А если он остался инвалидом?
И в этом случае тоже! Наша девочка поправится, станет прежней, но ты знаешь, какая у нее совесть Она будет до конца жизни привязана к этому парню, станет горшки из-под него выносить
Ты что, не видишь, как она сейчас мучается?
Это пройдет. Это как бинт с раны оторвать одним движением. Очень больно, но потом боль стихает. А ты хочешь, чтобы она мучилась год за годом? Слава Богу, что она хотя бы с институтом послушалась Обойдемся мы без этого высшего образования. В трех остановках от нашего дома медколледж какая прелесть. Пойдем туда, я еще и отвозить Майечку на занятия буду, и назад ее забирать Я ее больше из виду не выпущу
По-моему, ты сломала ей жизнь, грустно сказал отец, А если Антон жив, то и ему тоже.
Чушь!
Хорошо хоть, ты согласилась отпустить ее к бабушке. Может, там она немного придет в себя.
Майя дала мне слово, что из бабушкиного дома ни ногой. Будет дышать воздухом. И эти сибирские ягоды, травы Моя мама понимает всё это очень хорошо. Она поставит Майю на ноги.
Слово, данное родителям, теперь мало что значило для девушки. Для Майи теперь вообще мало что имело значение. Она появилась в доме бабушки, и Анастасии Николаевне потребовалось взять себя в руки, чтобы общаться с внучкой так просто, будто ничего не случилось.
Она поставила на стол ужин, свои несравненные картофельные лепешки ароматные и горячие, налила Майе чаю. Не задавала вопросов. Сама рассказывала немудреные деревенские новости. Кто из знакомых девчонок вышел замуж, у кого родились дети. Многие уехали из этих мест. Несколько стариков умерло.
Анастасию Николаевну беспокоило, что дом ветшал, а поправить его нужны деньги, не ее маленькая пенсия Но об этом потом.
Да, об этом потом, подтвердила Майя, Бабушка, скажи лучше, за том время, что меня тут не было, никто не видел Чёрную Хозяйку? Она еще жива? Или, может, кто-то слышал о ней?
Я, начала Анастасия Николаевна и осеклась.
Они взглянули друг на друга, и каждая поняла, что у другой на уме.
**
Маша лежала в больнице вместе со взрослым сыном. Денег на платную палату не было, бесплатная рассчитана на четверых. Но нередко другие койки пустовали. Антон тяжелый больной, другим пациентам было некомфортно рядом с ним. Нередко ночью ему становилось плохо, приходилось включать свет, звать дежурного врача, начиналась вся эта катавасия.
Если оставалась свободная койка, Маша спала на ней, не раздеваясь. Не было место дремала на стуле рядом с сыном, положив голову на кровать. Иногда медсестры пускали ее на топчан в процедурной.
Машу не гнали она взяла на себя всю черную работу по уходу за Антоном мыть, переворачивать, менять белье, выносить утку. Если была нужда помогала и другим больным. Больше всего она боялась, что настанет день, и ей скажут- уходи. Она помнила, что в детстве ее клали в больницу одну, без родителей.
Но Антон умрет, если ее не будет рядом. Он жив ее уходом и ее энергетикой, которую она отдает ему все, оставляя себе только, чтобы хватило сил дышать.
Больше всего врачам не нравилось, что у Антона не падает температура. Ни от чего. Первое время они говорили: «Ничего удивительного. На парне живого места не осталось». Но время шло, а жар не уходил. Прогнозы становились все менее обнадеживающими.
С другими больными и теми, кто за ними ухаживал, Маша общалась, в основном, у окна, где раздатчица наполняла тарелки. Машу она кормила без слов еда всегда оставалась. А вот уговорить Антона съесть хоть немного была та еще задача.
Был здоровый, красивый парень. За считанные недели исхудал, нос заострился, мышцы растаяли. Не было сил держать на весу руку.
С родными «тяжелых» больных Маша чувствовала себя на одной волне. И у неё, и у них всё висело на волоске. Но рано или поздно пациенты начинали идти на поправку, Антон же нет. И Маше становилось обидно до слёз.
Впервые за много лет накатила острая тоска по мужу. Хуже, чем после его смерти. Тогда она была как бы оглушена. До нее все плохо доходило. А сейчас ей больше всего хотелось поехать на кладбище, сесть на скамейку. Выть в голос. Тогда, наверное, Женька там, на том свете, услышит, и сделает что-то, чтобы сын выжил. Она верила, что у мужа, который пребывает в иных мирах, возможности для этого больше, чем у нее.
Антон путал день и ночь. Инстинктивно он страшился темноты, порою до самого рассвета лежал с открытыми глазами. А Маша боялась задремать хоть на мгновение. Пока она может говорить с сыном это как подарок свыше. А вдруг его скоро не станет?
Больница сделалась ей домом. От страшного нервного напряжения она начала курить. И нередко ночами спускалась на первый этаж, стояла у того входа, куда «скорые» привозили людей. Знала уже, какой из двух душей в санузле работает лучше. Научилась отпирать и запирать дверь на маленький балкон в конце коридора настоящее ласточкино гнездо. Но в солнечный день это была отрада выбраться сюда на несколько минут, и постоять, глядя на лес, и реку, видневшуюся за ним. А еще в больнице было что-то вроде зимнего сада. В рекреации стояло несколько пальм в кадках, и мягкое кресло за ними. Подремать тут полчаса, если с Антоном всё более-менее это самый настоящий кайф.
Иногда к ним забредали больные с пятого этажа. Вернее, не совсем больные. На пятом делали косметические операции. Дамы обычно ходили парами, обсуждали кого устраивает новая форма носа или ушей, а кто недоволен результатом.
Как-то один из пациентов, примерно Машин ровесник, попробовал пофлиртовать с ней. Она посмотрела на него как на сумасшедшего. И он отошел смущённо.
Наконец, настал день, когда лечащий врач сказал Маше, что жизнь Антона вне опасности. Именно жизнь. Больше всего ей захотелось упасть, уснуть и проспать три дня, не просыпаясь. Но это было нельзя. За сыном требовался такой же тщательный уход, как и прежде.
Но Маша решила устроить себе отдых на вечер. Позвонила подругам, договорились встретиться в кафе. Оно было рядом с больницей.
Закадычных подруг у Маши было две. Варя и Лена. Маша запомнила Варину фразу: «В любой непонятной ситуации вари суп и люби себя». На долю этой подруги выпало много испытаний. Слабые дети, которых, пока они не выросли, всё время приходилось лечить. Родители, что слегли один за другим. Муж, который с удовольствием играл вторую скрипку в семье делал то, что Варя говорил. А сам, дай ему волю, не встал бы с дивана. Много лет Варе приходилось самой обо всём заботиться, за всё отвечать, и всё держать в голове.
И бывали периоды, когда она готова была почувствовать себя загнанной лошадью. И всегда за шаг до этого Варя успевала остановиться. Она словно шагала в сторону и пусть жизнь течет мимо стремительным потоком. Варя вставала к плите. И не торопясь, отдаваясь полностью этому занятию, варила суп. Каждый раз без рецепта, импровизируя. Томила овощи, клала их в золотистый душистый бульон, делала домашнюю лапшу, мелко резала зелень. И первую тарелку набирала себе, ела долго, наслаждаясь каждой ложкой. «Суп надо варить на любви», говорила она, если кто-то оказывался рядом, присоединялся к ней за столом, и восторгался вкусом.
А потом весь мир подождет, Варя брала книгу. Именно книгу с полки. Никакого интернета. Только шуршат страницу. Нет мира за окном, есть мягкая подушка, уютный свет льется от лампы, а вместо действительности грезы и сон.
Маше жизненно необходимо было услышать сейчас от Вари эти слова: «Остановись. Переведи дыхание. Почувствуй, что ты сама еще жива. И тогда силы начнут прибывать».
Лена была взгляд со стороны. Худенькая, высокая, она была вовсе не хороша собой, но в своё время удачно вышла замуж супруг ее за несколько лет разбогател. Лена понимала, что вся семья держится на нем, и подчинялась безропотно. Даже дочку не посмела назвать тем именем, которое нравилось ей, и согласилась на вариант отца. Зато дом становился полной чашей, зимой Лена ходила в изящной норковой шубе до пят, а летом семья путешествовала по Европе. Лена удивительно ловила дух времени. Маша знала когда подруга выскажет свое мнение, оно совпадет с тем, что будут думать о Машиной ситуации «приличные люди».
Маша еще не была в этом кафе. Она вообще редко заглядывала в подобные заведения экономила деньги. Но Лена никогда не терялась, и через минуту рядом с ними уже стоял официант. Варя заказала мороженое, Лена чизкейк и кофе, а Маша, голодная после больничной еды спагетти.
Главное Антошка выжил, сказала Варя, Остальное приложится.
Какие перспективы? спросила Лена.
Ходить вряд ли будет, и уход очень долгий и сложный, у Маши не было сил скрывать это от подруг.
Тебе надо поместить его в специальное учреждение для инвалидов, сказала Лена, Не работать ты не сможешь, вам не на что будет жить. Да и, скорее всего, потребуются дорогие лекарства. А тянуть учительскую лямку днем, а всё остальное время ухаживать за тяжелым больным ты сама сгоришь очень быстро.
Выпить хочешь? спросила Варя, и не дожидаясь ответа подруги, заказала коньяк и закуску.
**
Антона выписали из больницы через полтора месяца. В это время уже примерно ясно было, через что им с матерью придется пройти. Дома надо перестроить под инвалида весь быт. А еще на Антона неизбежно накатит депрессия, и нужно будет как-то справиться, сдюжить.
Маша вернулась в школу. Варя была права не работать нельзя. И прежде было тяжело, но дело своё Маша любила. Засыпала в обнимку с тетрадями, которые не успела проверить, и в пять утра вставала, чтобы окончательно подготовиться к грядущему дню.