Ага! Причём, крутого! Выберемся из этой богадельни попробуешь. Мало не покажется!
Тут его повели составлять протокол, и я остался вдвоём со спящим «сокамерником».
Жутко хотелось чего-нибудь хлебнуть, то ли воды, то ли той же косорыловки; ещё в туалет, а ещё покурить. Но, хоть сигареты с зажигалкой и лежали у меня в кармане, дымить я всё-таки не рискнул.
«Ну, его на хрен! Засунут в одну из камер, и сиди потом до утра!».
Неожиданно, задремавший было сосед дёрнулся и, повернувшись, вцепился мне в плечо.
Лица! прохрипел он. Их нельзя уничтожить! Сожжёшь образа сожжёшь мир!
«Готово дело! Белая горячка!» мелькнула у меня в голове фраза из классики.
Из искривлённого судорогой рта текла слюна, левый глаз смотрел куда-то вверх, правый наполовину закатился под веко, по низкому лбу стекали капли пота.
Э! Ты чего?! я попытался оторвать руку безумца от ворота своей рубахи, да не тут то было!
Три портрета! перешёл на свистящий шёпот усатый. Три человека! Толстяк, Урод и Дамский угодник. Помнишь?
Я уж хотел было врезать белогорячечному кулаком по уху, дабы тот от меня отстал, когда до меня дошёл смысл сказанного.
Что?!!! Ты о чём?!
О картинах Хранительницы! В доме на Великоламке! Главное помни: их нельзя трогать! Пока существуют портреты, ещё не всё потеряно.
Неожиданно он дёрнулся, обмяк и повалился на бок, прямо на меня. Похоже, потерял сознание.
«Охренеть!» я с трудом вернул его в исходное положение, потряс.
Эй, парень, очнись! Тебе плохо?
Усатый снова вздрогнул, снова открыл глаза (самые обычные, без закатившихся зрачков, сонные), вытер слюну с подбородка.
А? Чего?
Сосед явно не играл, и не прикидывался.
«Вопрос: у кого из нас двоих белая горячка? У меня или у него? Он бредил, или это мне показалось?!».
В этот момент дежурный полицейский, занимающийся задержанными, привёл обратно рыжего, а длинного забрал составлять протокол.
Уроды! вздохнул вернувшийся «с цугундера» мужик. Достали уже!
Чего хотели-то? машинально поинтересовался я, провожая глазами усатого.
Бумагу составляли, рыжий покачал головой. Долго и нудно.
Штраф выписали?
Нет.
А почему не отпустили?
А хрен их знает!
«Сокамерник» достал из кармана сигарету, закурил.
Зря он это сделал. Поскольку именно в этот момент, в помещение зашёл смурной летёха. Остановился и уставился на моего соседа, как скандальная бабка на девицу в мини-юбке.
Э! Тебе кто курить разрешал?!
Никто.
Тогда какого хрена дымишь?! немедленно рассвирепел полицейский. В камеру захотел?!
Я и так в камере.
Не, лейтенант помотал головой, ты пока не в камере. А ну вылезай!
Он отпер решётку, заставил рыжего потушить сигарету, затем скомандовал:
Быстро всё из карманов! Оборзели в конец!
Пока задержанный с мрачным видом выкладывал вещи на стол, полицейский отпер одну из камер, рявкнул на кого-то в темноте, втолкнул туда моего бывшего соседа, после чего, сходив в дежурку за пакетом, с брезгливым выражением лица запихал в него конфискованное имущество сигареты, зажигалку, ключи, ещё какую-то мелочь.
Ты тоже покурить хочешь?! А может выпить?! Или бабу?! поинтересовался он, останавливаясь рядом с моей выгородкой.
Я поднял руки ладонями вперёд.
Нет! Не хочу! Завязал.
Молодец, мент ухмыльнулся. Значит, сейчас домой пойдёшь. А вот твой знакомый только утром. Ну, или днём.
Он не мой знакомый.
Тем более.
Тут в помещение заглянул дежурный полицейский и кивнул.
Пошли!
Мы выбрались в «предбанник», где меня усадили на ободранный стул и принялись составлять протокол. К моему удивлению, здесь же был и усатый мирно дрых возле окошка, прислонившись виском к плексигласовому стеклу.
«Хотя» вяло подумал я, пока полицейский заполнял бумаги, «если это плексиглас, то, наверное, всё-таки не стекло? Или стекло? Тьфу ты, чёрт, лезет в голову всякая дребедень! Точно белая горячка. В лёгкой форме».
Наконец служивый закончил писать.
Можно идти? осторожно поинтересовался я.
Сначала протокол подмахни, он протянул мне ручку. Только прочитай сначала.
Я пробежал взглядом по строчкам.
«Задержан в связи с отсутствием паспорта до выяснения доставлен в Центральный ОВД.».
Понятно.
Где расписываться-то?
Вот здесь. Пиши: с моих слов записано верно. Написал?
Ага.
Ну всё, гуляй. Хотя погоди.
Вздрогнув, я обернулся.
Да?
Полицейский кивнул на усатого.
Этого коматозника забери с собой.
Да я его не знаю!
Думаешь, я знаю?! Ну, не в камеру же его сажать?! Доведи хотя бы до проспекта. Может прочухается малость.
«Ё-моё! Только этого мне не хватало!».
Хорошо, я вздохнул, затем подошёл к усатому, потряс за плечо.
Э, подъём! Пошли!
Спящий алкаш дёрнулся, открыл совершенно стеклянные глаза, промямлил:
Куда?
На свободу! Вставай, пока не передумали!
Усатый, по-прежнему ничего не понимая, поднялся, его качнуло вправо, потом влево.
Ты его придерживай, посоветовал полицейский, наблюдая за всем происходящим с брезгливой гримасой. У нас там лестница крутая.
Лестница, действительно, была крутой. Тут трезвому-то пройти мало не покажется, а уж пьяному!
Зараза! я изо всех сил вцепился в усатого, которого штормило не по-детски. Держись!
Это что ещё за мать вашу?! послышался снизу начальственный бас.
Навстречу нам поднимались майор с подполковником, тоже, кстати, основательно вдетые с красными рожами и стеклянными взглядами. Но их хотя бы не качало.
Да вот, я кивнул на усатого, веду проветриваться. Товарищ сержант приказал.
Хм! подполковник нахмурился. Ему плохо, что ли?
Ага! я истово закивал. Очень плохо! Сердце прихватило!
Пить надо меньше! рявкнул майор, обдавая меня такой мощной волной перегара, что мне стало ясно выжрал он совершенно чудовищное количество спиртного. В противном случае я, тоже «принявший на грудь», никакого бы запаха не почувствовал! Ладно, идите. Но смотрите у меня!
Служивый погрозил мне пальцем, после чего офицеры продолжили восхождение по жуткой лестнице.
«Фу!» я стёр со лба пот и потащил усатого дальше.
Миновав пустующую проходную с поднятым шлагбаумом, мы выбрались в узкий проулок, свернули налево и двинулись в сторону проспекта Победителей.
И тут моего спутника снова перекрыло.
Главное портреты! просипел он, останавливаясь и вырывая свой локоть из моей руки.
Я сплюнул, затем вытащил сигарету, прикурил. Голова закружилась.
«Нет, не смогу я курить бросить!»
Жечь нельзя! тем временем продолжил усатый. И резать нельзя! И топить! В противном случае погибнут все. Не было бы картин не было бы ничего! Но если они исчезнут тоже ничего не будет!
Я выдохнул дым, прищурился:
Мужик, а ты кто вообще?
Он ткнул пальцем себе в грудь.
В смысле ты меня спрашиваешь?
В смысле тебя! Кто я такой, мне известно.
Белогорячечный задумался.
Не помню. Имени не помню.
Понятно, я вздохнул. Ну, а живёшь-то где, помнишь?
Живу? он посмотрел направо, затем налево, в сторону проспекта. А мы сейчас где?
Мы на проспекте Победителей. В Российской Федерации, на планете Земля. Из ментовки только-что выбрались.
Усатый изумился.
А чего мы там делали?!
Ху м груши околачивали! разозлился я и, решив, что с меня хватит, довольно грубо поинтересовался: Сам-то до дому доберешься, маразматик хренов?! Деньги на такси есть?
Деньги он наморщил лоб, залез в карман, достал несколько купюр и принялся рассматривать с таким видом, словно в первый раз увидел.
Вроде есть.
Значит, давай лови тачку и отправляйся домой! А мне пора!
И, развернувшись, быстрым шагом двинулся в сторону площади Венгерской революции. Алкаш что-то завопил мне в спину, но я его уже не слушал.
«Твою матушку за жопушку! Да что сегодня за день такой?! Вернее ночь?! Сейчас вот придётся возвращаться на Поляковскую, покупать водку с куревом, а затем переться за Волгу, к Михалычу! Чёрт!».
Я остановился.
«А может ну его на фиг! В конце концов, какого хрена я должен убегать из собственной квартиры?!».
3.
Телевизор у меня в спальне орал ещё громче. И это в три часа ночи!
Я молча вошёл в комнату, молча выдернул тройник из розетки, потом вытащил из сумки всё-таки купленную водку, налил себе полстакана, выпил.
Сцена третья. Те же и дядя Лёня. С бутылкой.
Никак на это не реагируя, я вытащил сигарету, прикурил.
Оксана фыркнула.
Я ж тебя предупреждала: выгонит тебя твоя невеста и будет права! Теперь, как честный человек, ты просто обязан на мне жениться!
Я налил ещё водки, выпил.
Ну, чего молчишь? Пробку проглотил?
Загасив в забитой окурками пепельнице сигарету, я встал, достал из шкафа запасную подушку с одеялом и по-прежнему молча направился во вторую комнату. Там у меня тоже стоял диван ужасно неудобный, маленький, но мне уже было на всё плевать.
Хамло! Виагра за моей спиной зазвенела бутылками и рюмками.
«Ладно, хрен с ней! Главное что бы музыку снова не включила!».
Кое-как устроив себе место для ночлега, не снимая одежды, я лёг и закрыл глаза.
И тут в дверь позвонили.
«Опа на!».
Куда вся сонливость подевалась?! Я, как подброшенный пружиной, вскочил и осторожно выглянул в прихожую.
Звонок снова затрезвонил.
«Неужели всё-таки Новослободская?! И что теперь делать прикажете?! Не открывать? А если с ней охранник?! Она же прикажет ему дверь вынести или тех же ментов вызовет! С неё станется! Тогда будет ещё хуже».
Я подошёл к входной двери.
Кто там?
И, к своему несказанному облегчению, услышал мужской голос:
Открой!
«Вот уроды! Три часа ночи! Михалыч, что ли пожаловал?!».
Серёга, ты?!
Я не Серёга.
А кто?!
Мы с тобой сегодня в одной камере сидели! Помнишь, я про портреты говорил?
Ещё чище! Этот хрен усатый следил за мной, что ли?!
Чего тебе надо?! рявкнул я, ощущая поднимающуюся изнутри волну бешенства. Иди домой, придурок!
Тут в прихожей нарисовалась Виагра в одних трусах и без лифчика. Я молча погрозил ей кулаком.
Я вспомнил, глухо донеслось из-за двери. Геной меня зовут.
Да хоть Чебурашкой! заорал я, сжимая кулаки.
Фамилия Косарчук, не обращая внимания на мой ор, продолжил алкаш. Могу паспорт показать. Только завтра. Сейчас у меня его нет. Потому и в ментовку забрали.
В жопу засунь свой паспорт! окончательно сатанея, завопил я. Пошёл вон!
После чего, зверски сопя, приволок из спальни стремянку (потолки у меня высокие), залез на неё и вырубил звонок.
Кто это? поинтересовалась Виагра.
Конь в пальто! прорычал я, с грохотом складывая лестницу. Демисезонном! Иди спать!
Я одна теперь боюсь! нимфоманка кивнула на входную дверь.
Тогда книжки читай! Водку пей! Оставь меня в покое, а?! Достала уже!
Девица поджала губы и ретировалась. А в дверь начали стучать.
Слушай, крокодил Гена, сказал я. Я ведь сейчас полицию вызову! И ты снова в ментовке окажешься!
Нам надо поговорить.
О чём, чёрт бы тебя побрал?!!!
О портретах.
Ну, ладно.
Я обвёл глазами прихожую, выхватил из-под вешалки валяющийся там с незапамятных времён разводной ключ (ещё от отца остался) и открыл дверь.
Усатый выглядел хреново. Настолько хреново, что вся моя агрессия куда-то делась, и я даже попятился.
Во-первых, он был бледен, аж с прозеленью, во-вторых сделался как бы меньше ростом.
Можно войти?
Нельзя! рявкнул я, скорее просто с перепугу. Чего тебе надо?!
Предупредить, мой странный знакомец судорожно сглотнул и стёр со лба пот. Что бы ты не жёг портреты.
Какие в жопу портреты?! Те, что я у старухи видел?
Да!
А с какого бодуна я должен их жечь?! Я, что, похож на дикаря?!
Вообще-то похож, неожиданно заявил усатый. Короче, моё дело предупредить! Будь осторо.
Тут глаза у него закатились и он медленно начал оседать.
Чёрт! Только сердечных приступов мне здесь не хватало!
Э! я схватил его за плечо. Слышь, ты, припадочный! А ну кончай тут из себя паралитика изображать!
На, дай ему глотнуть! послышалось у меня за спиной.
Оглянувшись, я увидел Виагру, по-прежнему топлес. Она протягивала мне стакан с водкой.
Совсем чокнулась?! завопил я. У него с сердцем что-то!
Впрочем, этот Гена хренов сам схватил спиртное и, давясь, выпил.
«Вот гад! Ему, что опохмелиться приспичило?! И он специально для этого через весь город за мной тащился выслеживал?! Ну, фигня же полная!».
Фу! он дрожащей рукой вытер губы, вернул стакан Оксане. Спасибо!
Так! я втащил его в прихожую, чуть ли ни силой усадил на обувную тумбочку и навис над ним, как сотрудник СМЕРШа над пленным немцем.
Быстро говори, что это за портреты такие и почему я не должен их жечь?!
Если их уничтожить, умрёт много людей.
Интересно, каким же образом?!
Этого я не знаю
Слушай, а ты, случайно, к ментам не из Литвинки приехал?! я постучал себя пальцем по виску, имея в виду областную психиатрическую больницу имени Литвинова, недалеко от областного центра.
Нет.
Я плюнул, развернулся и, на ходу буркнув Виагре «иди оденься!», прошёл в спальню. Там налил себе водки, выпил, затем вернулся в прихожую.
Ты эту тётку в смысле бабку из квартиры на Великоламском знаешь? спросил я у ночного гостя.
Видел пару раз. Но лично незнаком.
А её умершего мужа, художника, знал?
Он посмотрел на меня испуганно.
Разве можно знать умершего?!
Не валяй дурака! снова рассвирепел я. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! При жизни ты его знал?!
Усатый мелко закивал.
Да, знал. Он хорошим художником был! Я ему помогал даже, когда учился в художественном училище.
В чём помогал, чёрт тебя подери?!
Дом Хрусталёва расписывать.
Какой дом?! Какого Хрусталёва?
Ну, этого бывшего военного. Их Кремлёв Владимир Александрович познакомил. Тоже очень хороший человек.
Мне показалось, что я ослышался.
Что? Кто?!
Усатый испугался ещё больше.
Кремлёв Владимир Александрович. Полковник в отставке, кажется. А что?
Я опять вернулся в комнату, вытащил из кармана рубашки забытый паспорт и сунул его под нос пришельцу.
Вот! Видишь?!
Чего видишь?
Фамилию читай! заорал я. И имя отчество! Леонид Владимирович Кремлёв! А Владимир Александрович мой отец!
После чего, убрав паспорт в карман, присел перед усатым на корточки.
А теперь расскажи мне с чувством, с толком, с расстановкой, при чём здесь моя семья, и эти идиотские портреты?!
Может тебе ещё водки налить? вмешалась в наши беседу (или в мой допрос?) Оксана, сочувственно глядя на гостя.
Тебе сказали: иди оденься! прорычал я.
Мне жарко! огрызнулась девица. А доходяге нашему сейчас и вовсе не до того! Сам, что ли, не видишь?!
Действительно, усатому, кажется, сделалось ещё хуже. Он буквально растекся по обувной тумбочке, обильно потея. К тому же его начало трясти.
Дай ему водки, буркнул я, поворачиваясь к Виагре. Подождал, пока ночной пришелец, давясь и вращая глазами, проглотит спиртное, после чего повторил свой вопрос.
Я не знаю, вытерев рукавом губы, тусклым голосом ответил тот. Просто, вчера проснулся и вдруг понял: надо предупредить!
Он помотал головой.
Я и напился-то от страха. И к ментам попал.
А по жизни ты кто? влезла в наш разговор Оксана.
Усатый перевёл на неё взгляд (при этом глаза у него слегка расширились, словно он впервые обратил внимание на то, что перед ним голая женщина), затем всё-таки ответил:
Вообще, по жизни художник. А так строитель. Ремонтом занимаюсь.
Откуда ты моего отца знал?! рявкнул я, вновь беря инициативу в свои руки.
Да не знал я твоего отца!
Геннадий выпрямился, щёки у него немного порозовели. После водки наверное.
Видел несколько раз, когда мы к Хрусталёву приходили.
А что за Хрусталёв?!
Вспомнила! воскликнула Оксана, подняв вверх указательный палец. Ночной гость сейчас же уставился на её грудь.
Что ты вспомнила? недовольно поинтересовался я.
Хрусталёв! Ну, конечно! Дом с привидениями! Неужели ты ничего не слышал?
Не слышал.
Это за Таманкой, Виагра почему-то ткнула пальцем в сторону кухни. На Пожарской площади. Там люди пропадали. Пока его владелец ремонт делал. Купил двухэтажную развалюху каменную, правда, нагнал туда гастарбайтеров, ну и началось.