Затем дело дошло до Юркинского сельского старосты, Николая Власова Пухова, оказавшегося двоюродным братом Чуркина, который знал, где находился разбойник, в момент облавы, в дни 27 и 28 мая, и предупредил его об опасности.
Ты говорил волостному старшине, что я, будто бы, приказывал тебе идти за сбором податей в день облавы на Чуркина? грозно спросил у него исправник.
Пухов молчал.
Что ж ты не отвечаешь?
Виноват, ваше высокоблагородие, выпивши был.
Хорошо. Отправить его к мировому посреднику! Не беспокойся, приятель, Владимирка-то широка, за такие деяния и ты по ней прогуляешься.
После только выяснилось, что Чуркин, в то время, когда его искали по лесам и оврагам, проживал себе преспокойно в деревне Барской, в доме одного крестьянина, и беззаботно гулял с своими подручными, Новиковым и Сергеевым.
31 мая, становому приставу было донесено, что Чуркина с его товарищами видели в лесу, у Громова моста, с ним был также и крестьянин деревни Давыдовой, Агап Жиряков, а 1 июня он приходил в гости к трактирщику Давиду Богданову, торгующему в Ильинском погосте.
Пристав в то же время послал сотских на Ильинский погост, чтобы узнать, действительно ли Чуркин был там в сказанном трактире, но, по дознанию их, никто из жителей не подтвердил этого. А между тем, Чуркин разгуливал по этим окрестностям, как у себя дома.
1 июня, перед вечером, крестьянин деревни Куровской, Фёдор Фёдоров, шёл с женою своей из деревни Цаплиной в своё селение лесом. Вдруг из-за кустов к ним вышли на встречу три человека, с папиросами в зубах, остановили и сказали им:
Деньги есть?
Какие у нас деньги! Сами хотим побираться, ответил им Фёдоров.
Так сапоги снимай! крикнул на него русый разбойник.
Оставь его, не трогай, сказал другой из шайки. Это был Чуркин.
Фёдоров поклонился ему и пошёл с женою своей дорогою. Добравшись до деревни, он заявил о своём приключении старосте деревни, а тот донёс о том становому. Последний вызвал к себе Фёдорова и спросил:
Ты видел 1 июня в Куровском лесу разбойников?
Видел. Сапоги у меня хотели они снять.
Какие из себя и сколько их было?
Кажись, трое. Один был русый такой, другой рыжий, а третий чёрный с пистолетом в руках.
Чуркина ты знаешь?
Нет, я его никогда не видал.
Пристав всё-таки сообразил, что чёрный разбойник был Чуркин, а двое других Жиряков и Иван Исаков. Не теряя времени, становой отправил на розыски этих коршунов несколько человек сотских, которые и отправились прямо в деревню Давыдову.
Нет ли у вас в гостях Чуркина? спросили они у одного из местных жителей.
Здесь, ступайте в трактир Петра Владимирова, они у него гуляют.
Много их?
Трое, кажись, Чуркин уж пьян напился.
У сотских пробежали по телу мурашки; они знали, что одни совладать с разбойниками не смогут, а поэтому решили отправиться к деревенскому старосте: собрать народ и с ним уже сделать приступ к трактиру.
Староста деревни был дома. Сотские объяснили ему причину их появления и просили его собрать мужиков, но без шума.
Народ был собран, вооружился, кто чем мог, и задами деревни, врассыпную разными тропинками поплёлся к трактиру Петра Владимирова.
Глава 4
Тихо, не говоря ни слова, подошли мужички к трактиру, под предводительством сотских, которые остановили их на минутку и шёпотом сказали:
Смотрите, православные, как войдёте, увидите разбойников, прямо бросайтесь на них и без разговоров хватайте за горло, а мы вот и верёвки приготовили, сейчас их и свяжем.
А ну-ка-сь, ножем пырнёт? Тут тебе и капут! сказал худенький мужичонка.
Боишься, так не ходи стой тут! заметили ему сотские.
Вестимо останусь, на смерть не пойду.
Мужички стояли, почёсывая затылки, и как-то нерешительно изъявляли свою готовность переступить порог трактира. Сотские, видя их замешательство, выступили вперёд, перекрестились и вошли в сени; за ними двинулись и крестьяне.
Отворив двери трактира, они увидали хозяина его, Петра Владимирова, стоявшего за стойкой с полуштофом водки, готовым для подачи посетителям, а за столиком двух незнакомцев: один из них был рыжий, а другой русый; они, видимо, были уже навеселе и как бы приросли к лавке.
Что за люди? спросили у них сотские.
Видишь, небось, люди такие же, как и вы, отвечали те.
Ребята, давай верёвки, вяжи разбойников! послышался голое из толпы крестьян.
Постой, успеешь, дай нам водку-то допить, деньги, небось, за неё платили, возразил другой разбойник.
После допьёте, вяжи! крикнули сотские.
Понятые кинулись к ним. Разбойники, видя силу, с которой ничего не поделаешь, отдались без сопротивления, да и сопротивляться было нечем: никакого оружия при них не было. Их связали, вывели из-за стола и поставили спиною к стойке.
А куда же третий девался? спросил один из сотских у трактирщика.
Кого вам ещё нужно? сказал тот.
Чуркин с ними был, куда ты его запрятал?
Что вы, православные! Чуркина здесь не было, разве я утаил бы его от вас.?
Врёшь, зачем же на столе третий стакан стоит?
Из него я пил, уверял Петр Владимиров.
Понятые, делайте обыск, здесь где-нибудь он спрятался, сказали сотские.
Мужички поплелись было за стойку всей гурьбой, но сотские крикнули им:
Стойте, куда вы все прёте? Надо же оставить караул за арестантами, а то и они улизнут.
Несколько понятых остались при арестантах, а остальные принялись обшаривать трактир, но никого в нём не нашли; подняли половицы, спустились в подвал, облазили с фонарём все углы его, но и там было пусто; осмотрели затем двор и ни с чем возвратились в трактир. Приступили с допросами к арестантам, спрашивали, кто они такие, но те не пожелали им отвечать.
Все равно, в волостном скажетесь, злобно рычали на них сотские.
У трактира собралось все население деревни Давыдовой, интересуясь узнать, в чем дело и кто такие разбойника. Арестантов вывели на улицу. Бабы и мальчишки заглядывали им в лицо и отскакивали прочь, как бы чем уколотые. Но вот, из толпы мужичков сотские выбрали некоторых для конвоя и под своим наблюдением погнали разбойников в волостное правление; ватага мальчишек и женщин потянулись за ними, проводила их далеко за деревню и возвратилась в неё обратно.
В волостном правлении, за столом, покрытым сукном, восседали: волостной старшина и один из мировых судей; за особым столом помещался волостной писарь, тут же торчали и рассыльные.
Стуча сапожищами, ввалился конвой в правление, имея в средине арестантов, и предстал перед старшиной.
Раздвиньтесь и покажите нам, кого привели сказал старшина конвойным.
На силу одолели, не даются, и шабаш, сказал один из сотских.
О, о, какие молодцы! А Чуркин где?
Его не нашли, отвечали сотские.
Дураки, ведь он с ними же был!
Мы его не видали, отвечали сотские.
Ты кто будешь? спросили у рыжего.
Крестьянин Агап Жиряков, сказал тот.
Много ль душ загубил?
Пока ни одной не приходилось.
А под судом был?
Нет, состою под полицейским надзором.
За что?
За кражи.
А ты кто? полюбопытствовали у русого.
Крестьянин Филипп Исаков, был ответ.
Откуда сам?
Не знаю.
Много ль душ загубил?
Я не разбойник, а что плохо лежит возьму.
Сидел в острогах?
Бывал.
Обыщите их!
При обыске у Жирякова нашли только 4 р. 86 к. денег, а у Исакова 1 рубль, да два ружейных пистона. Всё это было отобрано и положено перед старшиною на стол.
Для чего это у тебя пистоны? задали вопрос Исакову.
Так, как-нибудь в карман попали.
Что ж, сами они, что ли, в карман залезли?
Кто их там знает? опустив голову, отвечал тот.
Закуйте их в кандалы, да посадите в арестантскую, отдал распоряжение старшина.
Приказ был исполнен; задержанных отвели в каземат при волостном правлении и поставили к ним караул. Писарь написал становому донесение о поимке разбойников.
В ожидании станового пристава, понятые и волостной старшина отправились в ближайший трактир попить чайку. Беседуя между собою, они заговорили о Чуркине.
Так-таки, вы его и не поймали? спросил старшина.
Нет, весь дом и двор трактирщика осмотрели, а, его не нашли.
Бежал, знать, протянул старшина.
Вестимо, бежал, но как и куда, черт его знает, ворчал пожилых лет мужичок.
Во время их разговора, у трактира послышалось ржание чьей-то лошади, старшина поднял голову, прислушался и послал узнать, кто приехал; но не успел ещё посланный дойти до дверей, как в трактир вошёл бледный, как полотно, фабрикант из деревни Давыдовой и объяснил старшине, что неподалёку от деревни, часа три тому назад, с ним встретился Чуркин и нанёс ему побои.
Мужички переглянулись между собою и молчали. Старшина, после небольшой паузы, спросил у фабриканта:
Это как же так он побил тебя?
Ехал это я со своим работником из погоста Ильинского в свою деревню, вдруг, не доезжая до неё пяти вёрст, в кустах раздался голос: «Стой, а то убью!» Я сдержал лошадь. Как из земли, передо мною вырос Чуркин, подошёл к телеге, уставил на меня пистолет и сказал:
Ну-ка-сь, вылезай ко мне на расправу!
Я сошёл с телеги и поклонился разбойнику. Он взял меня за волосы и начал таскать, а потом нагнул и такие дал два удара кулаком по шее, что и теперь не могу головы повернуть. «Это, говорит, тебе за то, что не весь оброк отдал». Тут только я вспомнил свою вину: он присылал ко мне с письмом, неделю тому назад, какого-то рыжего мужика, требуя выдать ему две красненьких, а я дал только одну, объяснял фабрикант, придерживаясь левой рукой за шею.
Ну, и что же он, побил и отпустил? допытывались крестьяне.
Как бы не так! Час целый меня мучил, я на коленях перед ним стоял: «Возьми, говорю, ещё две красненьких, только душу не губи». На силу согласился он четвертную взять, тогда и отпустил.
А работник твой чего же смотрел?
Он убежал с испуга и где теперь не знаю.
Узнаешь ты того рыжего мужика, который приходил к тебе от Чуркина с письмом?
Как не узнать? Узнаю.
Сотские, подите, приведите сюда Жирякова! сказал старшина.
Два здоровых парня поднялись из-за стола и вышли, но вскоре возвратились и доложили о приезде станового пристава. Старшина сел с фабрикантом в его тележку и поехал вместе с ним в волостное правление; следом за ним потянулись и понятые люди.
Становой пристав, узнав от старшины все подробности поимки арестантов, выслушал рассказ фабриканта и приказал ввести двух разбойников. Едва только они показались в дверях, как «фабрикант вскрикнул:
Вот этот самый приходил ко мне с письмом Чуркина за деньгами!
Погоди, не горячись, я сам его допрошу, удерживая рукою фабриканта, сказал становой.
Арестанты, гремя кандалами, подошли к столу и остановились.
Ну, наконец-то вы попались, головорезы этакие, рассказывайте мне ваши деяния?
Мы ничего не знаем, что угодно с нами делайте, отвечал Исаков.
А ты что молчишь, рыжий сатана?
Нечего говорить, ваше благородие.
Как нечего, ты приходил от Чуркина за деньгами вот к этому человеку, показывая на фабриканта, грозно спросил приставь.
Я его только в первый раз вижу. Вольно ему говорить, язык-то без костей.
Молчать, собачий сын!
Будем слушаться, замолчим.
Тащите их опять в арестантскую, да пошлите в деревню Куровскую, за Фёдором Фёдоровым.
Он здесь, отвечал рассыльный.
Позвать его сюда.
Вошёл Фёдор Фёдоров.
А где твоя жена? спросил приставь.
Дома осталась.
Не эти ли разбойники остановили тебя с женою в Куровском лесу?
Фёдоров оглядел их с ног до головы, почесал затылок и сказал:
Кажись, они, ваше благородие.
Ты говори положительно: да или нет?
Верного тебе сказать не могу, кажись, они, а там кто их ведает?
Говори прямо, чего ты мямлишь-то?
Нет, не они, подумав маленько, отвечал мужичок, пятясь к дверям.
Ha том дело и окончилось. Становой пристав составил обо всем протокол и отправил арестантов к судебному следователю, а затем, пригласив с собою волостного старшину и фабриканта, направился в трактир. Хозяин его отвёл им свою комнатку, куда подана была водка и закуска.
Эх, дядя Фёдор, грех тебе будет! укорял один из сотских крестьянина деревни Куровской, выходя из волостного правления.
В чем грех-то, по твоему? вопросил тот.
А вот, что разбойникам потачку даёшь.
Бойкий ты какой, погляжу я на тебя признай я их, тебе ничего, а мне бы досталось: Чуркин отомстил бы за них.
Нет, Фёдор Фёдорыч хорошо сделал. Поди там, таскайся по судам, а отперся, и ладно, сам цел, и домик в безопасности, а то, пожалуй, скажи: слово-то воробей, а из-за него всю деревню выжгут, порешил пожилых лет мужичок из соседней деревни.
Понятые люди потянулись в свою деревушку, а сотские отправились в трактир, в котором находилось их начальство.
День склонялся к вечеру, а беседа сельского начальства всё ещё продолжалась. Становой пристав пригласил сесть с собой рядком и содержателя трактира. Бутылочки опорожнялись одна за другой, разговор принял весёлый характеру развязал язычок и трактирщик, подсмеиваясь, над фабрикантом, получившим приличное внушение от Чуркина.
И откуда он взялся, проклятый? заметил становой пристав.
Шёл из деревни Давыдовой, ну, и наткнулся на его степенство, потаскал за волосы и получил за это четвертной билет, сказал трактирщик.
Зачем он в деревню то попал? любопытствовал становой.
В гостях у трактирщика был, двух его приятелей схватили, а он уплелся.
Следовательно, сотские его прозевали?
Из-под рук у них вывернулся. Об этом мне понятой Гурьян Сидорыч рассказывал. Когда сотские с понятыми стояли у трактира, да разговаривали, он услыхал их шаги, приложил ухо к оконной раме, вышел на двор и дал стрекача в задние ворота.
Позвать сюда сотских! крикнул пристав.
Они явились. Становой молча покачал головой, погрозил пальцем и сказал:
Дураки вы Чуркин у вас в руках был, и вы не могли его взять.
Никак нет, ваше высокородие, его с Исаевым и Жиряковым не было, отвечали те.
Ослы, я вам говорю, был! Пошли вон!
Сотские вышли.
Вот и поручи какое-либо дело этим олухам, протянул его благородие, осушая рюмку очищенного.
Ваше благородие, пакет от исправника! сказал служащий трактира.
Где он?
Курьер привёз, прикажете позвать?
Зови.
Вошёл курьер, подал исправнику конверт, тот взял его, расписался в рассыльной книжке, приказал посланному дать стакан вина и торопливо распечатал послание. Все присутствовавшие вытянули свои физиономии и как-то бессмысленно уставили на него глаза, в ожидании, что-то он скажет.
Становой быстро пробежал бумагу, пожал плечами и произнёс:
Час от часу не легче: исправник требует к себе. На деревню Барскую облава назначена.
Через час начальство и фабрикант оставили трактир. Трактирщик, провожая их, подумал: «Эх вы, горе-богатыри, Чуркин проведёт вас и выведет!»
Глава 5
Поводом к облаве на деревню Барскую, в которой находился дом Чуркина, послужили доносы, что разбойник частенько бывает в ней, проводит с домашними дни и ночи и затем отправляется на добычу. Но пока исправник собирался посетить упомянутую деревню, Чуркин разгуливал себе по селениям, братался с крестьянами, и нередко задавал им роскошные угощения. Для таких пирушек он избирал себе сельские кладбища, находящаяся близ селений на возвышенностях и окаймленные деревьями. На эти пирушки выходили все жители тех селений, к которым, принадлежали кладбища. Красные девицы и молодицы участвовали в них, водя в своих праздничных костюмах хороводы, и сам Чуркин был не прочь пройтись по кругу и спеть песенку. Он был красивый молодец, лет 28, с чёрной, как смоль, бородкой, тёмно-карие глаза его были окаймлены густыми, длинными ресницами: чёрные, подстриженные в скобку волосы вились кольцами. Красивый наряд, в состав которого входили кумачовая сорочка, маленькая с павлиньим пером поярковая[9] шляпа, плисовые шаровары, запрятанные в длинные козловые сапоги, и накинутая на плечи поверх рубашки, синего сукна поддёвка, шёл как нельзя более к его атлетической фигуре. На Чуркина заглядывались красные девицы и молодые бабёнки, он не прочь был и приволокнуться за ними, но, как разумный человек, избегал столкновения с сельскими ребятами, зная, что месть их для него всего опаснее. На этих гульбищах Чуркин не скупился на расходы: вина и пива было у него довольно, а пряников и орехов девать некуда.