Геннадий Полтев
Время боится Зрящих. Часть 2-я. Пробуждение
© Г. Полтев. 2019.
© ООО "Остеон-Групп", верстка текста в формате ePub, 2019.
Как мы описываем мир? По-разному. Есть научное описание мира, есть описания религиозные с разными вариациями и интерпретациями религиозных текстов. Есть такие, которые сохранили в себе ещё первобытные черты, например, каких-нибудь туземцев, в недоступных уголках Земли. Мы наделяем мир несколько отличающимися смыслами, но элементы мира, которые даются нам непосредственно в наших ощущениях через наше восприятие, автоматически согласовываются со всеми. И где бы мы ни проживали, земля это земля, небо это небо, дерево это дерево В наших представлениях однозначность и всеобщность мира для всех живых существ незыблема.
И если вдруг мы узнаём, что этот общий для всех мир в Реальности вне чьего-либо восприятия не существует, то, скорее всего, наше монолитное, крепче гранитного камня убеждение просто заставит нас отвергнуть такую глупость.
Вот и автор книг «Нисхождение Духа» и «Пробуждение» в силу своего образования и неугасаемого интереса ко всяким научным открытиям и техническим достижениям склонный был только к материалистически-атеистическому толкованию мира, отвергая все остальные взгляды. И вдруг всё рухнуло! Достаточно было следовать некоторым наставлениям дона Хуана из книг Кастанеды, как всё пошло кувырком. Катастрофический удар по мировоззрению вызвал шок, растерянность и продолжение начатого дела. Это привело к написанию первой книги «Нисхождение Духа». При этом автор следовал рекомендациям дона Хуана «верь, не веря», подвергал всё сомнениям и всегда относился к своему опыту критически. Одновременно шла интеллектуальная работа по осмыслению положений древнего учения правильные интерпретации были необходимы ради собственной безопасности. Результатом осмысления учения стала вторая книга «Пробуждение».
Когда учение говорит, что наш мир не таков, каким он нам представляется, это значит, что в этом мире существует, помимо известного, и множество тайн, о существовании которых современный человек даже не догадывается. А некоторые из его тайн скрывают нечто мрачное и агрессивное по отношению к человеку, и мы обязаны об этом знать.
В этой книге речь идёт о природе человека, о восприятии, как универсальном законе Вселенной, о возникновении и функционировании разума, его особенностях в познании мира, его недостатках и заблуждениях. В книге рассказано, почему вместо того, чтобы раскрывать гигантский потенциал, заложенный в нас Творцом, и использовать его для эволюции в существ более высокого порядка, мы ограничиваем себя до состояния удовлетворения инстинктов и простых жизненных потребностей, то есть до животного уровня существования.
Мы следуем ложным ценностям, стремимся к богатству и власти. Почему возникают цивилизации? Почему человек стремится создавать вокруг себя массу полезных и бесполезных вещей? Почему он находится в эволюционном тупике? Очень много вопросов. В книге автор остановился и довольно подробно на истинных причинах всевозможных конфликтов, как на бытовом уровне, так и в глобальном масштабе (в виде кровопролитных войн). Это главный вопрос, и об этом ясно написано в книгах Кастанеды. Но эту тему автор решил осветить шире, используя личные наблюдения. Читатель найдёт в книге простые и безопасные опыты, которые предлагаются с целью подтверждения некоторых положений учения.
Список глав I-ой части книги
1. От автора.
2. Намерение книги. Предупреждения.
3. Нисхождение Духа.
4. Первые шаги.
5. Первые врата сновидения.
6. Вторые врата сновидения. Неорганические существа.
7. Некоторые итоги.
8. Дневные занятия.
9. Вибрации тела. Битва с внутренним диалогом.
10. Новое качество сновидений путешествия в другие миры.
11. Путешествие в мир жёлтого тумана.
12. Видение энергии в сновидении.
13. Очередной пересмотр жизненных ценностей.
14. И снова невероятные путешествия в энергетическом теле.
15. Феномены второго внимания.
16. Отделение энергетического тела.
17. Золотая пыльца вечности.
18. Провал в бездну. Исследование кошмарных снов.
19. Древняя техника сдвоенная позиция.
20. Знаки Намерения.
21. Преддверие к видению.
22. Во тьме безмолвия.
23. Миры враждебной энергии.
24. Постучаться в двери бесконечности.
25. Сновидение теней.
26. Особые сновидения.
27. Занятия тенсёгрити, перепросмотр жизни и другие усилия для сдвига точки сборки.
28. У опасной черты.
Предисловие к небольшому продолжению первой части книги
После издания первой части книги я отложил рукопись второй части и долгое время не возвращался к ней необходимо было выдержать паузу, чтобы позже взглянуть на неё свежим критическим взглядом. Однако, неожиданно возникшие жизненные коллизии, и сопутствующие им обстоятельства затянули эту паузу. За это время в голове сложилось ещё несколько сюжетов, один из которых я посчитал важным для придания огласке, так как он упоминался в учении дона Хуана. Этот мой опыт, извлеченный из анналов памяти в результате вспоминания, полностью вписывался в учение, но был получен естественным, никем не принуждаемым путём, и в этом его ценность.
О зеркале саморефлексии
Я уже говорил, что работал с книгами Кастанеды с великим усердием. Это происходило отчасти из-за философского склада ума, которому, видимо, свойственно мучиться над такими вопросами, как время, пространство, смысл жизни и т. п., а эти темы всегда занимали место в моём мышлении. Отчасти из-за невероятного интереса к знаниям толтеков, и отчасти, для того, чтобы правильно истолковать свой опыт в контексте моих новых знаний. Несмотря на глубокую проработку текстов, сопоставления их с собственным опытом, оставалось много тёмных пятен, и одним из них оказалось пятно с названием главы «Разбить зеркало саморефлексии». Опыта мне явно не хватало, и, не прочувствовав это состояние «изнутри», как в других более удачливых случаях, я не мог с определённостью понять, о чём же идёт речь. Скажу больше, я был уверен, что в такое изменённое сознание намеренно мог привести только учитель, что также подтверждалось опытом самого Кастанеды. Тем не менее, разбивание зеркала саморефлексии являлось важным шагом на пути Знания, и каким-то образом его надо было воспроизвести. Перечитывая книгу и подходя снова к этому месту, я делал очередную попытку и оставался ни с чем. В конце концов, я понял, что для меня это недостижимое состояние, и с этим просто придётся смириться. Ведь дон Хуан прилагал немалые усилия, чтобы разбить зеркало саморефлексии у своих учеников, а кто мной займётся ради такого благого дела?
Прошло довольно много времени. И хотя в голове продолжалась подспудно какая-то работа мысли, я уже не придавал «саморефлексии» особого значения, просто воспринимал её как данность, как необходимое место в книге при изложении Кастанедой своего необычного опыта, и не более того.
Но однажды, занимаясь перепросмотром собственной жизни, совершенно случайно вспомнился эпизод, имевший место после окончания службы в армии. Как оказалось, после вспоминания всех нюансов, он был не единственным, но самым ярким и длительным в своём проявлении, и он имел самое непосредственное отношение к затронутой теме. Однако всё по прядку.
За месяц до окончания службы ко мне подошёл командир и предупредил, чтобы я готовился к первоочередному увольнению в запас. Для меня это было удивительно, я ничем особенным не проявил себя, находясь в рядах Советской Армии, (хотя свой долг честно отдал Родине), и вдруг нежданно-негаданно для себя попал в список тех счастливчиков, которые увольнялись первыми. И, хотя нарушений армейской дисциплины с моей стороны также не было, тем не менее, это стало для меня полной неожиданностью, так как в первую очередь домой отправлялись солдаты, заслужившие увольнение своим рвением, своими особыми заслугами.
Я служил два года: сначала в Забайкалье, затем в Казахстане. Первые дни были интересны тем, что мы, новобранцы, окунувшись в необычную среду, открывали для себя что-то новое и невольно к нему привыкали. Ежедневные: подъёмы, зарядки, вышагивания на плацу; затем учёба, освоение материальной части; затем суточные наряды в столовой с чисткой картошки всю ночь и мытьём горы посуды днём; караульные наряды с охраной объектов всё было внове. Но уже к исходу второго месяца я затосковал по дому. И эта тоска въелась в меня, как болезнь, а время моей службы превратилось в вялотекущую субстанцию. Два года я думал, когда же закончится испытание и я вернусь домой. И вот случилось!
Из Семипалатинска мы, сослуживцы одного полка, самолётом вылетели в Москву, а оттуда должны были разлететься кто куда. В Москве мы с группой ребят земляков, распрощавшись с теми, кто отправлялся другими маршрутами, и сели на самолёт, летевший на Северный Кавказ, в Минводы. В Минводах наши дороги окончательно расходились по разным направлениям, и мы, земляки, решили отметить этот необычный момент, зайдя в заведеньице, расположенное рядом с аэропортом, в котором можно было и выпить, и закусить. Я человек не пьющий, но вынужден был подчиниться и моменту, и уговорам сослуживцев. В общем, мне достаточно было двух стаканов вина, и я стал тугосоображающим субъектом. (Я описываю все это в деталях по причине того, что и сам хотел бы понять, что же стало толчком странных событий, произошедших со мною в дальнейшем). Те, кто были «покрепче», нашли такси на Грозный и, окончательно простившись со всеми, я укатил на свою родину. Часа через два-три я стал более-менее адекватен обстановке и уже с нетерпением ждал родные места. На развилке дорог, одна из которых вела прямо в Грозный, а другая в моё село, я вышел из такси и пошёл домой пешком, с интересом разглядывая знакомый пейзаж и предвкушая встречу с родными. До села было километров 56. Неожиданно остановилась попутная машина. Меня предложили подвезти, и я не отказался. В машине ехали представители Грозненского нефтяного института. Они с интересом расспрашивали меня, а затем посоветовали мне поступать в нефтяной институт. (Вот он знак свыше! о том, что я буду там учиться, что в действительности и произошло).
Машина остановилась, и я, наконец, на родной земле: в своём селе, на своей улице! Первое моё впечатление было поразительным. Улица показалась очень узкой, словно за время моего отсутствия она уменьшилась в ширине. По дороге к дому встретилась соседка и, узнав меня, воскликнула: «Вот радость-то матери!».
Так, с интересом разглядывая улицу, дома, наслаждаясь сладковато-кислым запахом опавших листьев (стоял тёплый солнечный ноябрь), я, наконец, подошёл к сплошной дощатой калитке своего дома. Она была изнутри заперта, и мне пришлось несколько раз стучать, чтобы хоть кто-то вышел и встретил меня. В окне мелькнула чья-то тень, и тут же мать, растрёпанная (она отдыхала после ночной смены) выскочила из дому и, завидя мою военную фуражку из-за высокого забора, побежала ко мне с радостными возгласами. Для неё это было полной неожиданностью я не предупреждал её о своей демобилизации.
Вот тут-то меня и накрыло странное состояние. Я, два года мечтавший о встрече с родными и друзьями, мечтавший о возвращении в свой дом, тосковавший по всему тому, что оставил позади себя, находясь на службе, не испытывал теперь никакой радости от встречи. Мне в одно мгновенье стало всё безразличным. Нет, конечно, я выразил свой восторг, свою радость, но в этом было что-то искусственное, театральное, проявляющееся лишь внешне и никак не затрагивающее мои чувства. Я отметил про себя этот момент и обозвал себя бесчувственным чурбаном, но ничего не мог с собой поделать, радостные эмоции вызвать не удалось. То ли от усталости, то ли от того, что не прошло окончательно похмелье, а, возможно, от впечатлений, которые за время смены обстановки переполнили меня, я не испытывал к долгожданному и радостному событию абсолютно никаких чувств. Я, наверное, действительно устал. Поговорив около часу, я не в силах больше справляться с дремотным состоянием, попросил у матери разрешения поспать с часок. Уставший, я не и утруждал себя анализом своего состояния.
Проспав около двух часов, я проснулся от голосов брата и сестры вернувшихся из школы. И опять та же картина: моя встреча с ними это встреча незнакомых людей, ничем не обязанных друг другу. Как будто не было общей семейной жизни с её обычными трудностями, порой с конфликтами, порой с праздниками и весельем, порою с хорошей трёпкой отца за двойки и плохое поведение в школе Я никаких чувств не испытывал ни положительных, ни отрицательных. Я понял, что со мной что-то произошло на психическом уровне, и это нехорошо, но осознание этого феномена меня ничуть не смутило. Удивительное состояние!
В жизни на бытовом уровне бывает всякое: люди ссорятся, мирятся, что-то не могут поделить, иногда издевательски шутят друг над другом, но в любом случае они эмоционально реагируют на все эти моменты. В этом плане я ничем не отличался от других людей, реагируя на жизненные обстоятельства аналогичным образом, и у меня, как и у всех людей моего возраста, иногда возникали разрушительные эмоции совершенно по незначительному поводу (как я теперь это вижу). Но те же обстоятельства жизни, в круг которых я попал, вернувшись из армии, вообще никаких эмоций не вызывали я был спокоен и невозмутим, как скала. Я мог спокойно мыслить, не подвергаясь влиянию эмоций в те моменты, когда эмоции должны захлёстывать, замещать здравый смысл, толкать на поступки, о которых потом можно сожалеть. Я стал другим уравновешенным, рассудительным, спокойным до раздражения окружающих. Меня это поразило и заставило вновь задать себе вопрос, что же со мной происходит? Единственное, что я мог отметить тогда, не понимая истинной сути происходящего, у меня произошла переоценка ценностей. Многое из того, что я считал для себя важным в том способе существования, к которому меня приобщило общество, перестало быть таковым. Хорошо это или плохо? Я не мог тогда ответить на этот вопрос, я просто осознал в себе эти перемены.
Перепросмотр собственной жизни вскрыл и новые факты: оказалось, что подобные изменения в сознании случались и раньше, ещё в том возрасте, когда я учился в школе, в младших классах. Я осознал этот факт где-то в классе четвёртом или пятом. Я вдруг понял, что я не такой, как все, и отличаюсь от своих сверстников более замкнутым и независимым характером. Наблюдая за весёлыми и беззаботными товарищами, я не мог не отметить разницу в характерах. И я уже тогда пытался исправиться: насильно стремился к общению, когда мне этого не хотелось; смеялся, как и все, в моменты, когда все смеялись, хотя мне было не смешно Словом, я стремился быть таким, как окружающие меня ровесники обыкновенным, нормальным человеком. Если изобразить моё тогдашнее состояние как точку, перемещающуюся по отрезку между нормальным состоянием и состоянием вселенской уравновешенности, то эта точка была в первой половине отрезка, где я не был ещё окончательно потерянным человеком, был ещё шанс измениться в лучшую сторону. Напротив, описываемое выше моё резкое психическое изменение после демобилизации отвечало крайней точке на другом конце этого отрезка.
Перепросмотр позволил заглянуть в ещё более отдалённые времена и вскрыть факт возникновения такого состояния во временном промежутке где-то в возрасте 7 лет, я тогда болел воспалением лёгких. Болезнь протекала тяжело, с высокой температурой и телесными страданиями. Помню, что у меня было полное безразличие ко всему происходящему. Я потому упоминаю этот факт, что люди, у которых тяжело протекает болезнь, возможно, также испытывают отсутствие эмоций на всё происходящее вокруг них. Скорее, это реакция, способствующая экономии жизненной энергии, которая вся направлена на выздоровление.