Расстояние до дуба напротив было вычислено неправильно и Кит-2, пролетев три метра, потерпел крушение, застряв между стволом и толстой веткой. Дин в панике дернул за нитку та оторвалась, и извиваясь, плавно опустилась к корням дерева.
Малой застыл в оконной раме, уподобившись картине мальчика, понявшего, что попал.
Бежать за потерей нельзя никто не выпустит из дома, прыгать из окна тоже ещё никто ни о чем не узнал. Сделать веревку из пододеяльника и покрывала Если поторопиться, то родители не успеют налить и выпить, а Дин вернется. Он отцепился от рамы и повернулся к кровати. На ней неподвижно сидела Клара, покрасневшая и заплаканная. Она не убежала жаловаться, не вытиралась, а смотрела большими коричневыми глазами на удивленного мальчика, тихонько шмыгая носом и давая слезам стекать по щекам.
Хватит. Ты чего? Эй! Клаха! Мы вехнем самолетик. Хватит плакать, он взял ее за плечи и начал трясти.
Каждый знает, что из грустного человека нужно всего на всего вытрясти все слезы и ему станет лучше. Только почему-то этот прием никогда не срабатывал, но люди не теряют надежды.
Я сейчас пхыгну, если не пехестенешь! он подбежал к окну. Обещаю пхыгну!
Веки Клары распахнулись, как тюремные прожекторы, когда малой поставил ногу на подоконник и вылез наружу почти по пояс. Он дернулся, и девочка вскочила с кровати, поспешив вытереть мокрые глаза.
Так-то.
Дин полез обратно, но запутался ногой в шторе и из-за носка с ежиками скользнул на ней по подоконнику, и вывалился наружу, ударившись виском об окно.
Сильный ветер в лицо, крики, громкие звоны серен, холод. Впереди загорелся теплый, яркий свет. Чересчур яркий.
Скорая, процедил злой отец, ищущий, как выключить сирену на игрушечной машинке. Тыщу раз говорил, что кто-нибудь об нее ногу сломает. Кому говорил?
Ой-ей, самый больной в мире человек, высмеивала его сидящая на коленях мама и обратилась к лежащему на ковре сыну. Пожалей папку, а то ему вон как больно.
Отвали. Дай лучше нашатыря ребенку.
Себе дай, дебил!
Зрачки реагируют, сказал Боря, светя фонариком мальчику в глаз. Шишка вырастит. Месяцок помажете мазью и се. А сейчас бы ему холодного чего приложить, он убрал от него полную рюмку самогона. Этим рановато лечиться.
У меня грибы в морозилке! встрепенулась мама.
Так беги! сказал отец, и она побежала на кухню. Звук удара дверцы холодильника о стену разбудил Дина.
Малой ожил! воскликнул Боря, осушил стопку и убрал фонарик в карман брюк. Чем тебе жизнь не мила то? Родителей довести захотел?
Потерявшийся Дин в ответ мог только мычать, акать и объединять два эти звука в один.
Ма-а-а
Я здесь! крикнула вбегающая мать с целлофановым пакетом замороженных грибов. Здесь я, маленький, здесь. Отойди! Боря отполз к тумбочке и сел рядом с дочкой.
Ты погляди. Моя твоему жизнь спасла, я в этом убедился, а на меня накричаться не могут.
Захваченный крепкими объятиями мамы, Дин чуть повернул голову, увидев, как Клара аккуратно держала дудку в ладошках, прижимаясь к папе.
Я бы не позволила ему умереть, ответила мама, покачиваясь и гладя сына по макушке.
У нее особый способ говорить спасибо, перевел отец, отложив замолчавшую игрушечную скорую. И тебе спасибо, обратился он к Кларе. Такого кабана и я бы не затащил, а подуть во флейту, чтобы нас позвать гениально.
Моя девочка, похвалил Боря, приобняв дочь. Вы тут давайте в себя приходите, а мы домой. Завтра в школу ещё.
Готова? спросил отец Дина. Клара посмотрела на Дядю Борю.
Куда денется? ответил за нее тот. Твоего ещё перегонит.
Последнего обогнать дело нехитрое, ухмыльнувшись, ответил отец Дина.
Ну-ну, зачем так про малого? Он ещё не привык просто. Правильно я говорю? Боря посмотрел на Дина. Тот, как и раньше не слушал разговоры взрослых, ища позу в объятиях мамы, чтобы мочь дышать.
Вставай давай, аналитик! Провожу тебя.
И дочку? с наигранным подозрением спросил Боря.
А че мне ее себе предлагаешь оставить? спросил отец, вставая с кровати. Мне и одной бабы хватает.
Боря стукнул кулаком его в плечо.
Она дочь моя, а не баба колхозная.
Извиняюсь, враз ответил отец и получил удар по коленке от не отпускающей сына мамы. Ох, и вам извиняюсь.
Боря подал руку дочери, чтобы помочь встать. Она поднялась, отряхнулась и подошла к сундуку с игрушками.
Оставь флейту, сказал отец. Малой все равно не учится, а ты хоть с батей поговоришь как-то.
Мы сейчас язык жестов учим, сказал Боря по пути к двери.
Мы?
Ну я в основном. Она-то маленькая, голова не забита ничем, с лету ловит. А я с детства только три жеста знаю: прикурить, подвезти и послать.
Они вышли в коридор, оставив сына в объятиях посапывающей мамы. Дин потел и хмелел от ее дыхания, сдувая лезущие в глаза волосы.
Мам, шепотом подозвал он. Мам! чуть громче сказал малой, и она вдруг вскинула голову, огляделась и с заспанным прищуром посмотрела на сына.
Что?
Мне жахко.
Не жахко, а жарко, поправила она, отклеила руки от его шеи и принюхалась. Фу! Иди мойся, в школу завтра. О-ой, она отодвинулась и легла на мягкий ковер.
Дин натянул майку на лоб и принюхался. Ничем она не пахла или нос перестал чуять после маминого перегара? В любом случае спорить было не с чем. Малой дополз до шкафа, у которого стоял никого не смутивший сундук. И тут ему будто выстрелили в висок. Дин посмотрел в окно на застрявший самолетик.
Если его найдет отец хана. Нужно было срочно что-то думать. Хотя, как-то и сил не было. И если склонить голову, то его не было видно. Подул ветер, и листва закрыла самолетик, но она уже опадала. Если никому не пришлось бы подходить к окну, то никто не раскроет тайну. Но малому самому придется открывать шторы по утрам и делать уборку.
Лень родилась вперед Дина и с высоты опыта подкидывала больше вариантов, чтобы унять неприятную тяжесть внутри. Приняв неизбежность, малой достал полотенце и потопал в ванную.
Боря никак не мог наговориться. Отец ненавязчиво выталкивал его за порог, немного надавливая пальцем.
Клара ждала на лестничной клетке, держа флейту обеими руками у груди. Дядя Боря шагнул вперед, открыв вид идущего по коридору мальчика с полотенцем того же голубого цвета, что и курточка ее дочери совершенно незначительная деталь подчеркнула для девочки написанную подсознанием строчку, значение которой она поймет ещё очень нескоро.
Дин заметил заинтересованный взгляд за миг, до того, как пропал за углом. По спине пробежали мурашки. Он ускорился, выкрутил вентиль, шагнул в ванну и бездомная собака, роющаяся в мусорке недалеко от дома, навострила уши, услышав детский истошный крик.
В коридоре послышались быстро приближающиеся шаги.
Чего орешь? орала мама, вбежавшая в ванную.
Голый Дин стоял на резиновом коврике с покрасневшим боком и ногой, показывая на льющеюся воду, от которой исходил пар.
Так и знала! Ошпарился! Малой молча кивал, сдерживая надвигающийся рев. Мама отодвинула его и покрутила вентили. Полезай. Дин провел рукой под струей.
Она холодная!
Полезай, сказала!
Малой топнул в ванну за что получил подзатыльник. Из него высвободился негромкий хнык. Все последующие были тут же проглочены.
Температура воды менялась по мере вращения мамой вентилей. Учащенное дыхание сокращалось, напряжение в теле спадало. Мама взяла мочалку и шампунь.
Я сам, сказал Дин.
Куда ты сам?
Я сам помоюсь.
Спину тебе потру и все, уверила мама. Дин поверил, терпеливо сотрясаясь от моющей руки, но, когда она полезла к плечам, он отошел к стенке.
Отдай!
Мама не отвечала, тянувшись мочалкой к его ноге. Дин проскользил по кафелю на стене к другому углу, взял губку и начал тереть подмышку.
Куда трешь? Я ей ванну мою. Дай сюда.
Отстань!
Щас отстану! сказал мама.
Щас отстань!
Ай, вредина! она встала, держась за трубы с сохнущими полотенцами и захотела забрать губку, но сын не дал.
Сам!
Мама вздохнула, схватила руку сына, вытащила губку, вложила в нее мочалку и капнула шампунем.
Уйди, попросил малой.
Вредина, повторила она и, уходя, добавила: Зубы почисть, и захлопнула дверь.
Душ помогает взрослому человеку расслабиться или сосредоточиться. Так происходит потому, что те двадцать минут под горячей водой для многих это единственное время наедине с собой. Ребенку в угоду возраста данная награда недоступна. Он в душе выполняет главную задачу моется. В его жизни достаточно свободного времени для реализации большинства желаний. Однако парадокс заключается в том, что именно здесь впервые он задумывается по-настоящему. Нужна определенная предыстория, чтобы вода смогла активировать мыслительный процесс и у Дина она была.
В заколдованном магией H
2
Дин. Дверь ванны открылась. На входе появился отец, но резко вышел. А, бля
«Бля. Может не услышал?», подумал он.
Давай-й быстрее. Я срать хочу.
Угу, малой постепенно выныривал из мыслей. Сейчас.
Быстро намылившись, он смыл пену, выключил воду и закрутился в полотенце.
Ты там на неделю вперед моешься? спросил отец. Малой посмеялся.
Сейчас посмотхим сколько ты в туалете будешь, ответил он и с доброй усмешкой получил слабый пендаль. Прежде чем Дин догнал отца, дверь в ванну захлопнулась, и с той стороны донеслись злодейские смешки.
Хватит баловаться! крикнула мама из кухни.
Дин, сжимая полотенце на поясе, прошлепал к ней и сел за стол. Почти вся посуда была вымыта, а остатки ужина закрыты пищевой пленкой и убраны в холодильник. Малой потянулся к последней тарелке с нарезанным сервелатом.
Не трогай, сказала мама, стоя спиной у раковины.
Я есть хочу, касаясь пальчиками кругляшка колбасы, ответил Дин.
Кому сказала? Ты зубы почистил!
А я не чистил, оправдался малой, дотянулся до добычи и положил в рот.
В смысле не почистил? она обернулась с намыленным ножом и тряпкой. Дин высунул пережеванный фарш на языке. Фу, ешь уж! мама бросила все в раковину, села на табурет и согнулась. Стараешься для вас, делаешь и делаешь, делаешь и делаешь, а вам, как чугунным не надо ничего, она вытерла сухие глаза рукавом бежевого халата.
Мам, не кхичи, попросил Дин, начиная по чуть-чуть шмыгать носом.
Довести меня решили, только малой прикоснулся к ее плечу, как мама встала, подошла к холодильнику, достала из него пюре и котлеты, наложила их в тарелку, поставила греться в микроволновку.
Ма? звал Дин, но она молчала. Мам.
Поешь, помоешь тарелку, мама выключила воду в раковине, вытерла руки и ушла.
Оставшись наедине с собой, Дин вышел на балкон, поняв, что не достает до окна, подставил ящик с луком. Поглядел на частные дома, плюнул вниз пару раз и вернулся. Раз пять заглянул в холодильник. Когда согрелась еда, взял полотенце и перенес тарелку на стол. Откусив котлету, обжегся, выпил воды из-под крана, поиграл с картофельным пюре. Недоеденное (две трети тарелки) он сложил в целлофановый пакетик, настороженно поглядывая в коридор, завязал узел и засунул поглубже в мусорное ведро. Грязная посуда отправилась в раковину.
Можно было подумать, что Дин всего на всего забил на весьма неподобающее поведение мамы. На самом деле он понятия не имел, как правильно поступить, поэтому делал то, что мог лучше всего отвлекался любым доступным способом.
В идеальном мире, родители бы никогда не срывались на детей, не пытались манипулировать ими, опираясь на их банальное незнание тех или иных фактов, не искали ответ где-то во вне, а честно встречали проблему с целью ее разрешить. Но реальный мир далек от утопии, поэтому работать приходилось с тем, что имел каждый.
Хитрая мама посадила сына на эмоциональные качели и теперь, когда он будет видеть ее, то чувство вины рывком толкнет его до предельной точки. Ребенок станет послушней, а с тем же боязливей и нуждающимся в чужом одобрении. И проявится это в те года, когда от него будут требовать больше всего в старших классах и университете.
Дин вышел из кухни, завернул в ванную и сразу вышел с зажатым носом. В комнате его ждал убранные мамой в сундук игрушки и расстеленная постель.
При манипулировании важно соблюдать метод кнута и пряника, усиливая чувство вины.
Малой, хрипя, подозвал вошедший за ним отец. Дин вылупился на окно.
«Увидел», подумал он.
В школу завтра. Портфель собрал?
Угу, кивнул Дин.
Отец проверил вес рюкзака, стоящего возле двери.
Хорошо, нахмурив брови, он посмотрел на сундук с игрушками в углу, потом на место, где он должен был стоять. У малого замерло сердце от выстроившейся в голове логической цепочки: сундук вспомнивший про самолетик отец неудобные вопросы правда наказание. Спи, сказал отец, выключил свет и добавил: Не сиди допоздна. Завтра, а то не подымишь.
А?.. Ага, ответил Дин. Спокойной ночи!
Спокойной, сказал отец, закрывая дверь.
Ма, спокойной ночи!
Не кричи, соседи спят! громким шепотом ответила она через стену. Спокойной.
Послышался скрип кровати в зале и усталые зевки ложащегося на нее отца. Дин застыл посреди комнаты, парализованный ужасом. Глаза привыкли к темноте, различив отдельные объекты, в частности сундук. Малой дожидался храпа отца. Вечность спустя, сигнал был дан, и он на цыпочках приблизился к сундуку, очень осторожно обхватил ручку с боку и приподнял. Внутри с утроенной громкостью загремели переворачивающиеся игрушки. Сердце забилось быстрее. Скрипнула кровать. Послышались шаги в коридоре.
Ты че тут делаешь? грозным шепотом спросила мама, заглядывающая в комнату с заспанным лицом.
Я хотел ковех попхавить, оправдывался Дин.
Спи ложись! Завтра поправишь, она вышла и щелкнула выключателем лампочки в туалете.
Дин взялся за крышку сундука, но не решался поднять. Ему казалось, мама выйдет в любую секунду и поймает его. Послышался слив бочка. Малой подбежал к постели, взял обезьянку Леле и спрятался с ней под одеялом. Там он пролежал, скрутившись комочком, пока дрожь в его теле не утихла, а сознание медленно отдалось во власть Песочному человеку.
Младшие классы: Осень
Вставай, сквозь сонную пелену слышалась мама. Девятый час, опаздываем.
Дин приоткрыл глаза. Его укрывал последний не упавший на пол уголок одеяла, скомкавшееся покрывало использовалось вместо подушки, которую малой обнимал, а брошенный плюшевый Леле смотрел на все это прижатый пяткой к стенке.
Посчитав, что учеба никуда не убежит, малой перевернулся на бок. Прошла минута, другая. Счет времени сбился, давая надежду, что родители позабыли о сыне. Довольный, тот подтянул к себе обезьянку и согнул ногу в колене, но ее вдруг схватили и вероломно стали натягивать носок.
Долго валяться собираешься? спросила мама. Как маленького одеваю.
Не хочу в школу.
Ещё че не хочешь?
Вставать не хочу, он закручивался в одеяло, как втулка в туалетную бумагу, но мама забрала его, сложила и положила на кровати. Встава-а-ай. Поесть не успеешь.
Дин перевернулся на спину, скорчил недовольную рожицу для мамы, а она скорчила в ответ. После короткой беседы, он сел и ему на колени упали джинсы и майка.
Чай наливаю, сказала мама и вышла.
Память непрерывна. Она хранит все, что видят глаза, слышат уши, чует нос, чувствует язык, осязает тело и наверняка ещё что-то делает, о чем люди попросту не подозревают. Информация сохраняется, в противном случае каждое утро человек бы полностью обновлялся и всякий раз изобретал колесо заново. Подробнее Дин изучит это лишь в институте, но уже сейчас он потихоньку вникал в азы теории и параллельно проникался сильной ненавистью к эволюции. Ведь по ее вине он вспомнил, как сильно влип, увидев сундук у шкафа.
Откинув одежду, он прикрыл дверь и потащил улику обратно к стенке. Самолетик остался застрявшим на дереве, что отчасти радовало (хотя бы было видно, где он). Ковер под сундуком складывался гармошкой, по сантиметру вылезая из-под кровати. Когда Дин закончил, то оказался посреди моря с волнами, покрытыми ворсом и скрытыми в нем крошками вместо рыб. Он растянул ковер по полу и сундук оказался посреди комнаты.