Это было ее первое королевское лето. Елизавета охотилась, пировала, танцевала. Двор пустился в странствия, чтобы королева смогла лучше познакомиться со своими подданными, а подданные удостоились бы чести лицезреть королеву. Помимо этой благородной задачи, существовала и другая, чисто практическая: сэкономить деньги государственной казны, поскольку королева и двор останавливались во дворцах и домах английской знати и хозяева брали все расходы на себя. Июль и август были для Елизаветы просто сказочными месяцами. Вместе с многочисленными придворными она перемещалась из Эльтамского дворца в Дартфордский, оттуда в Кобэм и Нонсач. Как и зимой, когда она ехала в Лондон, люди выстраивались вдоль дорог, приветствовали королеву, посылали ей свои благословения и вручали скромные, но трогательные подарки.
Естественно, что лорд Роберт, будучи королевским шталмейстером, постоянно сопровождал королеву. В путешествиях он ехал позади нее, а иногда и рядом, немало раздражая этим Сесила и других советников. Роберт сопровождал королеву не только во время поездок. Он следовал за нею повсюду или находился поблизости. Со стороны могло показаться, что он уже ощущает себя королем. Его наряды становились все более дорогими и впечатляющими. Почти все они были украшены драгоценными камнями. Порою Роберт напоминал раздувшегося от самодовольства индюка. Его римский нос всегда был горделиво поднят. Елизавета любовалась им, не в силах отвести глаз. Вот уж кто настоящий принц: смелый, заботливый, постоянно умеющий чем-то удивить. В те дни она все реже вспоминала казненного Сеймура. Казалось, что давнишняя душевная рана начала затягиваться. Елизавета по-настоящему любила Робина, и ее не волновало, как к этому относятся другие. Если во время обеда ей хотелось, чтобы он гладил ее руки под столом, если она ласково проводила по его щеке или даже целовала в губы, это касалось только их с Робертом и больше никого. Она была королевой, и никто не смел ее упрекнуть.
Поздно вечером Елизавета звала Роберта в свои покои. Иногда прямо в спальню, если временное пристанище не было достаточно просторным. Отсылала фрейлин и запирала дверь изнутри, говоря, что она и лорд Роберт будут обсуждать важные государственные дела. Даже государственные тайны! Очень скоро «обсуждение» заканчивалось постелью, где они сплетались в жарких объятиях.
Выражаясь словами Кэт, Елизавета позволяла себе все больше и больше вольностей. Она разрешила Роберту трогать свои груди, что буквально свело его с ума. Он мог беспрепятственно дотрагиваться до ее длинных стройных ног. Его чувственные пальцы любили скользить по ее ногам, обтянутым новомодными шелковыми чулками, к которым она питала слабость. Иногда Елизавета даже позволяла Роберту брать ее руку и класть туда, куда ему хотелось, но лишь поверх гульфика. Заходить дальше она не решалась. Все это было так чудесно, так волнующе. Сама обстановка тайных свиданий действовала не хуже восточных пряностей. Больше всего Елизавете нравилось смотреть, как Роберт теряет самообладание. Это льстило ей и приятно возбуждало. Ей нравилось повелевать мужчиной через страсть.
Ты меня убиваешь, со стоном признался Роберт в одну из особо страстных ночей.
Он лежал на спине и тяжело дышал и, чувствовалось, находился на пределе. Струившийся сквозь опущенные жалюзи лунный свет озарял его благородный профиль.
Ну почему я не могу обладать тобою?
Ты сам прекрасно знаешь почему.
Приподнявшись на локте, Елизавета нежно поцеловала его в щеку.
Послушай меня, Бесс! прорычал Роберт, хватая ее за руку. Я готов стать твоим мужем. Тебе нечего со мной бояться. Неужели ты этого не видишь?
Пока ты женат, я вижу лишь скандал, который может разразиться, довольно резко ответила она.
Но ждать осталось совсем недолго, а потом я буду свободен.
Елизавету вдруг прошиб озноб.
Неужели ты так спокойно говоришь о смерти женщины, которую когда-то любил? шепотом спросила она.
Нет, конечно. Пусть у меня нет к Эми прежних чувств, я сочувствую ее состоянию. И вовсе не желаю ее смерти. Каждый раз, когда я вижу ее больной и испуганной, это становится для меня пыткой. Я понимаю, что ничем не могу ей помочь. Но человеку нужны утешения. Я не могу страдать с ней за компанию, поскольку это тоже ничего не даст. Бесс, я никогда не любил Эми так, как люблю тебя. Мы с тобой родственные души. Между нами много общего. Настанет день, когда я вновь буду свободен и смогу жениться.
Нельзя, чтобы кто-то узнал, что я обдумываю брак с женатым мужчиной, сказала Елизавета.
Хотя бы дай мне повод надеяться.
Елизавета молчала.
Если не можешь мне отдаться, хотя бы назначь меня на высокую государственную должность, завел старую песню Роберт. Твои советники меня ненавидят. Они завидуют мне и презирают. Двор полон разговоров о том, что я выходец из семьи предателей, покушавшихся на законную власть. Это я-то, который всегда был верен английской короне. Сесил трудится не покладая рук, чтобы устроить твой брак с эрцгерцогом. Но им движет не столько это, сколько желание меня позлить.
Роберт, ну почему тебе вечно мало? не выдержала Елизавета. Ты пользуешься влиянием, какого нет и у Сесила. Когда хотят получить у меня аудиенцию, обращаются к тебе. И я знаю, ты отнюдь не бескорыстно помогаешь просителям. Сесил говорит, ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы замедлить или расстроить мои переговоры о браке.
Ты никак меня обвиняешь? Ее слова заставили вспыхнуть и Роберта. Мне ненавистна даже мысль о твоем браке с католиком. Подобные чувства возникают у каждого настоящего англичанина! И если ты согласишься выйти за одного из этих смазливых принцев, мне конец.
Я не говорила, что собираюсь выйти за кого-то из них.
Но ты не сказала и что выберешь меня! Бесс, ты же меня любишь. Ты часто говорила мне об этом. И ты хочешь меня, невзирая на все твои слова. Ты нуждаешься во мне.
Я не нуждаюсь ни в одном мужчине! сердито возразила Елизавета. Она встала и расправила платье. А сейчас я нуждаюсь в крепком сне. Одна. Спокойной ночи, Робин!
Дворец Нонсач задумывался отцом Елизаветы как охотничий замок и был построен в итальянском стиле. Герцог Арандельский устроил королеве и ее двору пышную встречу. Для нее были приготовлены просторные комнаты, где уже висели шпалеры и стояла мебель, привезенная по настоянию Елизаветы из Хэмптона. Герцог закатил пир с таким немыслимым количеством блюд, что королева улеглась спать лишь в три часа ночи. В последующие дни ее ждали маскарады, балы и охоты. Естественно, герцог Арандельский стремился постоянно находиться возле нее: разодетый, унизанный перстнями, делающий свои нелепые комплименты и еще более нелепые признания в любви. Елизавета выдерживала все это терпеливо и с чувством юмора. На прощание герцог вручил ей потрясающе красивый набор серебряных тарелок.
«Дорого же я заплатила за твои тарелочки», подумала она.
Пикеринг, который пользовался любой возможностью, чтобы напомнить Елизавете о себе, тоже считал, что герцог утомил королеву своим душным вниманием. Себя же он считал утонченным и галантным. Чтобы не обижать старого друга, Елизавета согласилась прогуляться с ним, и конечно же, они наткнулись на Роберта. Лицо у шталмейстера было чернее тучи. Елизавета весело улыбнулась Роберту и пошла дальше под руку с Пикерингом.
Труднее было с Кэт. Той очень не нравились «вольности», допускаемые Елизаветой. До сих пор удавалось избегать столкновений с бывшей гувернанткой. Не хотелось напоминать Кэт, что теперь она королева и находится выше чьих-либо осуждений. Как-то утром, когда Елизавета встала и собиралась покинуть спальню, туда вдруг зашла Кэт и, кряхтя, плюхнулась на колени.
Госпожа моя! Моя дорогая Бесс. Умоляю тебя: ради бога, выйди ты замуж и положи конец этим гнусным слухам о тебе и лорде Роберте. Голос пожилой женщины не позволял сомневаться в ее искренности. Это в твоих же интересах. А то вокруг столько злословят о твоем поведении.
Глаза Елизаветы вспыхнули. Она не потерпит подобных речей даже от дорогого ей человека.
Если я и оказывала знаки внимания лорду Роберту, он это заслужил благородством своей натуры и своими поступками. Я просто в толк не возьму: как может кто-то возражать против нашей дружбы? И уж меньше всего я ждала подобных речей от тебя. Меня повсюду сопровождают фрейлины и придворные дамы
Елизавета осеклась, увидев, что Кэт кусает губы.
Не повсюду, вздохнула камер-фрау.
Если они не рядом, то поблизости, возражала Елизавета, чувствуя, что краснеет. Она не хотела уступать Кэт. Если бы между мною и лордом Робертом произошло что-то предосудительное, они бы первыми об этом узнали.
Разговор начинал ее сердить.
Вот что я тебе скажу, Кэт. Если бы у меня имелись склонности к неправедной жизни, если бы я находила в этом удовольствие, никто не посмел бы ставить мне запреты. Даже ты. Но я знаю: Бог никогда не допустит, чтобы я пала столь низко, и этого никто не увидит.
Кэт переживала так, словно перед ней стояла беспутная дочь. Она заламывала руки, готовая расплакаться:
Бесс, но эти слухи губительны для тебя. Если я позволяю себе говорить подобное, то лишь из любви к тебе. Ты ведь не захочешь оттолкнуть от себя народ. Особенно после такого блистательного начала, когда ты видела в их глазах искреннее восхищение тобой. А при дворе уже складываются две партии: одна надеется получить выгоду, поддерживая лорда Роберта, другая настроена против него. Неужели ты желаешь, чтобы твой двор, а за ним и королевство разделились?
Елизавета пожала плечами, едва сдерживая свое нетерпение:
Кэт, твоя преданность мне выше всяких похвал. Что же касается замужества, я не могу решиться на такой шаг, не взвесив тщательно все «за» и «против». Иначе я была бы не королева, а дурочка!
Тогда не следует ли тебе отдалиться от лорда Роберта и дать надлежащий ход переговорам?
Кэт, ты говоришь мне очень дерзкие вещи. А ведь ты мне не мать.
Эти слова вырвались у Елизаветы сами собой. Она вдруг почувствовала, что сама готова заплакать. Если бы Анна была сейчас жива, если бы могла она утешить и дать настоящий материнский совет. Но отдалиться от Роберта? Он был ее радостью, утешением, островком в бурном море постоянно меняющихся союзов.
Кэт, не бей меня так больно. Ты заменила мне мать. Ты была рядом в самые мрачные минуты моей жизни. Да, мне необходимо постоянно видеться с Робином. Постарайся понять, почему я это делаю. В мире, где я живу, столько горя и страданий и так мало радости.
Успокойся, мой ягненочек, заворковала Кэт, поднимаясь с колен и торопясь обнять Елизавету. Прости, если сказала тебе что-то обидное. О каком горе и страданиях ты говорила?
Елизавета вздрогнула. Такое случалось и прежде, и как раз сейчас она вдруг почувствовала себя подавленной и одинокой.
Многие мечтают быть королем или королевой. Но смотреть на тех, кто носит корону, куда легче и безопаснее, чем носить ее самому. Только дураки усматривают в этом удовольствие! У меня полным-полно врагов, и многие из них улыбаются мне и говорят любезности. Моя корона не только привилегия, но и тяжелая ноша. Вокруг достаточно тех, кто хоть сегодня сбросил бы меня с трона, если бы смог. Достаточно и тех, кто стремится помыкать мною. Есть одна причина, почему я не решаюсь выйти замуж и почему лишаю себя покоя, который, как говорят, женщина обретает в браке. Я отличаюсь от других женщин. Я королева и королевой намерена оставаться.
Выплеск эмоций принес облегчение. Елизавета снова почувствовала себя собранной, сильной, уверенной в избранном пути. Да, у нее бывают моменты слабости, когда начинает казаться, что возможен какой-то другой путь.
Дорогая моя, я просто тебя умоляю: будь осторожна, заклинала Кэт. Не далее как вчера барон Брейнер пытался выведать у твоих фрейлин, часто ли ты бываешь наедине с лордом Робертом. Естественно, они клялись и божились, что ты всегда помнишь о чести королевы, но барон усматривает лорда Роберта как угрозу его усилиям сосватать тебе эрцгерцога. А мы с тобой, Бесс, отлично знаем, как часто ты уединяешься с ним.
Елизавета пристально посмотрела ей в глаза:
Я уединяюсь с Сесилом, с Бэконом, Сассексом и другими, однако почему-то никто не обвиняет меня в прелюбодеяниях с ними.
Она даже захихикала, представив себе добропорядочного семьянина Сесила, кувыркающегося с ней в постели.
А насчет барона Брейнера ты, Кэт, не беспокойся. Он и меня спрашивал про лорда Роберта. Спросил напрямую, люблю ли я его. Я ответила барону, что предельно загружена государственными делами и королевскими обязанностями и у меня просто нет времени на любовь.
Успокоившаяся Кэт ушла. Елизавета слукавила: в действительности она почти ни о чем другом не думала.
Пришло известие, что принц Эрик отплыл в Англию, полный решимости очаровать королеву, однако не утихавшие на море бури заставили его вернуться в Швецию.
Хвала Господу, оберегающему меня, объявила Елизавета своим советникам. Бог не хочет, чтобы я выходила замуж.
Ваше величество, у меня голова кружится от подсчета числа ваших претендентов, с заметным раздражением произнес Сесил. Могу ли я смиренно просить вас, чтобы вы подумали о нуждах королевства и остановили свой выбор на одном из них?
Дорогой Дух, Господь подал мне знак, с пафосом сказала Елизавета. И пусть тебя не страшит, что я могу забыть о нуждах королевства. Об этом я помню всегда.
Однако Эрик не усмотрел в буре перст Божий. Он предпринял вторую попытку отправиться в Англию, и снова буря, потрепав корабль, погнала судно к шведским берегам. Вскоре от него пришло письмо, непостижимым образом добравшееся до Англии. Прочитав послание, Елизавета скривила губы:
Принц Эрик пишет, что злая судьба не позволила ему приплыть ко мне по морю и завоевать мое сердце. Но он намерен при первой же возможности пробиться через вражеские земли, явиться в Лондон и признаться мне в своей вечной любви. Она оглядела советников. Похоже, что сейчас принца удерживают дома не столько вражеские армии, сколько дела его государства. Он не может приехать, но отсылает сюда своего брата в надежде получить желаемый ответ.
Через несколько часов Сесил сообщил Елизавете, что в Лондон тайком приехал герцог Арранский.
Я разместил его в своем виндзорском доме. Нельзя, чтобы при дворе он затерялся в толпе претендентов и обнадеженных посланников. Полагаю, вам стоит встретиться с ним наедине. Герцог не слишком любит шумные беседы ни о чем.
Сесил был прав. Ее двор становился слишком перенаселенным. Впору уподобляться султану и заводить гарем!
Через пару дней Аррана тайно привезли на встречу с королевой. Герцог оказался человеком вполне заурядной внешности, без придворного лоска. Было трудно поверить, что французы усматривали в этом леноватом экземпляре угрозу Марии Стюарт. Пожалуй, более неудачный претендент на руку королевы Елизаветы еще не попадался. Тем не менее она не собиралась его отталкивать. Никогда не знаешь, кто и когда пригодится тебе ради интересов государства.
Они говорили (если это можно было назвать разговором) об опасностях, исходящих от Шотландии и Франции. Арран слушал вполуха. Похоже, его больше занимала пчела, жужжавшая возле окна. Елизавета предприняла новую попытку вернуть его в русло политики.
Господин Арран, это угроза не только для Англии. Это угроза всему протестантскому миру, и мы должны быть готовы ее отразить.