Мы постараемся все компенсировать, ответил я поматывая куском мяса.
Ну раз так, тогда проходите, он улыбнулся, сдержано и аккуратно, как и все люди, чей самодостаточный мир спрятан глубоко в их душе, и поспешил в дом. Я тем временем принялся за мясо. Не смотря на мою симпатию к Юрию, нас нельзя было назвать друзьями, и мы не были близки в общении.
Мы были слишком разные, к тому же принадлежали к разным поколениям, что в нашем мире, где за несколько лет все меняется до неузнаваемости это целая пропасть. Куда больше общего я имел с Ириной, которая, как и я, родилась в глуши и рано познала нужду, да и отец ее был типом, куда похуже моего. В ее глазах я видел знакомый мне с детства холодный блеск забытых надежд и бессмысленного времени, проведенного в страхе перед собственным будущем. Она видела пустые ночные дворы, и то, как люди себя в них теряли, растворяясь в бесконечной вязкости лет. Она знала все это. И в этой нежеланной мудрости было что-то родное для меня.
Весь вечер мы просидели в их дворике, глядя, как дети резвятся на батуте, а в высоком небе пролетают редкие птицы, которые зачем-то остались здесь, вместо того чтобы лететь на спасительный юг. Мы ели стейки, пили вино и трепались о всяких пустяках, и в этой тихой размеренности было нечто успокаивающие. И я тут же проникся чувством безмятежности, что витало в осеннем воздухе, вперемешку с запахом тлеющих поленьев, что тихонько потрескивали в мангале, создавая причудливый аккомпанемент нашему вечеру. Сидя там, я так четко понимал решение моих дилемм, что хотелось сказать самому себе: «И в чем же ты мог сомневаться? Ты лишь взгляни, как здесь тихо, и как здесь спокойно. Не об этом ли ты мечтал столько лет?».
Я был свободен от своих прошлых суждений и безумства минувших лет. Все было просто и ясно живи и будь счастлив, и позабудь наконец-то о тех, кто висит на тебе как балласт, утягивая за собой к обрыву. В этот момент, мысли о Елиниче не тревожили меня. Ведь он шел своим путем, а мне стоило идти своим. И что с того, что я потерял связь с прошлым? Все равно в нем не было счастья.
Вернувшись домой тем вечером, впервые за минувшую неделю, я смог крепко заснуть. Осознания того чудного вечера, были со мной еще долго, и казались мне не рушимыми. Я вновь зажил размеренной жизнью и крутился в простых мелочах. Но вскоре, один лишь телефонный звонок, развеял их по ветру, показав, как ничтожна была их нерушимость.
Глава 9
Как-то раз, в одну пасмурную пятницу на исходе октября, на моем телефоне раздался звонок, и сняв трубку, я услышал голос Сергея Рыкунова.
Ну и что ты поделываешь? спросил он, своим хулиганским говорком, небрежно растягивая слова, как делают это герои криминальных драм.
А что я, по-твоему, могу делать? отозвался я. Торчу на работе и потихоньку плесневею дома.
Все с тобой ясно, заключил Рыкунов. Все тот же безнадежный семьянин с залысинами и кардиганами.
Прямо в точку. Как раз на прошлой неделе купил себе кардиган на зиму.
Да тут все очень запущенно, он тихо посмеялся и цокнул языком. С этим нужно что-то делать, а то того глядишь возьмешь в кредит минивен.
Есть предложения?
Да вот дошли до меня слухи, начал Рыкунов игриво, что в городе появился Елинич. Надо бы всем собраться.
А что на счет Свиридова?
Стоит сказать, что Свиридова в тот год я видел крайне редко. С тех пор, как он вернулся в наш городок, от него почти не было вестей, да и выбирался он оттуда не часто. Этим летом он не приехал даже на мой день рождения. Рыкунов же, видел Свиридова куда чаще, поскольку после школы так и остался жить в городке. Да к тому же, новой девушке Свиридова я нравился заметно меньше, чем Рыкунов, и приоритеты в дружбе сместились не в мою пользу, хотя об этом мы никогда не говорили. А может, что-то изменилось в самом Свиридове. Но я мог об этом только догадываться.
Я не видел его уже два месяца, ответил Рыкунов на мой вопрос.
Ну если тебе удастся вытащить его из дома, я в деле.
Ну это уже просто свинство возложить на меня обязанность вытаскивать этого сонного сурка из норы. Тогда ты доставишь Елинича.
Заметано, согласился я. Как ты там вообще?
Ни черта интересного. Работа и местные бары. Ты ведь и сам все знаешь. Ладно, приятель, мне пора идти. А ты готовься как следует надраться, потому что скоро мы будем в городе, и он бросил трубку, как обычно не попрощавшись.
И в этом был весь Рыкунов, дерзкий парнишка, хотя все, кто знал его достаточно долго, заверили бы вас, что он на редкость добродушен.
Я не знаю, как Рыконву удалось сделать это, но уже этим же вечером, он позвонил мне и сказал, что уговорил Свиридова. И уже на следующий день, я достал из шкафа свою старую джинсовую куртку спутницу моих прошлых скитаний, с лихо вздернутым воротником. План был таков. Проводить на смену Кристину, а Павла оставить у бабушки. Забрать Елинича из его флигеля, и уже вместе рвануть в центр, чтобы поймать там Рыкунва и Свиридова. И после этого завалиться в наш бар, где нас уже ждал Дмитрий Силин.
Я пулей выскочил из тихого дома, жители которого уже подумывали как бы поскорее забраться в кроватку. Я был полон юношеского задора, и вышагивал вперед в триумфальном марше, пока сердце-барабан выстукивало мне ритм. Удар. Удар. Левой. Удар. Удар. Левой. И эта ночь должна была стать шедевральной. Ведь это была ночь старых друзей, словно прощальный чемпионат с ветеранским составом. А вокруг все куда-то мчался субботний вечер. Накрапывал мелкий дождь, но на него всем было плевать. Ведь все наряды уже были наглажены. Все коктейли уже смешаны. А губы накрашены лоском и желанием разбавить унылые будни.
Повсюду бродили компании. И в барах было уже не протолкнуться. Всем так хотелось верить, что эта ночь и впрямь станет особенной. И все разгоняли свои тела алкоголем до космической скорости, словно все позабыли, что на утро останется лишь унылое чувство стыдливого похмелья. Это и впрямь никого не волновало. Даже меня. Потому что я, как и все был напуган обыденной жизни, и готов был верить в обман субботней ночи. Готов был верить во что угодно, только бы избавить себя от необходимости относиться к жизни серьезно.
Добравшись до городского автовокзала, я свернул на темную улицу и пошел к флигелю Елинича. Когда я вошел, он был еще не одет. Лежал на скрипучей кровати, к которой он пододвинул табурет с ноутбуком единственной ценной вещью, которую он купил после продажи квартиры. Под табуретом я заметил полупустую бутылку водки, которую он смешивал с энергетическими напитками. По его заплывшему лицу я понял, что с момента нашей последней встречи он так ни разу не выбрался из дома, и душил дни в выпивке и видеоиграх. Увидев меня, Елинич присел на край кровати, и сказал в своей томной манере.
Я уж думал ты не появишься.
Думал, или надеялся, я огляделся по сторонам. Черт тебя дери! Ты вообще выходишь из дома? Елинич виновато улыбнулся, как делают это мальчишки пойманные на шалости.
Пару раз выбирался в магазин.
Ты ведь в курсе, что это не в счет?
У меня не было необходимости, он поднял с пола свои потертые джинсы. Его жалкий вид злил меня.
Готов поспорить, ты и дня не провел трезвым. Я серьезно, Елинич, тебе пора бы немного притормозить. Ты меня все больше беспокоишь.
Знаю. Знаю, отмахнулся он. Но давай не будем об этом сегодня. Мы ведь вроде собирались тряхнуть стариной. Так ведь? К тому же, когда-то ты и сам неделями не выходил из загула.
Да, согласился я. И уже тогда это было не нормально. Вот только мы были сопляками, и нам не хватало мозгов, чтобы это понять.
Каким же ты стал занудой. Где же тот безумный Руслан?
Ему 29. У него жена и ребенок.
Но у меня же их нет.
Я не стал больше спорить. Не потому, что признал его правоту, а потому что не видел в этом смысла. И хоть мне неприятна была мысль о том, что я тащу спившегося друга в бар, все же я понимал, что он все равно напился бы той ночью. Со мной, или без меня. К тому же, он уже не был ребенком, и был в праве сам распоряжаться своей жизнью.
Из флигеля мы вышли примерно в половине десятого. Я все так же был в приподнятом настроении, и вскоре уже позабыл о нашем разговоре. Елинич же плелся позади со своим депрессивно-отрешенным лицом. Но вскоре, проникнувшись моим задором, он приободрился, расправил свои сутулые плечи и вышагивал подле меня как медведь, что выбрел к людям из своей дремучей медвежий чащи.
Добравшись до центра, мы еще долго крутились у маленького магазина, спрятавшись от дождя, и ждали, когда приедут Рыкунов и Свиридов. Наконец, на другой стороне улицы показались два силуэта. Тот, что повыше, шел спрятав руки в карманы своей черной куртки, вальяжно покачивая плечами. Тот, что пониже, шагал угловатой походкой лесоруба из рассказов Кервуда. Смотрелась эта парочка странно, и я сразу понял, что это они. В городе, двух парней из глубинки видно сразу. Они слишком легки и открыты. И вместо того, чтобы прятать ото всех свои усталые глаза, смело заглядывают людям в лица, раздражая их этим и немного смущая.
Когда они спустились в подземный переход, я на несколько минут потерял их из вида, а потом они возникли прямо у меня перед носом, споря о чем-то и громко смеясь. И тут словно взорвалась бомба, обдав нас всех зарядом безудержной энергии. Завидев Елинича они поздоровались с ним так, словно виделись только вчера, кивнули мне своими головами и мы шумной гурьбой двинули к бару. Тарабаня и ведя какие-то нелепые разговоры, но вскоре эйфория встречи прошла, и дальше мы уже шли спокойно, пытаясь разузнать как идут дела у каждого из нас. Свиридов вел образ жизни не сильно отличный от моего, работая менеджером по закупкам в магазине хозяйственных товаров. Рыкунов работал в какой-то строительной бригаде, и вел обычную жизнь холостяка. А со мной и Елиничем все и так было ясно.
Когда мы зашли в бар, Дмитрий Силин одиноко сидел поодаль ото всех. Низкорослый и немного полный. В стильной футболке поло и зауженных джинсах. Волосы его были аккуратно уложены, а сам он держался чинно. В последний раз, я видел его около полугода назад. В остальное время, лишь изредка созванивался с ним. Дела у Силина шли не очень-то хорошо. Минувшей весной он потерял работу, и с тех пор не нашел ничего стоящего взамен. Жил Дмитрий со своей матерью, и в общем-то не занимался ничем важным, и мне казалось, что такой образ жизни понемногу убивал его. Хотя от Елинича его отличало наличие стремлений и амбиций, и все мы понимали, что на него просто напала хандра, а это случается с каждым, и забегая вперед, скажу вам что вскоре ему удалось от нее избавиться.
Когда мы сели к нему за стол, Дмитрий молча поднял свой задумчивый взгляд. Он был немного смущен, поскольку в первые в жизни видел Елинича и имел привычку вести себя излишне сдержанно в компании незнакомых людей. К тому же, в его карманах тогда было совсем пусто, и пить приходилось за наш счет, что его совсем не радовало, ведь он был человеком гордым, и привык заботиться о себе сам.
Быстро перескочив через все приветствия и рукопожатия, мы пошли к бару, взять себе пиво, и вернувшись за столик растеклись по нему вальяжностью субботней ночи. А потом все закрутилось. Через час мы уже были немного пьяны, и молотили языками без остановки, то и дело перебивая друг друга, и что бы быть услышанным приходилось перекрикивать остальных. Потом на сцену вышли музыканты. Какая-то группа из Германии, которая весьма недурно играла гаражный рок. Парень перебирал ловкими пальцами струны гитары, пока его сестра, или жена, уж не знаю, кем она ему приходилась, знаю только, что они носили одну фамилию, как полоумная выстукивала на ударных, заполняя бар своим хрипловатым голосом.
Тут же в бар стеклись люди, и было уже не протолкнуться. А мы лишь пили. Еще и еще. Постепенно сползая в безумство. И вот уже Свиридов во все горло кричит о том, как когда-то давно, взяв меня на спор, он умудрился заставить меня совершить безнадежный прыжок с крыши котельной, на стоящий внизу гараж, а я взял и сломал себе руку. А Силин рассказывал нам о том, как общался с какой-то девицей. Она писала ему поистине омерзительные вещи, такие, что я даже не стану о них писать, а он все никак не мог понять, шутит она, или у нее просто съехала крыша. Но Силин тогда очень хотел найти себе девчонку, и потому, через три недели, все же пошел с ней на свидание, и она оказалась вполне нормальной, но что-то у них не срослось, и больше они не общались. И так час за часом.
Потом к нам подсели две девицы. Бар был переполнен, а за нашим столиком еще оставалось два свободных места, и они просто попросили присесть, а может просто искали повод. Честно говоря, я не очень-то разбираюсь в романтических штуках. Но меня и Свиридова это не интересовало. Рыкунов тоже тогда гулял с одной девчонкой. А вот Елинич и Силин с удовольствием завели с ними разговор, втянув и нас троих. Но нам стало скучно, и вскоре мы слиняли на улицу. Там к нам подошел какой-то старый пьяньчуга, которого как выяснилось позже Силин знал в детстве, и жаловался нам, что недавно потерял друга. Сперва мы решили, что тот умер, но пьяньчуга рассказал нам как все было. О том, что его дружок так крепко напился, что стал приставать к их общему знакомому, а после, уединился с ним в спальне. После такого наш старый пьяньчуга не мог с ним общаться. Напоследок он попытался выпросить у нас немного денег, но мы послали его к черту и вернулись в бар.
Тем временем одна из девиц ушла домой, а та, что осталась, вдруг объявила нам: «Вообще-то я замужем. Но мы с мужем прогрессивные люди, и можем спать с кем захотим», но как я уже говорил, нам это было не интересно, и вскоре она тоже ушла, разочарованная тем, что из пяти пьяных парней ей не удалось поймать и одного. Хотя Елинич и Силин были не прочь с ней закрутиться, но так ничего и не сделали, что было типично для них обоих.
Когда музыканты закончили играть, мы выпили еще по бокалу и покинули бар. На улице тихо плыла пасмурная ночь, но домой никто из нас так и не поехал. Тут я вспомнил, что в фотосалоне у меня лежит бутылка виски, которую я собирался подарить Рыкунову на день рождения, и мы, прихватив ее с собой двинули к Елиничу во флигель, через опустевший городской парк, старый мост и железнодорожные пути, по которым постукивая колесами мчали товарняки. Потом свернули во дворы, чтобы объегорить время, и миновав их пошли вдоль проспекта, прямо к автовокзалу. Распевая песни и неся всякий вздор вроде: «Пожалуй брошу все, и уйду в леса. Буду жить там в сторожке и варить самогон», «В лесу тебя сожрет медведь», «Ему никакой медведь не страшен. Ты только глянь на него. Сам кого угодно съест», «Пусть расскажет это медведю, пока тот будет обгладывать его ногу», «Да ну вас всех к черту! Убили такую мечту А меня скормили медведю».
Добравшись до флигеля, мы немного утихли. Расселись кто где, налили виски в чайные чашки, и сидели так около часа ведя разговоры, и то и дела выползая на улицу покурить и немного перевести дух. И вот во время одной из таких передышек, я увидел Свиридова, который стоял, прислонившись к стене. За весь вечер, мы впервые остались наедине. Я подошел к нему, и достав из кармана пачку невольно зевнул.
Сейчас бы домой. В свою кровать, сказал он выпустив изо рта облако дыма.
И не говори, поддержал я его. Я вымотан до предела. Похоже не годны мы уже для таких вот посиделок. Свиридов улыбнулся. Я сел на землю и спросил. Ну и как там твои дела?
Да в общем-то все нормально. Как у вас с Кристиной?
То ругаемся днями напролет, то до беспамятства любим друг друга. Да ты и сам знаешь, как это бывает.
Конечно знаю, поддержал меня товарищ. Мы вот на днях целый вечер орали как полоумные, а теперь не можем вспомнить из-за чего.