Логично И в архитектуре, значит, разбираетесь, Миледи И швец, и жнец, и на дуде игрец
Не преувеличивайте, Милорд, возмутилась я.
Ничуть Чувствуются Громовские замашки: перфекционизм наше всё задумчиво проговорил Кирилл Андреевич.
Не наговаривайте на дедушку, пожалуйста. У него не замашки, а цели.
Ну, да, конечно
И в архитектуре больше разбираюсь не я, а подруга!
Стоцкая?
Нет, не Маша.
Значит вторая. Их же у тебя всего две.
Да. Вторая В прошлом году я помогала ей с чертежами Она готовилась к поступлению и занималась по какой-то навороченной программе. Как-то ей лень было читать материал, а выполнить задание было нужно В общем, она попросила меня их изучить и вкратце ей пересказать. Я прочитала, запомнила и рассказала Но всё равно мы тогда ошиблись в расчетах Именно в пропорциях фундамента и ошиблись, понимаете?
Понимаю, ответил Орлов, как ни странно, внимательно выслушавший мою болтовню. И, помолчав, объяснил: Здание стоит в низине. Возможны подтопления. Имело смыл сделать фундамент повыше.
Странно В кадре она не просматривается Ландшафт относительно ровный. Холмы да, присутствуют Но в некотором отдалении
Что еще заметила?
В самом здании Дома отдыха? То есть Базы?
Он молча кивнул. А я поделилась:
Я бы предположила и наличие четвертого этажа Но хода туда тоже нет. Лестница ограничивается третьим Ну и так по мелочи: некоторые стены превращаются в двери. Как в том же ресторане, например Интересно, сколько таких стен всего? Хотя нет, не интересно.
Почему?
Лишняя информация. Гораздо интереснее, что творится в моем номере.
А с ним-то что не так?
В нём появляются и исчезают предметы мебели. И не только Вот где, например, тумбочка, которая стояла рядом с кроватью в вечер моего заселения?
Стоит на месте. Соблаговолите взглянуть налево.
Стоит, да не та!
Вот как? И в чем же разница?
У той был небольшой дефект на задней стенке. Скол или мелкая такая зазубрина. Об неё ремешок моего сотового зацепился. А у этой ничего подобного нет.
Во внимательности тебе не откажешь
Я давно занимаюсь фотографией. Научилась наблюдать и фиксировать необычное. Зачем тумбочку заменили?
Сама же говоришь, на задней стенке имелся скол. Непорядок.
Не стоило заморачиваться. Я все равно ею не пользуюсь.
Избегая острого взгляда Кирилла Андреевича, от которого вдруг захотелось поежиться, я огляделась по сторонам и заметила
Вот что это там, например?
Где?
На подоконнике, рядом с которым вы недавно стояли и о чем-то размышляли! обвинительным тоном заявила я. Утром этого здесь точно не было!
А это Это парик, как-то нехотя ответил он. Так обычно отвечает дед, когда я подлавливаю его на чем-то провокационном.
Глава 7 Первая встреча
Парик? А он то тут зачем?
Молодец, похвалили меня, Внимание фокусируешь.
Вот говорю же любитель дергать за веревочки в недоумении прошептала я. И спросила: Какие еще заначки у вас припрятаны?
Не торопите события, Миледи. Всему свое время, ответил он и заговорщицки подмигнул.
Покажите реквизит, просьба моя больше походила на распоряжение. Видимо, от того, что любопытство разгорелось не на шутку и терпения ждать объяснения было практически на нуле. Пожалуйста, всё же смягчила я тон. И нетерпеливо добавила: Неспроста же он тут появился!
Верно. Неспроста, ответил мой «мучитель», не без удовольствия наблюдая за моим нетерпением.
Он неспешно выбрался из кресла и направился к подоконнику. Подхватил белокурую штуковину и в той же манере подошёл ко мне. И вдруг ловко подкинул парик в мою сторону. Я и глазом моргнуть не успела, как волосатая «посылка» пулей просвистела расстояние между нами и шлёпнулась прямо мне в руки, заставив инстинктивно вонзить пальцы в упругую шелковистость этого небольшого белокурого «коврика». Он приятно холодил ладони и вдруг показался мне отдаленно, но навязчиво знакомым. Будто когда-то я уже прикасалась к нему. И даже держала в руках. Так же цепко, как сейчас.
Перед глазами неожиданно пронеслась вспышка. Яркая, мимолетная, как комета из детства, напрягающая память настолько, что я ощутила ломоту в висках. А следом я почувствовала нечто прочное, стягивающее, словно мне на голову натянули леску. И леска эта обручем сковала голову. Ощущения эти были для меня в новинку. Никогда раньше я не чувствовала от воспоминаний столь явного физического дискомфорта. Поэтому сжала зубы и прикрыла веки, очень надеясь, что эта скованность пройдет.
Долго ждать не пришлось: невидимый обруч будто резко слетел, напряжение в висках ослабло, а перед прикрытыми глазами замельтешило нечто отдаленно знакомое. Мелкими, едва различимыми квадратиками это самое нечто принялось складываться в осмысленную, хоть пока и нечеткую картинку, очень смахивающую на голографическую. Как в испорченном телевизоре, слегка потрескивая, она то проявлялась перед моим внутренним взором, то гасла. Я подняла потяжелевшие веки, чтобы как-то помочь невидимому «мастеру» скорее устранить «неисправность». Помогла: кадры перестали мигать. Теперь они прорисовывались с более четкими контурами, будто чья-то невидимая рука выводила их на холсте остро заточенным простым карандашом. Закончив с набросками, рука эта принялась четче прорисовывать сам «рисунок», а я завороженно наблюдала за тем, что всё четче и четче проявлялось в пространстве перед глазами.
Это было какое-то тесное помещение. Оно чем-то напоминает чулан, в который почти не проникает света Не проникает, потому что его загораживают чьи-то плечи. Их хозяин видится мне дядькой Черномором, о котором мы с дедушкой недавно читали. Только он неправильный Черномор, потому что без бороды. Он такой большой и важный. Сидит прямо передо мной и тянет ко мне руки. А я уворачиваюсь, чтобы не схватил. Пытаюсь забиться в угол. Спиной чувствую прохладную жесткость стены и понимаю: глубже пролезть не получится. А дядькины руки Они такие длинные! Длинные и вездесущие. Я знаю, что означает это слово. Вездесущие это когда повсюду. Мне дедушка объяснил, когда мы играли в догонялки. Вот и у Черномора такие же вездесущие руки, как у дедушки. Мне кажется, они дотянутся куда угодно и вытащат меня хоть из этого чулана, хоть из глубокой ямы, хоть со дна океана. Откуда угодно. Я понимаю это по взгляду хозяина этих ручищ. Он смотрит прямо мне в лицо. Взгляд такой глубокий, чуть насмешливый. Такой, словно он уже всё решил. Он непременно достанет меня из моей берлоги. Я смотрю в дядькино лицо и чувствую Не страх, нет Мне обидно. Очень. Моя обида настолько огромна, что хочется громко разреветься. Но я изо всех сил сдерживаю слезы, потому что нельзя разводить сырость. Так говорит дедушка. Я знаю, что эту самую сырость нельзя разводить даже, если больно ушибла коленку и течёт кровь.
««Никогда не разводи сырости, часто говорит мне дедушка. И добавляет: Лучше думай и принимай решения»».
Я еще не очень хорошо понимаю, что значит «принимай решения», но уже крепконакрепко запомнила: если расшибла коленку, нужно быстро остановить кровь ваткой. И помазать йодом. Но лучше зеленкой: она не щиплет, но долго не стирается. Поэтому Эрик посмеялся надо мной и назвал лягушкой. Эрик гадкий, он мне не нравится, поэтому не хочу о нем думать. Лучше буду смотреть на дядьку Черномора. Как он сюда вошел?
Наблюдаю за ним и вижу, что он следит за каждым моим движением. Как Китти, когда я прячу от нее колесико колбаски. Она всегда находит его. Папа говорит, что находит она потому, что я еще не научилась как надо прятать вещдоки. А дедушка с ним не согласен. Он говорит, что Китти идет по следу. Потому что у нее нос лучше моего. Я с дедушкой согласна: конечно, нос у Китти лучше, ведь у нее есть усы, а у меня усов нет.
Я устала сидеть согнувшись. Колено ноет. Ступни покалывает иголочками. Хочется встать в полный рост и размять ноги Но я не могу и так почти касаюсь головой потолка чулана, сидя на корточках. Как и дядька с умными глазами напротив меня.
«Вылезай!» вдруг требует он, но не касается меня. Хотя мог бы руки у него длиннющие! А ладони совсем рядом. Я даже чувствую их тепло. Голос у дядьки низкий Бархатный Переливистый Как будто мурчащий. Только не как у моей Китти, а как у льва, в гости к которому мы заглянули, когда недавно были с дедушкой в зоопарке.
«Не вылезу!» грозно отвечаю я и как угорелая верчу головой.
«Прекрати! требует он. Слетит!»
«Кто?» удивлённо спрашиваю я, замирая как мышка в своей норке.
«Не кто, а что. Твоя голова, усмехаясь отвечает он. И снова требует: Дай руку! Я помогу».
«Нет!» сердито отвечаю я.
Теперь я сержусь на него. «Знатно», как говорит бабуля. Сержусь так сильно, что чувствую, как сами собой прищуриваются глаза и даже морщится нос.
«Надо же, какая грозная амазонка!» негромко восклицает дядька. Не сердито. Скорее весело. И немного удивлённо.
«Я не мазонка! возмущаюсь громко. И добавляю: Меня зовут не так!»
«А как?» спрашивает он, усмехаясь.
Уголки его губ чуть дергаются и слегка ползут вверх. Как у льва, который мне «улыбнулся» в зоопарке. «Улыбнулся» перед тем, как прыгнуть к решетке, рядом с которой я тогда стояла. Но лев не тянул ко мне лап, а дядька тянет. Хоть и не прикасается.
«Так как тебя зовут?» спрашивает он снова.
«Это секрет! Понял?»
«Понял», тихо откликается он.
Вдруг его голова и плечи проникают глубже в мой чулан. Я не успеваю вовремя отстраниться, и цепкие пальцы обхватывают меня за плечи. Не больно, но довольно крепко.
«Пусти», шиплю я и закрываю глаза. Я всегда так делаю, когда страшно. А мне теперь страшно. Страшно так, как не было за все пять лет моей жизни. Я боюсь, что дядька достанет меня из этой норки и унесёт с собой.
Мой коварный мозг, видимо, решает проявить милосердие, и «кадр» с цепким дядькой исчезает с глаз долой. Но только затем, чтобы смениться другим
Снова вспышка и перед глазами проявляется комната.
Она похожа на кабинет. Я видела такой, когда мы с дедушкой ходили в школу, в которой я буду учиться в подготовительном классе. Столы в два ряда и большой в центре, у доски.
В памяти в подробностях воскресает яркий солнечный день.
На мне длинное платье. Мама велела мне его надеть, потому что его подол надежно прикрывает коленку, и я выгляжу не «раненным лазутчиком, а кроткой воспитанной девочкой настоящей леди». Так она говорит, туго заплетая мне косу. Она всегда плетет ее туго так, что волосы сильно натягиваются у висков. У бабули получается не так туго, но этим утром бабули рядом нет. Мама сказала, что ночью она попала в больницу. Дедушка тоже куда-то уехал, а папа еще не вернулся из командировки. Поэтому мы с мамой сегодня вдвоем. И это грустно.
Я вижу, как мы выходим из дома и идём. Пешком. Она куда-то ведет меня за ручку.
«Куда?» мысленно задаюсь я вопросом и тут же слышу свой детский голос:
«Куда мы идём, мам?»
«В офис. Тебя не с кем оставить. У бабули гипертонический криз, а дедушка уехал в командировку», терпеливо объясняет она.
«Что значит «офис», мам?»
«Место, где я работаю».
«А ги гипортаничикийрис? Его что не сварили?»
«Что не сварили?» растерянно спрашивает она.
«Рис?»
«Не рис, а криззз, поправляет она, делая акцент на звуке «з», Гипертонический. Это болезнь такая».
«Бабуля заболела? Почему?»
«Так бывает».
«А другое слово, мам?»
«Какое другое, Котенок?» вздыхая, уточняет она.
«Дедушка уехал в кодировку это куда?»
«В командировку. По делам он уехал. Скоро вернётся».
«Когда скоро?»
«Скоро, дочь. Послушай меня внимательно!» строго говорит она.
Мы останавливаемся. Она присаживается на корточки и смотрит мне в глаза
«В офисе ты будешь сидеть тихо, как мышка, поняла?»
«Надо ходить на цыпочках?»
«Лучше вообще не ходить, а сидеть за партой. Тебе же скоро в школу, так?»
«Так».
«Вот будешь тренировать усидчивость».
«Что такое «усичивась»?
«Усидчивость» произносит мама по слогам и объясняет: Будешь учиться сидеть смирно. Как на уроке, поняла?»
«Поняла», отвечаю я и разочарованно вздыхаю.
Мы с мамой идем дальше.
«Чего загрустила, дочь?»
«Просто сидеть скучно, мам».
«А ты будешь сидеть не просто так. Ты будешь выполнять задание».
«Задание? Как у папы?» сразу воспаряю я духом.
«Что-то вроде того, отвечает она, В твоем рюкзаке лежит книга. На странице пятнадцать я отметила отрывок текста. Прочитаешь его два раза и перескажешь мне. Ясно?»
«Ясно? А можно один раз прочитать? Я запомню. Честно!»
«Нет. Задание нужно выполнять точно: сказано прочитать два раза значит нужно прочитать именно дважды!»
«Дважды?»
«Да. Значит два раза».
«А если три, то трижды?»
«Да».
«А если один раз одинжды?»
«Нет, вздыхает мама и сетует: И как только дедушка с тобой справляется».
«Я знаю слово «справляется»! довольно заявляю я. Дедушка всегда говорит: ««Молодец! Справилась!»» Мы с ним друзья. Он меня хвалит».
Мне так хочется, чтобы мама тоже меня похвалила. И она хвалит:
«Ты у меня большая умничка, дочь!»
«Спасибо, мамочка!» отвечаю я и чувствую, как уголки моих губ разлетаются в довольной улыбке.
Мы подходим к высоким черным воротам. Они железные. И такие высоченные! Что за ними не разглядеть совсем. Мы проходим мимо этих ворот и заходим в узкое помещение. Вижу какую-то металлическую штуку с «рогами». Подходим к этой штуке. Я дотрагиваюсь до одного из «рогов» и отскакиваю в сторону. Потому что на небольшом экране, как у телевизора, но совсем маленького, начинает мигать красная точка. И откуда-то слышится резкий странный звук. Он громкий и очень меня пугает.
«Ччто это, мам?» сконфуженно спрашиваю я.
«Сирена», отвечает она раздраженно и коротко кивает тому, кто спешит нам навстречу.
Сначала я решаю, что это папа подходит к нам, но, когда тот оказывается ближе, убеждаюсь, что это совсем чужой человек. Он просто одет в такую же форму, как у папы. И такого же роста.
«Какой милый у нас диверсант?» говорит человек, похожий на папу.
«Я не девесат! Я разведчик» поправляю я его.
«Вот оно как! отвечает он, смеясь. У вас случился провал, дорогой разведчик».
«Как это?» спрашиваю я у него и чувствую, как мама сжимает мою ладошку.
«Помолчи!» тихо велит она мне. И достает из сумочки белый квадратик с полоской посередине.
«Что это у тебя, мам?»
«Пропуск», отвечает она и касается им небольшого экрана. Сирена сразу смолкает.
«Я тоже такой хочу!» заявляю я и слышу голос человека в форме:
«Какая смена у вас подрастает, Ольга Даниловна. Храбрая. Любознательная!»
«Еще красивая, добавляю я. И зачем-то уточняю: Так папа говорит».
Мама снова сжимает мою ладошку, а человек в форме мне отвечает:
«Согласен красивая, не спорит он со мной, по-доброму улыбаясь. И добавляет: И какая уверенная в себе!»
«Извините, Андрей Валерьевич, виновато говорит мама, не с кем было оставить»
«Уже в курсе. Разместите «разведчика» в своем кабинете и выдайте ему задание», всё так же с улыбкой распоряжается человек в форме.
«Так точно!» отвечает ему мама.
Мы проходим через турникет, который больше не шумит, даже когда я ещё раз дотрагиваюсь до его «рога». Дотрагиваюсь скрытно, чтобы мама не увидела. Мне не хочется еще раз ее расстраивать. А человек в форме видит, но маме ничего не говорит. Только подмигивает мне. А потом разворачивается и уходит. Я гляжу ему вслед и спрашиваю:
«Кто это, мам?»
«Мой начальник Андрей Валерьевич Орлов», отвечает она.
«Он добрый!» замечаю я, наблюдая, как тот скрывается за поворотом. И слышу:
«Не всегда»
Кабинет мамы находится на третьем этаже. Она открывает дверь похожей карточкой, только без полоски, и впускает меня внутрь.
«Садись за первую парту и доставай книгу!» велит она мне.
Я делаю, как она говорит.
«Открой книгу на странице пятнадцать».
Открываю и вижу в тексте две скобочки: одна начерчена у первой буквы самого первого слова, вторая внизу, у самой последней буквы на странице.