Ох, герр! воскликнула молодая женщина (хорошенькая, наметанным глазом определил Шрайбер). Не могли бы вы мне помочь?
Конечно, фройлен. С великой радостью!
Улыбка стала застенчивой.
Я не могу уснуть, а пробка в бутылочке со снотворным слишком тугая, мне ее не вытащить.
О, фройлен! Конечно! Где бутылочка?
Прошло несколько минут после того, как полковник устремился на помощь фройлен. Юный хлыщ, сосланный отцом в провинцию за неумеренное мотовство, сполз в кресле, прикрылся газетой и похрапывал. Мать и дочь взирали на него с алчностью голодных хищниц. Священник читал. Когда дверь салона распахнулась, ударившись об стенку, все пассажиры дружно подпрыгнули. Возникшая на пороге фигура капитана отчего-то не внушила им спокойствия.
Так, изрек Бреннон, словно щелкнул зубами волк. Эти здесь. Отлично. Надеюсь, вы не собираетесь покидать салон?
А что? вскинулся столичный юноша. А почему?
Потому, емко ответил Кеннет. В силу непреодолимых обстоятельств вам придется провести ночь здесь.
Он пересек салон и запер вторую дверь, выходящую на правый борт. Потом закрыл ставни иллюминаторов. Запер и их.
Что вы делаете? возмущенно спросила матушка.
Везу вас в Шеннингхерст, огрызнулся капитан, захлопывая за собой дверь. Послышался щелчок замка.
Кеннет знал, что по выходе из заточения пассажиры его съедят, но охранять стадо проще, когда оно сбилось в кучу, а не разбрелось по всей лужайке. Редкий пастух проявлял такую бешеную активность, как капитан Бреннон, рыская по «Аберрейн» в поисках пассажиров. Поэта, едущего за вдохновением, он отловил на баке несчастный кретин строчил стишки, глядя на звезды. Старик-ученый «дышал свежим воздухом» на корме. Пара молодых медиков прилежно надиралась в своей каюте, явно намереваясь заспиртовать свои внутренности. И только молодая веснушчатая учительница спала, благоразумно запершись в каюте изнутри.
Наконец, собрав пассажиров в салоне, капитан утер лоб и окинул скептическим взглядом результат своих трудов. Девять пассажиров набились в салон, как сельди в бочку, и молча, кто сердито, кто недоуменно, смотрели на Бреннона. И все равно, как подсказывала «Аберрейн», кого-то не хватало.
Все здесь? спросил Кеннет. Ученый поправил пенсне и обвел салон взором естествоиспытателя.
Кажется, отсутствует этот шумный солдафон, полковник, как его
Глухо выругавшись, Бреннон пулей вылетел за дверь.
Эй, герр полковник! Э-э-эй! позвал капитан, далеко не уверенный в том, что теперь безопасно орать в ночи. Черт знает кто отзовется. Эй, герр полковник!
Да здесь я ворчливо донеслось в ответ, и из тени вынырнула массивная фигура Шрайбера. Совершаю моцион перед сном. В чем дело?
Все пассажиры должны находиться в салоне, холодно ответил Кеннет.
Почему?
Потому что так безопаснее. Вас может смыть за борт.
Опять эта душная кладовка, проворчал Шрайбер и косолапо побрел за капитаном. Бреннон скосил глаза на полковника. Как там говорят «от сердца отлегло»? Что-то не чувствуется. А должно бы пассажир жив-здоров. Да и «Аберрейн» как-то насторожилась. Перед дверью в салон капитан пропустил Шрайбера вперед и вдруг замер. Померещилось или это снова едва уловимый запах крови?
Ну что, так и будем стоять? сердито буркнул полковник, и рука Кеннета легла ему на плечо.
Сэр то есть герр
Какого черта?! рявкнул Шрайбер, когда Бреннон наклонился к нему и обнюхал шею. Полковник сердито рванулся, но капитан успел оттянуть пальцем воротник-стойку и в свете фонаря перед дверью увидел на шее герра пару темных точек.
Капитан даже не успел понять толком, что это значит, как глаза Шрайбера почернели и он бросился на Бреннона. Кеннет отскочил, а старушка «Аберрейн» не подвела палуба качнулась, он устоял, привычно спружинив на ногах, полковник же кубарем укатился к фальшборту.
Бреннон не хотел его убивать, дробби оказался в руке сам собой. Капитан рассчитывал оглушить пассажира чем потяжелее, связать и запереть в его каюте до прибытия в порт, но теперь сомневался, что его можно выпускать к другим людям. Шрайбер зашевелился, пугающе молча; Бреннон подумал, что силищи у такой туши должно быть немерено, и в этот миг ощутил присутствие. Холодный ветерок по затылку, слабый запах крови и тления, нечто, мелькнувшее на грани видимости
Полковник поднялся и с неожиданной прытью кинулся на Кеннета. Бреннон уклонился от широко раскрытых «объятий» и пнул противника в голень, а затем врезал прикладом в челюсть. Шрайбер без единого крика упал на палубу, а оно метнулось снова, справа и за спину, Бреннон круто развернулся следом за ним и вслепую спустил курок. Над «Аберрейн» пронесся пронзительный крик, и оно исчезло.
Капитан опустил глаза. Чуть дальше, около фок-мачты, темнело пятно. «Аберрейн» протестующе застонала, и Бреннон с разворота двинул полковнику кулаком по физиономии. Шрайбер рухнул как подкошенный, и Кеннет навалился на него всем весом. Дробби пришлось выпустить из рук, чтобы связать полковника его же кушаком. Бреннон обмотал его ноги шнуром с мундира и заткнул Шрайберу рот платком. Затем Бреннон подобрал дробби, снял фонарь с крюка над дверью и подошел к пятну крови. Оно было темно-пурпурным, матово-блестящим и напоминало стекло.
«Проклятие!»
Теперь этой твари снова придется подкрепиться, хотя она и так ни в чем себе не отказывает.
«Здоровый аппетит, мать твою!» злобно подумал капитан. Пять человек заперлись в кубрике, десятеро в трюме, девятерых Бреннон охранял, как сторожевой пес. Кеннет обернулся к полковнику. Десятый, хрипло дыша, пытался прожевать кляп. Есть ли теперь смысл беречь полковника? Раз уж его один раз укусили Кеннет нахмурился, припоминая деревенские байки о дирдайле прекрасных бледных дамах, которые подкреплялись кровью своих кавалеров.
Что, если полковник сейчас превратится в такую же кровососущую тварь? Капитан потер подбородок. Если бы люди становились упырями с одного укуса, то в мире уже проходу не было бы от вурдалаков. А этот здоровяк явно страдает полнокровием, и небольшое кровопускание Неужто, чтобы довезти девятерых, придется скормить твари десятого? А почему нет? Правда, чутье подсказывало капитану, что кровосос с такими аппетитами едва ли ограничится одним полковником, пусть даже и столь крупным.
«Может, если сунуть этой падали наживку, то она клюнет, и тогда»
Но что тогда? «Аберрейн» может лишь помогать ему, все остальное придется делать самостоятельно. Бреннон взглянул на полковника его глаза были пугающе пустыми.
Нет, это просто неслыханно! кудахтала фрау Лидманн, обмахивая дочь платочком. Какое хамство! Какая грубость! Я сделаю все, чтобы у этого животного отозвали капитанский патент!
Старик-ученый поправил пенсне. Молодая учительница зевнула и закуталась в шаль.
А что случилось-то? спросил столичный юноша. Медики тихонько квасили в уголке салона, не отвлекаясь на мелочи жизни.
Мне кажется, на борту оказался преступник. Опасный, сказал старичок. Женщины замерли.
Преступник? Голос фройлен Лидманн взвился к верхнему «си».
О боже, сказала учительница. Как хорошо, что капитан нас разбудил! Нас могли бы перерезать в каютах по одному! Герр, вы думаете, капитан его поймает?
Нам нужно надеяться, фройлен, сказал ученый.
Неужели это герр полковник? покачала головой фрау Лидманн. А с виду такой приличный человек! С крестом Георга!
Мошенников полно, покровительственным тоном ответил молодой человек из столицы. Этих крестов из стекляшек вам любой понаделает. Полковник, кстати, единственный отсутствующий.
Я слышала, что его попросили помочь с бутылочкой снотворного, сказала фройлен Лидманн. Женским голосом. И она обвиняюще уставилась на рыжую учительницу. Девушка покраснела от возмущения.
Я прекрасно сплю и никогда не пользуюсь снотворным!
Это вы так говорите, презрительно возразила мать старой девы. Откуда мы знаем, что вы не лжете? Опоили, сняли брильянтовый крест и спрятали где-нибудь. Наверное, и сообщника привели.
Я всегда ложусь ровно в десять! И к тому времени, когда полковник вас оставил, уже наверняка спала!
Это все слова, причем ваши и никем не подтвержденные, фыркнула фрау и замкнулась в гордом молчании. Учительница, не находя достойного ответа, комкала шаль. Мужчины благоразумно помалкивали. В наступившей тишине раздался робкий голос поэта:
А что происходит?
Пояснить, что происходит, немедленно решили все. Больше всех старались мать и дочь, глубоко оскорбленные тем, что оказались «в обществе воров, убийц, пиратов и неотесанных мужланов».
Поэт доверчиво переводил взгляд с одного пассажира на другого. Гвалт достиг наивысшего эмоционального накала, и тогда старый ученый, выхватив у священника книгу, с размаху грохнул ею о стол. От неожиданности пассажиры утихли. Ученый перевел дух. Испытанный способ угомонить студентов на лекции не подвел и тут.
Господа. Дамы. В конце концов, если капитан запер нас в салоне, то, значит, у него была на это веская причина.
Конечно, желчно отозвалась фрау Лидманн. Думаю, наш багаж вполне достаточная причина.
Старичок утомленно вздохнул.
Фрау простите, не имею чести быть представленным будьте же последовательны. Поскольку наш багаж находится в трюме, то мы в любом случае никак не сможем повлиять на его судьбу. И кроме того, если вы обвиняете в воровстве эту фройлен, совершенно, кстати, напрасно, то какой же тогда смысл обвинять еще и капитана?
Почему это напрасно? надменно осведомилась фройлен Лидманн. Я сама все прекрасно слышала! Она подкараулила полковника у двери и заманила к себе. Бутылочка у нее, видите ли!
Рыжеволосая учительница покраснела от обиды и уже открыла рот, как старичок хладнокровно заметил:
Сначала вы сказали, что слышали просто женский голос.
Да, едко отозвалась старая дева. Вы же не будете утверждать, что это был мой собственный голос? Кроме меня и матушки здесь только одна, с позволения сказать, женщина вот эта особа.
Учительница вскочила.
Фройлен!
Но даже если вы воровка, то это ни в коей мере не оправдывает капитана. Риадский пират!
Послушайте! вмешался столичный отрок ему показалось, что учительница сейчас заплачет, а он смертельно боялся женских слез. Когда полковник вышел, было почти полдвенадцатого, а если фройлен говорит, что спала
Дело не в том, что фройлен говорит, сказал старичок. Двери ее каюты выходят на корму, где я находился почти с десяти и до тех пор, пока капитан не привел меня в салон. Уверяю вас, после того как в десять фройлен погасила свет и заперлась изнутри, дверь ее каюты не открывалась.
То есть вы хотите сказать, застенчиво спросил священник, деликатно вернув себе книгу, что на корабле есть еще одна женщина?
Пассажиры примолкли. На бриге было девять кают одна капитанская и восемь пассажирских. Все пассажирские каюты были заняты, оставалось предположить
Ночное небо потемнело до странного, чернильного цвета. Капитан, присев на корточки у двери в салон, заряжал дробби. На парадном мундире старшего лейтенанта Дейрского флота ее величества было двенадцать серебряных пуговиц. Две он уже использовал.
«Приятно ощущать себя спасителем человечества», кисло подумал Кеннет. Надвигалась гроза, старушка «Аберрейн» предостерегающе поскрипывала такелажем. Бреннон выпрямился и взглянул на небо. Качка ослабела, но затишье перед грозой будет недолгим. Нет ничего гаже, чем ловить кровососа на мокрой палубе под дождем. Особенно печалило то, что никаких гроз в это время года Дессен не знал. Бриг вдруг содрогнулся, захлопали паруса, и надсадно заскрипели мачты. «Аберрейн» жалобно застонала.
Бреннон стиснул зубы: при надвигающейся грозе и поставленных парусах бриг рискует переломать мачты, но выпустить команду на палубу это все равно что сервировать шикарный обеденный стол. Кеннет взглянул на полковника Шрайбера тот лежал на палубе и тяжело, сипло дышал. Капитан понятия не имел, как далеко все зашло. Он неуверенно оглянулся на салон: возможно, его всего лишь пытаются увести прочь от беззащитных пассажиров.
Стон «Аберрейн» почти перешел в крик, и Кеннет понял, куда надо бежать. Он бросился к штурвалу и выругался: штурвал крутило, «Аберрейн» возмущенно скрежетала. Ее заставляли забирать круче к ветру, ведя в открытое море. Если две ночи пути до Шеллингхерста еще оставляли пассажирам и матросам шанс уцелеть, то в открытом море, в грозу, капитан не сможет спасти никого.
Кеннет пальнул в воздух над штурвалом. Ввысь унеслось что-то темное и скрылось в парусах. Бреннон, стараясь не думать, что оно может прыгнуть сверху, взялся за штурвал. Бриг гулко вздохнул. Капитану никто не помешал это была всего лишь уловка, чтобы убрать его от салона. Или гнусных тварей было две Нет, тогда бы он уже был трупом. Но насколько разумны кровопийцы? В легендах говорилось об их умении насылать туман, безумие и управлять погодой, однако способны ли дирдайле на стратегическое планирование?
Капитан выровнял курс, направился к дверям салона и замер в нескольких шагах от цели оно сидело над распластанным по палубе телом полковника. Черное и серое, что-то сгорбленное, но отдаленно напоминающее человека. Кеннет рванул дробби из-за пояса, но оно почуяло движение и ринулось прочь. Две серебряные пули рассекли ночь, на палубу упало несколько пурпурных капель, слабый стон растаял в парусах, гулко грохнуло в темном небе, и брызнул дождь. Бреннон опустился на колено перед телом полковника. Шрайбер был смертельно бледен, но еще дышал. По его шее за воротник стекала струйка крови.
Дверь снова распахнулась, и в салон, пошатываясь под тяжестью Шрайбера, ввалился капитан Бреннон. На них изумленно воззрились все бодрствующие пассажиры.
Врачей сюда! сипло гаркнул Кеннет. Тут кровопотеря А, ну их к черту!
Молодые медики уже сладко спали, и едва ли их покой потревожил бы даже бортовой залп. Бреннон свалил полковника на диванчик, поспешно освобожденный поэтом, и обернулся к пожилому ученому:
Эй, герр как вас
Конрад Левин, представился старичок.
Герр Левин, вы же ученый!
Милый юноша, после короткой паузы сказал Левин, я энтомолог. Могу оказать моральную поддержку.
Позвольте мне. Рыжая учительница поднялась и сбросила на кресло шаль. Я знаю основы первой помощи. Что с ним?
Потерял много крови.
Девушка опустилась на колени перед Шрайбером.
Но где же раны?
Кеннет оттянул воротник мундира и показал ей парные точки. Учительница коротко ахнула:
Это что это?
Тише. Его укусили.
О боже, н-но как?
Бреннон в ответ пожал плечами.
Ему нужна вода, он сильно обезвожен. И плед, чтобы укрыть Я могла бы промыть и перевязать рану, обработать спиртом укусы, чтобы убить заразу, сказала девушка.
Кеннет оценивающе покосился на медиков. Может, выжать их?
Я принесу вам аптечку.
Он отошел к двери и, укрывшись в полутьме от пассажиров, выгреб из кармана пару серебряных пуговиц, привычным движением переломил обрез и зарядил. Уже собираясь запереть дверь, капитан обнаружил, что старичок-энтомолог просочился следом и проницательно поблескивает на него глазами за стеклышками пенсне.
Вы рискуете, заряжая ваше оружие серебром.
А вы высовываясь из салона.
На борту обнаружилось нечто, м-м-м неучтенное?
Дирдайле, процедил Бреннон. Сунули контрабандой.
Левин провел пальцами по усам и бородке.
Увы, мне незнаком термин «дирдайле». Это плохо?