Смотря для кого. Дирдайле, думаю, счастлив. Наконец-то он от души наестся!
Энтомолог в задумчивости посмотрел на Кеннета снизу вверх.
Но вы имеете представление о том, что делать?
Надеюсь, проворчал капитан. Нужно дотянуть до утра, они охотятся только в ночи.
Почему?
Говорят, солнечный свет их убивает.
Говорят это ненаучный аргумент, юноша. Значит, нам надо дожить до утра. Что с вашей командой?
Кеннет глухо вздохнул.
Я велел им запереться в кубрике и никому не открывать до рассвета, даже мне.
Но мне кажется, устраивать облаву одному по меньшей мере неразумно
Неразумно совать мясо голодному волку. Чем больше народу эта тварь сожрет, тем сильнее станет.
Это суеверие, лишенное научных доказательств.
У меня нет лишних матросов, чтобы заняться проведением опытов, сухо ответил Бреннон. Герр Левин поправил пенсне.
Скажите, герр то есть сэр, на корабле еще есть дамы?
Дамы? озадаченно нахмурился Кеннет.
Ну да. Кроме тех трех, что сейчас находятся в салоне.
Нет. Больше ни одной. А в чем дело?
Фрау подозревает, что видела какую-то женщину.
Капитан задумчиво поскреб щетину. В общем-то, появление еще одной дамы вполне объяснимо. Левин побарабанил пальцами по двери.
Пойду разбужу священника, наконец сказал ученый и юркнул в салон. Кеннет запер за ним дверь. Мелкая водяная крупа превратилась в длинные косые струи дождя. Качка усилилась, и Бреннон поднял воротник. Он решил возить грузы и пассажиров, потому что это нетрудно, когда ответственность за их жизнь, здоровье и имущество не выходит за рамки контракта, а риски пассажиров описаны в пунктах четыре, шесть и восемь. Капитан должен довезти, и не больше. Это то что нужно после службы на чертовом флоте ее величества.
Из-под двери салона выбивалась полоса теплого света. Он всегда считал, что ему все равно. Тот же груз, только разговаривающий, и если у кого-то морская болезнь то это его проблемы. А капитан принял, отвез, выгрузил. Расписался в товарной накладной. Но не сейчас.
Кеннет не успел заметить, когда они перестали быть только пассажирами, оплатившими билет. Наверное, когда он поволок затянутую в мундир тушу в салон. Оказывается, для этого достаточно нескольких минут для понимания, что им не под силу защитить себя, и значит, защищать должен тот, кто может. Между ними и ночной тварью только его обрез с серебряными пуговицами. И это уже совсем другое дело.
Доктор Левин окинул салон долгим взглядом. Медики сладко похрапывали в углу, как студенты на лекции; рыжая учительница сосредоточенно считала полковнику Шрайберу пульс; мать и дочь с глубоким осуждением взирали на эту неприличную сцену; поэт, столичный отрок и пастор задремали. Ученый подошел к священнику и встряхнул его за плечо:
Отец Андрес! Отец Андрес, проснитесь!
Пастырь вздрогнул и подскочил на диванчике.
А? Что? Где? сонно забормотал он, озираясь. Уже приехали?
Левин вздохнул. Отец Андрес Шмидт был похож на упитанную полевую мышку симпатичную и безобидную. Энтомолог предпочел бы кого-нибудь в духе святого Георгия с карающим мечом.
Нет, отец. Нам необходимо духовное утешение. Ученый указал на Шрайбера.
Ох ты, святый боже! Сердце, да? опечалился отец Андрес.
Нет, до такого еще не дошло. Нам скорее нужен, э-э-э совет лица просвещенного.
Маленький священник польщенно зарделся. Подобрав поношенную рясу, он направился к девушке, которая укутывала полковника пледом, живые черные глазки патера засверкали от любопытства.
Фройлен простите, нас не представили что с ним?
Эльза Донстер, очень приятно, машинально отозвалась учительница. Я не знаю. Капитан сказал, большая кровопотеря из-за Девушка смешалась и закусила губу. Вот. Она оттянула воротник мундира.
Патер нагнулся пониже, чтоб разглядеть, да так и застыл кочергой.
Вы знаете, что это? с надеждой спросила Эльза. Священник тихо ойкнул, осенил себя крестным знамением и хотел было отшатнуться, но наткнулся на энтомолога.
Тише, сказал Левин. Не стоит сеять панику среди пассажиров.
Отец Андрес испуганно перевел взгляд с полковника на ученого и обратно.
Но разве наши врачи
Бесполезные существа, сурово отвечала рыжеволосая наставница молодежи. Пьют и пьют! Я бы им и слона не доверила.
Не будьте столь строги, добродушно произнес Левин. Когда пить, если не в молодости? Патер, скажите, с церковной точки зрения полковнику можно чем-нибудь помочь?
Отец Андрес вздохнул и потер лысину.
Я всего лишь приходской священник. Я не знаю. Я могу помолиться о здравии, но Он замялся. Я видел такое, иногда прихожане ищут в церкви защиты от от всякого, и я даже слышал про отцов-экзорцистов или тайно обученных инквизиторов не видел, правда, ни одного. Может, если бы тут были святые дары, то я бы как-нибудь смог
Но вы можете что-нибудь сделать, если на нас нападет дирдайле? спросил Левин.
Кто?
Капитан так называл это существо.
Маленький священник опасливо втянул голову в плечи.
Я бы очень не хотел встречаться
Эльза стукнула кулачком по спинке дивана.
А вы не бойтесь! Вы делайте что-нибудь! Вы же священник! Вы не должны их бояться!
Не бояться может наш капитан, возразил отец Андрес. Он человек бывалый и храбрый, чего только не видел. Ладно, я попробую помочь этому бедолаге. Не знаю даже, что подойдет Во здравие, наверное.
Священник-мышка откашлялся, еще раз осенил себя крестом и тихонько, нараспев, начал читать молитву. Полковник Шрайбер шелохнулся на диване. Отец Андрес перекрестил болящего, и в этот миг могучая рука полковника метнулась вперед и вверх, стиснула сухонький кулачок патера, как в тисках.
Одержимый! взвизгнул отец Андрес. Эльза повисла на руке Шрайбера, пытаясь разжать ему пальцы, Левин ринулся к креслам, в которых сладко посапывали поэт и столичный юноша, и парой звучных оплеух живо привел их в бодрствующее состояние.
Читайте! яростно заверещала учительница. Читайте свои молитвы, не то хуже будет!
Exorcizamus te, onmis immundus spiritus! взвыл отец Андрес пронзительным фальцетом, передумав исцелять.
Могучий полковник приподнялся на диванчике вместе с девушкой. Из горла Шрайбера вырывался звериный рык, на губах запузырилась пена.
Хватайте его за ноги! гавкнул на молодежь Левин.
Поэт и столичный юноша кинулись на полковника. Щуплый стихотворец повис на его левой ноге, столичный юноша на правой, энтомолог, который был на полторы головы ниже Эльзы, обеими руками вцепился в горло одержимого. Мать и дочь истошно завизжали, но даже это не смогло поднять на ноги молодых врачей они спали сном праведников.
in nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi! надрывался отец Андрес, зажмурившись для храбрости.
Шрайбер извивался на диване, как рыба, выброшенная на берег. Если бы Эльза в конце концов не села ему на грудь, они бы его не удержали.
Vade, satana, inventor et magister omnis fallaciae! выкрикнул священник. Шрайбера свело судорогой так, что он выгнулся коромыслом, а потом всем весом рухнул на диван, от чего у мебели подломилась ножка. Шрайбер обмяк, отец Андрес спас руку и, всхлипывая, прижал ее к груди. Фройлен Донстер сползла с полковника на пол, вытирая лоб рукавом, а герр Левин ощутил потребность в сердечных каплях. К счастью, они были у него в кармашке жилета. Пока энтомолог отмерял капли в стакан, в салоне царило затишье.
Боже, благодарю тебя, с чувством изрек ученый, осушив стакан.
Что здесь произошло?! завизжала фрау Лидманн.
Да, в чем дело-то? поддержал ее столичный модник, с огорчением оглядывая свой костюм. Поэт застыл столбом посреди салона: глаза молодого человека вдохновенно горели, губы шевелились.
Отец Андрес провел небольшой показательный экзорцизм, тоном лектора в аудитории сказал Левин. Это приятно разнообразит наши воспоминания о путешествии. Фройлен Эльза, вам помочь?
Девушка покачала головой.
Приятно?! заверещала оскорбленная мать. Боже, да я в жизни не путешествовала так мерзко! Этот пират напустил полный корабль каких-то отбросов и преступников, а мы
Фрау, холодно ответил Левин. У меня есть валерьянка.
Женщина задохнулась от возмущения.
Господи боже, вдруг хрипло сказал Шрайбер и сел, обхватив голову руками. Что со мной? Ничего не помню
Поэт выхватил из кармана блокнот и застрочил в нем со скоростью дятла. Учительница, энтомолог и священник озадаченно переглянулись.
Вам стало плохо от качки, осторожно ответила фройлен Донстер.
Полковник басовито фыркнул.
Мне? От качки? Плохо? Ха! И тут же, наморщив лоб, впал в задумчивость. Последние несколько часов попросту испарились из его памяти. Такого с ним прежде не бывало.
Скажите, герр Шрайбер, спросил Левин, кто позвал вас, когда вы вышли из салона?
Полковник пригладил усы. Собственно, как он покинул салон он помнил, но дальше дальше
Говорят, вас увела какая-то дама, с натужной игривостью заметил фат.
Дама? Шрайбер посмотрел на Эльзу, отрицательно покачал головой, покосился на мать и дочь, слабо вздрогнул. Нет, эти не похожи. Но кто-то был, это я точно помню.
Капитан считает, что на борт прокрался преступник, поежился столичный красавец. И поэтому запер нас в салоне.
Черт по простите, фройлен. Мои револьверы остались в каюте, огорчился полковник.
Мне кажется, там начинается шторм, встревоженно добавила Эльза. Как бы с капитаном чего-нибудь не случилось.
Он моряк, шторма ему привычны. Левин вздохнул. Другое дело, что на палубе небезопасно
Патер снова обменялся выразительным взглядом с девушкой и энтомологом. Полковник, чувствуя, что от него скрывают некие сведения, сурово насупился. И тут поэт, осененный сильнейшим приступом вдохновения, громко продекламировал:
И дама, взор ее пылает и мрак небесный пронизает, уста горят, а крылья реют, но холод сердца не согреют!
Герр Левин, не обделенный чувством прекрасного, вздрогнул и поморгал. Современная поэзия нередко вводила его в ступор.
Точно! басом рявкнул Шрайбер, хлопнув себя по лбу. И пылают, как сигнальный фонарь! Была тут такая!
В этот миг «Аберрейн» столь сильно дала крен на правый борт, что пассажиры покатились по полу, как горох.
Дождь шуршал по палубе «Аберрейн». Старушка усердно карабкалась на одну волну за другой, следуя заданным курсом. Кеннет знал, что она проведет корабль через любую бурю, убережет и бриг, и экипаж, и пассажиров от моря и ветра, но разобраться с последствиями своей жадности он должен сам. Как семь лет назад, когда он купился на щедрые посулы и обещания морских сокровищ. Тогда он смог одолеть безумных фанатиков и к рассвету вынес Аберрейн на руках к берегу моря. Она исцелила его раны и почему-то осталась.
«А сейчас до рассвета еще далеко», подумал Бреннон. Он стоял перед салоном. Ему не нравилась эта качка, ему не нравился кисель вокруг, и больше всего не понравился слабый звук, который принес ему ветер. Сквозь скрип снастей капитан отчетливо разобрал тихий, довольный смех.
Хихикает, забери его дьявол!
Но разве дирдайле смеются? Легенды красочно живописали душераздирающий вой, жуткие крики и кровожадные хрипы. Смех, к тому же женский, там не упоминался.
Она соскользнула откуда-то сверху, из-под парусов, и опустилась на палубу в круг света от фонаря. Серая бархатная юбка без кринолина, белоснежные пышные рукава сорочки, черный тугой лиф на нее не упало ни капли дождя. Волосы гладкие, как черный шелк, нежно-сиреневые, мерцающие глаза и лик, прекрасный, как с иконы старых мастеров. Кеннет сглотнул. Ему никогда, ни за что в жизни не пришло бы в голову, что дирдайле так прекрасна.
Забавно, сказала она и сделала шажок к капитану. Интересно, это глупость или бесстрашие?
Тонкие прохладные пальцы коснулись его щеки. Ее лицо светилось изнутри, словно жемчужина. От нее захватывало дух, как от короткой пронзительной мелодии, отрывка песни, принесенного ветром. Едва понимая, что делает, Кеннет взял ее руку и поднес к губам. Ее кожа оказалась нежной, будто пена на дорогом пиве. Бледно-розовые губы женщины тронула торжествующая улыбка, воздух вокруг слабо зазвенел.
Однако «Аберрейн» была слишком ревнива, чтобы оставить это безнаказанным: такелажный блок со скрипом сорвался с места и кометой понесся вниз. Нежный звон разбился вдребезги, и дирдайле взмыла ввысь, спасаясь от удара, блок просвистел перед носом Кеннета, стирая последние следы очарования. Капитан с благодарностью улыбнулся и украдкой утер лоб. Фух, чуть не пошел на закуску
Женщина опустилась на перильца фальшборта, балансируя на них с ловкостью птицы. Ветер и дождь обтекали ее, будто вода каменный риф.
Что, еще не наелась? неожиданно для самого себя спросил Кеннет.
Я хочу жить, ответила дирдайле. Почему ты мешаешь?
Бреннон поднял дробби. По губам дирдайле пробежала снисходительная улыбка.
Не бойся, моряк, я больше не буду никого выпивать до дна.
Я боюсь только людей, ответил Кеннет. А ты нелюдь. Чего тебя бояться?
Она удивилась и соскользнула с перил на палубу. «Аберрейн» угрожающе скрипнула.
Любой из нас когда-то был человеком.
Бреннон снова пожал плечами:
Считай это поблажкой в честь того, что когда-то ты была человеком. Если сама прыгнешь за борт, то стрелять не стану.
Потрясающее милосердие, усмехнулась дирдайле и чуть сощурилась на салон. О! Они уже провели экзорцизм! Они не так беззащитны, как ты думаешь.
Значит, упырем полковнику не стать. Так старалась и все вхолостую
Упырем? Дурак. Я всего лишь сделала его своим вассалом. Кто он такой, чтобы предлагать ему бессмертие?
А! Так это, оказывается, бессмертие! А я-то думал
Разве тебе не жаль умирающую от голода женщину? спросила дирдайле, не рискуя, однако, приблизиться. Возьмут ли ее серебряные пули с такого расстояния? Или лучше в упор?
Нет.
Ты можешь напоить меня сам. Не бойся, я обещаю, что не буду пить до дна. Довези меня до города, и я уйду.
Кеннет потер подбородок.
То есть предлагаешь отвезти тебя в Шеллингхерст, к людям, чтобы ты наконец как следует пообедала?
Какое тебе до них дело? Ты спасешь своих пассажиров об этом мы можем договориться?
Нет, ответил Бреннон и, вскинув дробби, выстрелил из обоих стволов. Дирдайле с криком боли и ярости метнулась прочь вверх, в паруса. На палубе осталась пурпурная лужица.
Говорят, серебро кровь ушедших богов, и потому оно сжигает плоть лишенных тени. Так в Риаде частенько называли всякую нежить и нечисть. Дирдайле была голодна и ранена, и ему не стоило покидать пост перед дверью салона. Тварь могла броситься в любой момент, и потому Кеннет поспешил перезарядить дробби. Дирдайле получила в грудь две серебряные пули разве она сможет удержаться, когда жертва совсем рядом? Если не от голода, то из мести.
«Нужно стрелять ей в голову», подумал капитан, и «Аберрейн» полностью одобрила эту мысль. Дождь превратился в ливень, заливающий палубу, в небе клубились черные тучи, видимость сжалась до прыгающего по палубе круга света от фонаря, который болтался на крюке у двери салона. Вдруг взвыл ветер.
Бреннон ощутил резкую смену курса за миг до того, как бриг швырнуло на правый борт. «Аберрейн» почти закричала, застонал такелаж, и беспомощно захлопали паруса. Кеннета влепило в правый борт так, что ребра захрустели. Он упал на четвереньки, хватая ртом воздух. По груди быстро разлилась жгучая боль.
Капитан поднялся, ухватившись за декоративные перильца фальшборта, нагнулся, чтобы не сдуло, и упрямо двинулся к салону. К счастью, оружие Кеннет не обронил, но хватит ли двух серебряных пуль в башку, чтобы угомонить эту тварь? Сколько он уже в нее всадил но крови она теперь не получит, подкрепиться некем.