Михаил Кулешов
Четыре число смерти
新裂齐纨素，皎洁如霜雪。
裁作合欢扇，团团似明月。
出入君怀袖，动摇微风发。
常恐秋节至，凉飙夺炎热。
弃捐箧笥中，恩情中道绝。
樂府
Пролог. Саранча
За четыре года до битвы
Чжень не любил дни, когда нужно было идти в храм. Само здание было старым и неухоженным, путь к нему пролегал через наспех сложенную гать, да к тому же, предстояло еще несколько часов подниматься в холм. Мальчик с большим удовольствием остался бы в поле, и хоть работа под палящим солнцем была не из легких, все равно не стал бы бросать ее ради такого долгого путешествия. Храм производил на него гнетущее впечатление. Каждый раз, когда мальчик оказывался под треугольной покатой крышей, когда вдыхал запах странных южных благовоний, и когда смотрел на жутковатые рисунки на стенах, его охватывали дрожь и тошнота. Но сильнее всего Чжень боялся монаха, живущего в храме невероятно огромного, жирного и вечно потеющего лысого человека, с щеками, свисающими до самой шеи. Звали его Ши-Даоань, он был мудрецом и, если верить историям, что рассказывали друг другу деревенские мальчишки, людоедом.
Чжень спрятался за отца, когда Ши-Даоань вышел из небольшого домика поприветствовать деревенских. Всего сорок человек, не считая детей, приходили сюда каждые шестнадцать дней, чтобы помолиться духам и помянуть своих мертвецов. Никто не осмеливался входить в храм без Ши-Даоаня, и иногда приходилось несколько часов ждать во внутреннем дворе, пока толстяк не покинет свой дом. В тот день, впрочем, мужчина вышел из своего убежища почти сразу же. Лицо его, обезображенное излишествами, казалось особенно мрачным и пугающим. Ши-Даоань открыл свой непомерно большой лягушачий рот, и голос великана раскатом грома прокатился по внутреннему двору и, возможно, даже скатился с холма.
Вы пришли на день раньше, заговорил исполин, и Чжень сильнее прижался к отцу. Это дурной знак. Дух Атори предупреждал меня об этом.
Простите, господин Ши-Даоань, спокойно ответил ему отец Чженя. Он не был старшим из пришедших на холм мужчин, но был наиболее смелым из них. По крайней мере, в этом был уверен сам Чжень. В конце концов, его отец семь лет провел на войне и сражался под знаменем самого генерала Дун Чжо. Но не стоит держать нас за дураков. Мы пришли к вам ровно на шестнадцатый день, как и все годы до этого.
Дурак! глазки Ши-Даоаня, и без того маленькие и еле заметные, сузились еще сильнее. Теперь их почти полностью поглотили безразмерные щеки великана. Говорю тебе, прошло пятнадцать дней. Вы сбились со счета.
Не все же разом! воскликнул кто-то из толпы, позади Чженя.
В том то и дело, голос монаха стал тише. Это знак. Дух Атори предупреждал меня. Идите в храм, все вы.
Люди покорно двинулись вперед, не решаясь спорить с Ши-Даоанем. Только отец Чженя замешкался на секунду, но, поймав строгий взгляд монаха, двинулся следом за остальными жителями деревни. Вскоре все сорок человек вместе с детьми оказались в храме и начали нерешительно оглядываться по сторонам. На первый взгляд, ничего не изменилось, и все же Чжень чувствовал приближение беды. Словно что-то пошло очень сильно не так. Краем глаза он успел заметить, как Ши-Даоань крепит к стене храма бумажный амулет.
Отец, тихо сказал мальчик. Я чувствую что-то неладное.
Мы все это чувствуем, также тихо ответил Чженю его отец. После чего крикнул вслед исчезнувшему в домике монаху. Что происходит, Ши-Даоань?
Беда, послышался голос великана. Сидите здесь, заприте двери. Атори предсказал этот день.
Так не пойдет, отец Чженя мягко отстранил сына и сделал шаг по направлению к выходу из храма. Если что-то случилось в деревне, мы идем туда. Там остались наши семьи.
Но стоило мужчине, ветерану многих сражений, лишь коснуться носком порога храма, как ярко-желтая вспышка сперва ослепила его, а затем и отбросила назад. Сияющий пузырь остался натянутым в дверном проеме, и жители деревни отхлынули назад, читая защитные молитвы и вознося хвалу духам. «Волшебство», шептали со всех сторон от Чженя. Мальчик же склонился над упавшим отцом к счастью, мужчина был крепким и, после падения на выложенный из камня пол, отделался лишь шишкой на голове. В дверном проеме вновь появился Ши-Даоань. На груди его теперь был грубый тканевый доспех, кожаный наплечник прикрывал левую руку и часть шеи, а в правой руке исполина лежало длинное копье. Дюжина разноцветных лент украшали древко.
Я спасу ваши семьи, спокойно ответил толстяк. Вы не готовы встретиться с тем, что ждет вас под холмом. Атори предсказал этот день.
Да что ты заладил, отец Чженя одним прыжком оказался на ногах и снова двинулся в сторону выхода. Я был на войне, я знаю, как владеть и клинком, и копьем цзи, и луком. Многие здесь уже сражались с разбойниками и гурами. Сними свое заклинание, и мы пойдем с тобой!
Толстяк только покачал головой. Он взмахнул рукой, и двери храма захлопнулись прямо перед носом у деревенских мужчин. Из-за закрытых дверей до них донесся голос монаха.
Вы не готовы к встрече с саранчой. Атори предсказал этот день.
Толпа замолчала, а потом завыл ветер. Мужчины растерянно смотрели друг на друга, не зная, что им делать. Так прошли долгие секунды, а затем отец Чженя взревел.
Да плевать! И степных чудовищ порублю, если придется! и почти сразу же после этих слов храм содрогнулся, а с потолка посыпались каменная крошка и солома это отец Чженя со всей силы влетел плечом в храмовую дверь. Затем еще раз и еще, пока наконец остальные мужчины не пришли в себя и не начали помогать. Через несколько минут, с надсадным скрипом, слетели петли, и одна из дверей упала на землю. Отец Чженя ударил по желтому пузырю, и его снова отбросило в глубину храма. Чжень прекрасно знал, что отца это не остановит. Он встал и упрямо пошел вперед, схватив небольшую деревянную лавку, и попробовал с ее помощью выбраться из храма. Но желтый пузырь расколол импровизированный таран в щепки, а самого крестьянина в очередной раз отбросил назад. Отец Чженя злился все сильнее, вселяя страх и в мальчика, и в собравшихся в храме мужчин. Никто, впрочем, не решался остановить или успокоить его, как и всегда. Все боялись связываться с отцом Чженя, когда он выходил из себя. Даже когда он в третий раз отлетел от магической преграды, и когда из разбитого лба его потекла густая кровь никто не осмелился остановить его. Отец Чженя снова поднялся на ноги и с хриплым рыком направился к выходу. Новая вспышка отбросила его еще дальше, чем прежде, и на этот раз мужчине понадобилось несколько секунд, чтобы подняться. Со стены, в которую его впечатало защитное заклинание, раскрошилась белая краска и деревянная отделка.
Мальчик оглядел храм. Всего пара окон, и то, у самого потолка. Даже если добраться до них, взрослый мужчина вылезти не сможет. И все же, можно попробовать.
Отец, подавляя дрожь в голосе заговорил мальчик. Мужчина резко повернулся к нему в глазах его горело пламя, кулаки были сжаты. Кровь теперь заливала все лицо, и отец Чженя походил на демона. Я видел, как монах крепит амулет к стене храма. Если я смогу вылезти через окно, то сорву его. Может тогда заклинание пропадет?
Ну так не стой, рявкнул на Чженя отец. Мальчик кивнул и побежал к одному из окон. Кто-то из деревенских мужчин молча подсадил его и, пусть не без труда, Чжень смог ухватиться за небольшой выступ. Подтянувшись на руках, мальчик быстро влез в окно. Легко спрыгнув, он немного ушиб ноги, после чего прихрамывая поскакал к выбитой двери храма. Бумажный амулет горел волшебным желтым светом. Чжень сделал шаг по направлению к нему и остановился. «А что, вдруг пронеслось в его голове. Если его нельзя трогать? Если меня ударит молния или земля проглотит?»
Чего разинул пасть, отвлек мальчика голос отца. Тот стоял прямо перед желтым пузырем и смотрел на сына исподлобья, даже не потрудившись вытереть кровь. Давай!
Да, отец, Чжень кивнул и не раздумывая схватился за бумажный амулет. Ничего не произошло. Вздохнув, мальчик сорвал его со стены амулет, кажется, держался на одной лишь медной булавке. Сразу же после этого желтый пузырь, преграждавший путь деревенским мужчинам, исчез.
Отлично, зарычал отец Чженя, хищно усмехаясь. Молодец, парень. Глянь, не осталось ли у жирдяя еще оружие.
Мальчик послушно кивнул и бросился к домику Ши-Даоаня. Внутри он не обнаружил ничего, кроме расстеленной на полу циновки, котелка, маленькой каменной печки и десятка свитков на полу.
Ничего, отец, крикнул Чжень, и уже хотел было выйти из домика, как вдруг заметил плохо подогнанную половицу на деревянном полу. Никто из деревенских не стелил пол, никто не тратил такое драгоценное дерево на бессмысленную роскошь. Мальчик подошел поближе и осторожно вскрыл половицу. Увы, под ней ничего не было, кроме разве что пары кожаных лент и маленького ножа. Скорее всего, решил про себя Чжень, толстяк просто позабыл про него в пылу сборов. Мальчик схватил нож и бросился во внутренний двор. Мужчины уже покинули храм и быстро спускались по холму, к гати. Чженя вновь замутило от предчувствия скорой беды, но поделать с этим мальчик ничего не мог. Он бросился вниз, следом за отцом, держа маленький нож в руке. Солнце все выше вставало над обреченными крестьянами, а с севера к деревне приближалась саранча.
Мужчины и дети шли вперед, стараясь как можно быстрее преодолеть расстояние, отделявшее их от дома и от семей. С севера уже доносился раскатистый бой барабанов, от которого у Чженя все внутри словно переворачивалось. И все же, он не смел отстать от остальных и бежал рядом с отцом, прижимая к груди маленький нож. Через час или полтора, когда солнце уже было в зените, они увидели родные хибарки и стоящего на единственной тропе к деревне толстого монаха Ши-Даоаня. Тот встретил мужчин мрачной улыбкой и холодно сказал.
Значит, вы сделали свой выбор. Ваши жены и старики идут на юг, по моему приказу. Вы можете бежать за ними, но боюсь, что не поспеете.
Не мели чушь, отец Чженя взревел от злости и негодования. Мы будем драться. Не держи нас за каких-то трусов, монах!
Дело ваше, пожал плечами Ши-Даоань, отчего по всему его жирному телу пошла дрожащая рябь. Атори предсказал этот день. Берите оружие и стройтесь. Детей все же отошлите на юг, может они и смогут выжить.
Не запугивай нас, монах, проходя мимо Ши-Даоаня процедил отец Чженя. Мой десятилетний сын справился с твоей грязной магией, думаешь, мы не справимся с какими-то степными чудовищами?
Ши-Даоань не ответил, лишь сузил глаза, вглядываясь в горизонт. Мужчины начали разбредаться по домам, а затем по одному возвращались к монаху, держа в руках рогатины, луки, а кто-то и настоящие цзи копья, под обычным наконечником которых располагался еще и длинный острый крюк. Во главе деревенских мужчин стоял отец Чженя, как всегда. Старший из детей, сын охотника по имени Цзинсун, вызвался защищать малышей на пути по южной дороге. Ему выдали короткий топор, и попросили не впутываться в неприятности, после чего сразу же забыли и о нем, и о Чжене, и об остальных детях. Приближалось время резни.
Идём, Чжень, Цзинсун легонько толкнул мальчика, все еще завороженно смотрящего на отца. Нам нужно поспешить.
Я останусь, неуверенно ответил ему Чжень, крепче прижимая к себе маленький нож.
Не дури, Цзинсун отвесил товарищу подзатыльник, от чего Чжень лишь заскрежетал зубами. Ты никому не поможешь, а будешь только мешать под ногами.
А если с отцом что-то случится?
Тогда у твоей матери останешься ты. А если умрете вы оба, госпожа Айминь умрет сперва от горя, а потом от голода.
Чжень кивнул. Он знал, что его старший товарищ прав. Цзинсун был очень рассудительным, и все дети его уважали. Когда малыши ссорились или ругались, часто просили рассудить их спор не взрослых, у которых итак было полно дел в деревне, а сына охотника Цзинсуна. Вздохнув, Чжень пошел за ним. Небольшая колонна детей уходила от обреченной деревни, и это был последний раз, когда Чжень видел своего отца живым.
Половина последствий
Глава первая: Молнии танцуют для мертвецов
Учитель Сыма был страшен в гневе. Он скалился, рычал, смеялся. Делал все то, что приписывали ему враги. Всегда был готов предстать перед честным народом, как бесноватый выживший из ума старик. В этом не было великой мудрости. Учитель Сыма просто знал, что бесноватым колдунам доверяют с куда большей охотой, чем прагматичным и дальновидным.
Человек, стоящий сейчас перед Янь Ляо, плясал точно так же, как учитель Сыма. Он так же скалил зубы, хрипел и выкатывал глаза. И точно так же, между его пальцев, проносились маленькие искорки. Длинные, почти до пояса, чёрные волосы колдуна, были перетянуты белой лентой. Аккуратная бородка украшена черными и белыми бусинами. Разница была лишь оттенке кожи. Учитель Сыма путешествовал всю жизнь, и лицо и руки его были такими тёмными от солнца, что когда он сбрасывал халат, казалось, их попросту пришили к телу. От беснующегося колдуна пахло сырой пещерой.
Янь Ляо поклонился противнику, сделал осторожный шаг в сторону и назад. Молодой даос был не в лучшем положении. Он встретил своего врага у самого его логова, на склоне пологого, почти голого холма. Одно неверное движение могло стоить любому из них множества переломов.
Человек, плясавший так, словно стоит на мощёной столичной площади, расхохотался. Он был молод может быть лет на пять старше Янь Ляо, которому едва исполнилось двадцать. Но в его движениях и смехе чувствовались и сила и выучка. Человек выбросил перед собой руку, держа ее ладонью к небу, и с пальцев его сорвались маленькие голубые искорки. Янь Ляо успел только подумать о том, как ему защититься от этого выпада. Искры упали на его одежду и мужчина закричал от боли. Он попытался вырваться из собственной одежды, ставшей всего за мгновение настоящим орудием пыток, но безо всякого результата. Неведомая страшная сила повалила Янь Ляо на колени, а изношенный халат все продолжал пронзать его тысячами маленьких иголочек. Человек напротив перестал кривляться.
А вот теперь, уважаемый Янь Ляо, улыбнулся он, подходя к поверженному противнику. Почему бы нам не поговорить?
Это было бы Янь Ляо сжал зубы, чтобы не закричать, потому что боль никуда не уходила. Большая часть его мысленных усилий была направлена на то, чтобы запретить своему телу потеть. Оставшаяся на то, чтобы отлепить одну губу от другой. Через пару мгновений, ему удалось все же закончить фразу. Очень благородно с вашей стороны.
О, не переживайте, человек сел на землю прямо перед Янь Ляо. Тот с трудом, но смог посмотреть в глаза своему мучителю. Человек продолжал улыбаться, но не как безумный колдун, а как вежливый сосед. Одними губами. Я не перестану вас пытать. Это было бы неразумным поступком с моей стороны.
Янь Ляо попытался улыбнуться. Что-то кольнуло в его висок, но эта боль была такой мимолётной, что только помогла отвлечься от пронзающих тело искр. Сжав кулаки и глядя прямо в глаза колдуну, он встал на одно колено Человек сделал шаг назад. Он вновь оглядел Янь Ляо с ног до головы, а затем кивнул.
Если только вы не пообещаете мне, уважаемый, не пытаться со мной сражаться.
Боюсь, Янь Ляо качнул головой. Мой долг перед учителем требует, чтобы я убил вас. Или умер от вашей руки.
Человек кивнул, затем подал руку Янь Ляо. Молодой даос принял её и поднялся на ноги. Тогда человек отступил на шаг назад, повернул голову к опрятной хижине, стоящей чуть выше по склону холма и ещё не успевшей обрасти плющом. Янь Ляо сжал кулаки, плотно стиснул губы, закрыл глаза. Он осторожно шагнул в сторону хижины, но его ноги подкосились и он упал на одно колено. Быстро поднялся, сделал ещё один шаг. Тогда человек снова качнул головой. Одежда Янь Ляо перестала пронзать его тысячами маленьких иголок. Молодой даос снова упал на колени, открывая и закрывая рот и сжимая руками траву. Человек сказал: