Арес фыркнул и спрыгнул с крыльца. Шакалята пока бабулечку не обижали, просто кружили вокруг нее голодной глумящейся сворой, но когда Арес был уже на середине пути, перешли от слов к делу. Один из шакалят дернул старушку за рукав кофты с такой силой, что та едва не свалилась на землю. Может, и свалилась бы, если бы второй шакаленок не обхватил ее сзади. Да не просто обхватил: с глумливым смехом оторвал от земли. Арес отчетливо видел болтающиеся в воздухе тяжелые боты. Бедная-бедная старушка!
Эй, дебил! рявкнул Арес. А ну поставь бабушку на место!
Дебил обернулся. Вслед за ним отвлеклись от своего черного дела остальные.
Ты чё вякнул?! спросил дебил и осклабился.
Я сказал, старость нужно уважать.
А бабулечка оказалась не промах! А бабулечка оказалась шаолиньским монахом! А бабулечка, воспользовавшись замешательством, вызванным эффектным появлением Ареса, пнула одного дебила каблуком в ногу, а второго клюкой в живот. Арес восторженно присвистнул и ломанулся в бой, спасать шаолиньскую бабушку от хулиганов. Или хулиганов от шаолиньской бабушки.
Бой закончился до скучного быстро. Не то чтобы Арес был таким уж крутым бойцом, но детство и отрочество его прошло на улицах далеко не самого спокойного района. А когда не на улицах, тогда в тренажёрках. Потому как мальчику из приличной семьи, который с детства был крепок духом, но слаб телом, нужно было учиться за себя постоять. Арес научился: подтянул крепость тела до крепости духа. А шакалята были всего лишь местной шпаной. Задиристой, безмозглой и нетренированной. Шакалят он раскидал быстро. Да и бабулечка не стояла на месте, помогала, чем могла. Первые пару минут.
В бою бабулечке, похоже, досталось: она вдруг ойкнула, чертыхнулась, схватилась за нос и выбыла из игры. До неё явно дотянулся один из шакалят. И пока Арес продолжал махать кулаками, а иногда ногами, она ретировалась с поля боя и аккуратненько уселась прямо на землю.
Арес отомстил за страдания старушки, отправив в нокаут ее малолетнего обидчика. Обидчика, матерясь и грозясь страшными карами, утащили с поля боя его подельники. Арес перевел дух и осмотрелся. Стэф по-прежнему стоял на крылечке в расслабленной позе праздного наблюдателя. Заметив, что Арес смотрит в его сторону, он приветственно махнул рукой. Арес махнул в ответ, подобрал валяющуюся на земле клюку шаолиньское оружие. Теперь ему предстояло самое сложное: раз уж он спас прекрасную бабку из лап злодеев, надо эту бабку хотя бы через дорогу перевести. Так сказать, по заветам пионерии.
Бабушка Он обернулся. Старушки на месте не было. Старушка резво ковыляла прочь с поля боя.
Ему бы обрадоваться, что не нужно никого через дорогу переводить, но, наверное, еще не выветрился хмель из головы, а адреналин из крови.
Бабушка, вы палочку свою забыли! Заорал Арес и бросился вдогонку за спасаемой, но не желающей быть облагодетельствованной по полной программе старушкой.
Себе оставь, внучок! прогундела старушка, не оборачиваясь.
Так мне такое еще рановато! Да постойте вы!
Бабулька была настолько резва и деловита, что Аресу пришлось перейти на бег, чтобы ее догнать.
Да что ж такое-то?! Он со всем возможным уважением положил ладонь на костлявое бабкино плечо. Да заберите вы свою клюку! Мне чужого не нужно!
А плечо оказалось не таким уж и костлявым. Вполне себе упругим оказалось плечо. Арес осторожненько потянул его на себя, поворачивая бабку вокруг оси.
Бабка развернулась неожиданно резко. Как он мог забыть про шаолиньское проворство?
Ну, давай свою палку, внучок! прошипела она неласково. Да вали уже с богом!
А вот к такому хамству жизнь Ареса не готовила! Ни к хамству, ни к тому, что бабка неожиданно заговорит молодым и злым голосом, ни к тому, что бабка окажется совсем даже не бабкой.
Ого, сказал Арес растерянно и, наверное, от растерянности сжал плечо еще сильнее.
Решил бабушке руку сломать, внучок?! Она дернулась, но Арес держал крепко.
Решил на бабушку поближе посмотреть. Надо же знать, кого спас из злодейских лап.
Мог и не спасать! Бабка бы и сама неплохо справилась!
Она дергалась и брыкалась. Пришлось схватить ее за плечи обеими руками и держать вот так, на вытянутых руках, чтобы часом не лягнула или не куснула.
Все-таки с лицом ее было что-то не так. И дело даже не в распухшем носу и не в потеках крови на подбородке, а в самом лице. Оно было старушечьим, но не старым. На Ареса гневно зыркали голубые глазищи в обрамлении густых ресниц. Бывают у бабулек такие ресницы? Да и вертлявость у нее какая-то повышенная.
А ты точно бабка? спросил Арес вкрадчиво. От пережитого шока он как-то неожиданно для самого себя перешел на «ты».
А ты точно спаситель? спросила она и попыталась пнуть его ногой в колено. Что ж ты, спаситель, даму за шкирки таскаешь?
А и то верно! Аресу вдруг стало так обидно, что аж челюсти от злости свело. И чего это я?
Он разжал пальцы так быстро и так неожиданно, что «бабулька» не удержалась на ногах и с воплем плюхнулась на задницу.
Дебил! сказала она в сердцах, встала сначала на четвереньки и только после этого вертикализировалась.
Ага, это вместо спасибо.
Дебил с гипертрофированным чувством собственной значимости!
Бабка вдруг задрала подол юбки. Сделала она это с такой коварной стремительностью, что Арес не успел ни отвернуться, ни зажмуриться. Но ничего страшного не случилось. Никаких панталон с начесом и прочих непотребств под юбкой не обнаружилось. Под юбкой обнаружились драные джинсы. А псевдобабка обмотала подол юбки вокруг талии и попятилась.
Провожать меня не надо, внучок! Сказала она и шмыгнула распухшим носом.
Чур меня! сказал Арес и перекрестился. Ступай с богом, чудовище!
Чудовище возмущенно фыркнуло и исчезло в темноте. А через пару мгновений тишину нарушил рев мотоцикла. Голос у него был такой же раздраженный, как и у его придурочной хозяйки.
Стэф дожидался Ареса, развалившись на лавочке перед входом в «Парадиз», который кабак, а не гостиница.
Догнал? спросил участливо.
Догнал! Арес сел рядом, вытащил из кармана джинсовки сигареты, закурил. Вот, даже клюку на память подарила!
Он положил клюку на колени, повертел и так и этак. Клюка, кстати, была непростая. Не из тех, что можно купить в магазинах медтехники или в интернете. Клюка была деревянная, с круглым стальным набалдашником. Таким не то что от хулиганов можно отбиться, таким и черепушку в случае чего можно проломить.
Можно? Стэф потянулся к клюке.
Да пожалуйста! Арес сделал глубокую затяжку.
Интересная вещица. Глаза Стэфа загорелись. Примерно такое же выражение было на его лице, когда он купил на аукционе фляжку. Лет сто ей, не меньше. Он перевел взгляд на Ареса, сказал: Очень хороший подарок! Твоя старушка знает толк в старине. Уж прости за тавтологию.
Сколько? спросил Арес деловито. Сколько можно за нее выручить?
Я готов купить ее за пять сотен, сказал Стэф просто.
Рублей?
Долларов.
Ты прихватил с собой печатный станок?
Я прихватил с собой доллары. Ну так что, по рукам?
По рукам! Арес пожал крепкую ладонь Стэфа, а потом в сердцах сказал: А старушка моя просто идиотка.
Глава 8
Стеша пришла в себя быстро, словно и не случилось с ней ничего странного, не примерещилось ничего на дне ясных глаз Серафима.
Голодная ты, Стэфа, сказал ей тогда Серафим, помогая подняться на ноги. Голодная и худющая! Он с неодобрением осмотрел ее с головы до ног, а Стеше вдруг как-то сразу стало легче. Голодный обморок это прекрасное объяснение случившемуся! От гипогликемии и не такое может случиться. Считай, еще легко отделалась!
Баба Марфа вообще ничего не сказала. Она молча стояла на крыльце, дожидаясь, пока Серафим поможет Стеше дойти до дома, а потом так же молча ушла внутрь. Стеша еще несколько минут постояла с Серафимом, подышала сырым болотным воздухом, а потом сказала:
Ну, я, наверное, пойду.
Серафим ничего не ответил, лишь молча кивнул и пошагал прочь. А дома Стешу уже ждала запеченная картошка и горький отвар. Ни про свой разговор с Серафимом, ни про свое видение Стеша решила не рассказывать. По мрачному лицу бабы Марфы было ясно, что ей неинтересно.
Весна пришла, сказала она в ответ на Стешино «спасибо, бабушка» и почему-то тяжело вздохнула.
А вслед за весной в деревню пришли немцы. Пока еще только в деревню. Соваться на болото они не решались. Но страшные слухи об их зверствах доползали вместе с гулкими пулеметными очередями и запахом гари, который приносил на своих влажных крыльях ветер.
В деревне Стеша была как раз перед приходом немцев. Ходила туда по поручению бабы Марфы, чтобы передать узелок с травами тамошнему фельдшеру Петру Герасимовичу. Фельдшер был старый и хромой, от него за версту несло махоркой и перегаром, но местные его уважали. А он, стало быть, уважал бабу Марфу, коль уж не гнушался ее травами.
А где сейчас другие лекарства найти? У тебя есть? Это был ответ бабы Марфы на невысказанный вопрос Стеши. Или чем ты предлагаешь людей лечить?
Стеша тогда не нашлась с ответом, но к травкам присмотрелась очень внимательно, а потом еще у фельдшера Герасимовича уточнила, какая трава от чего помогает. Герасимович был с похмелья, и Стешины расспросы ему не понравились, но отказывать ей в такой малости он не стал, все подробно разъяснил. Он разговаривал с ней как с маленькой. Словно она не закончила три курса мединститута, словно она ему неровня. Стеша сначала хотела обидеться, а потом передумала. Кто она такая, чтобы учить жизни человека, у которого уже большая часть этой самой жизни позади? В обмен на травы Герасимович дал ей корзинку с «гостинцем». «Гостинец» по нынешним временам был царский: десяток яиц, холщовый мешок с мукой, шмат сала и завернутая в пожелтевшую газету вяленая рыба. Ни одна болотная трава столько не стоила.
Чем богаты, сказал тогда Герасимович, закуривая вонючую самокрутку. Люди несут, а мне одному много ли нужно? Ты иди, девонька, пока не стемнело. Ступай уже!
Все они здесь, в этой глуши, боялись темноты. Стеша помнила незваных ночных гостей, поэтому тоже боялась, хоть и пыталась убедить себя, что причина ее страхов лежит в иной плоскости и боится она не угарников, а топкого бездорожья.
Разговаривать про ту страшную ночь баба Марфа отказывалась. На все Стешины расспросы отвечала односложно и зло:
Не твое дело, Стэфа! Твое дело за малой присматривать, да меня слушаться.
И у болота ничего не брать! злилась Стеша. Ни грибов, ни ягод! Ничего!
А чтоб у болота ничего не взять, на болото не нужно ходить! Баба Марфа сарказма не понимала и не принимала.
И если Марь увижу, сразу домой бежать! Что это за Марь такая, бабушка?
Про Марь баба Марфа тоже отказывалась разговаривать. Сказала лишь, что у Серафима язык без костей, а в голове болотный туман. Сказала, что нет никакой Мари, что все это детские сказки. Вот только лицо у нее при этом сделалось мрачное и совсем старое. Наверное, именно поэтому Стеша даже не пыталась узнать о ночном госте. Понимала, что баба Марфа все равно ничего не расскажет.