Всем потребсоюзом приехали на кладбище, устроили митинг, говорили, какой это был героический старичок и как его принципиальность помогала строить в ихнем потребсоюзе светлое будущее. И даже дочка речь толкнула про отца, про то, какой он был в быту неприхотливый.
А двое сослуживцев стоят в почетном карауле и между собой говорят, что эти мужики, которые могилу рыли, восемьдесят рублей содрали. Но, слава богу, на венки было выписано двести сорок рублей, а на оркестр триста двадцать на восемь музыкантов.
И что вечером все неистраченные деньги будут делить.
И когда все стали к старичку подходить, чтобы в лоб поцеловать, один из этих двоих нагибается и говорит:
Прощай, незабвенный Степан Егорович!
А Степан Егорович обнимает сослуживца за шею и говорит:
Ах ты, сукин сын! Не прощай, а здравствуй! Я давно не сплю и все слышу! И все давно подсчитал. Тут венков всего на двадцать два рубля тринадцать копеек! И музыкантов не восемь, а четыре штуки!
У сослуживца глаза на лоб полезли. Он рванулся на свободу, но старик его крепко зажал. Тот давай его от себя отдирать, гроб опрокинулся, старик из него выпрыгнул и давай белыми тапочками размахивать:
Я вам сейчас покажу светлое будущее!
Народ врассыпную. Дочка ему наперерез с криком:
Папаня вернулся! Идем скорее за ордером!
Он и дочке врезал:
Думала меня вместо восьми метров на двух уложить?!
В общем, народ, ломая ноги, понесся с кладбища.
А старичок еще долго над своей могилой буянил. Отобрал у мужиков восемьдесят рублей. Орал, что за эти деньги он им сам могилу выроет! Возмущался, что гроб дешевый, а речи формальные.
Потом вернулся домой и стал по себе поминки справлять. Ел и говорил, что при жизни его так вкусно никогда не кормили. На следующий день явился на работу и сказал:
Сукины дети! Запомните! Я к вам и с того света с ревизией заявлюсь!
Наш человек в Канаде
Поскольку у председателя колхоза дел было полно, решили послать в Канаду районного инструктора, человека проверенного, который до этого уже тридцать лет работал в районе. Инструктор знал, что Канада страна контрастов, что там стоят небоскребы, а рядом трущобы. Приехав в Канаду, Петр Сергеевич сразу увидел рядом с небоскребами двухэтажные дома на одну семью.
«Это и есть, видно, ихние трущобы», подумал Загоруйко.
В первый день его возили к мэру на прием. Мэр Петру Сергеевичу понравился. Человек общительный, он все время старался поговорить с Загоруйко напрямую, без переводчика. Ну и поговорили: Загоруйко знал всего одно английское слово «гууд морнинг», амэртри: «водка», «ка-ра-шо» и «Евтушенко».
На другой день Петра Сергеевича привезли на ферму, где суждено ему было прожить целых полгода.
Встретили его два молодца Майкл и Джон и их мама Мэри.
Гууд морнинг, сказал Загоруйко.
Ответ он услышал на чистом канадском:
Здоровеньки булы, дядьку.
Фермеры оказались выходцами с Украины. Сразу после революции их дед драпанул сюда, подальше от исторического материализма.
Показали Загоруйко дом, большой и чистый. Столовая метров тридцать напополам с кухней, две спальни и два туалета.
«Один, видно, для гостей, подумал Загоруйко. Что же это за гости такие, что в хозяйский сходить не могут?»
Внизу в подвале оказался бар, в нем было полно спиртных напитков и никакой очереди.
Против нас, в смысле выпить, они, конечно, слабы оказались. Мы пьем сильнее, чем они работают. Петр Сергеевич в этот вечер четыре литра выпил и еще бы мог, но на соседней ферме все спиртное кончилось.
С утра фермеры были изрядно помяты, а Петр Сергеевич Загоруйко был свеж как огурчик. Пошли осматривать хозяйство. Хозяйство большое тысяча гектаров земли, семьдесят коров и тысяча пятьсот бычков основной продукт фермы. Осмотрели все, Загоруйко говорит:
Ну что ж, мужики, собирайте народ, будем проводить общее собрание.
Но никто не сдвинулся с места. Загоруйко снова:
Зовите всех, мать вашу так.
Кого звать? Мы все уже собрались. Майкл, Джон и мать наша так Мэри.
Загоруйко говорит:
Как же собрались, вас же всего трое, а где механизаторы, зоотехник, агроном, бухгалтерия? Где, наконец, представитель правящей партии в виде парторга?
Майкл говорит:
Это мы все и есть.
Ладно, говорит Загоруйко, тогда приступим к работе.
Встал на бугорок и закричал:
Товарищи, граждане фермеры, сегодня мы вместе с вами вступаем в решающий этап борьбы за продовольственную программу. Мобилизуем все силы! Обгоним США по молоку и мясу. Мы все как один!
Майкл и Джон говорят:
Нам коров кормить пора.
Вперед, кричит Загоруйко, к победе свободного труда!
Тем временем Майкл подъехал на грузовике, опустил моток сена, проехал вперед, сено размоталось, коровы подошли, стали сено жевать. Загоруйко даже дар речи потерял от такой быстрой победы свободного труда. На все ушло минуты три, не больше.
«Ладно, подумал Загоруйко, мы свое возьмем».
Наступила весна. Загоруйко снова собрал собрание. Встал на пригорок.
Мужики, закричал он, встретим посевную во всеоружии, все как один возьмем повышенные обязательства, развернем соцсоревнование!
Фермеры говорят:
Дядьку, о чем это вы? Мы все понять не можем, о чем это вы кричите и руками размахиваете.
Загоруйко говорит:
Ну как же, должен же я вас на трудовой подвиг вдохновить!
Они говорят:
Работать надо!
Ладно, говорит Загоруйко, вы все начинайте, а я поеду в район, нет ли каких распоряжений от начальства.
Они говорят:
Нет распоряжений, и начальства тоже нет.
Вот так-то. У них с начальством плохо, зато с продуктами хорошо. У них продуктов приблизительно столько, сколько у нас начальства.
В общем, пришлось Петру Сергеевичу Загоруйко вкалывать. Давно он так не вкалывал. От зари до зари. Вечером уже с ног валился.
Отбой, говорит, мужики.
Нет, отвечают, коров надо доить.
Зовите, говорит Загоруйко, доярок.
Они говорят:
Мы эти самые доярки и есть.
Пошли доить.
«Ладно, подумал Загоруйко, не боги горшки обжигают».
Подставил ведро под первую попавшуюся корову и давай наяривать. Фермеры долго смотрели на то, как он доит, потом Майкл сказал:
Дядьку, оставьте в покое быка. Он ни в чем не виноват. У нас в Канаде доят только коров.
Завели корову в специальное устройство и в два счета отдоили.
Подошла осень. Загоруйко рассчитывал, что приедут инженеры, помогут собрать урожай. Однако пришлось собирать втроем: Майкл, Джон минус Загоруйко он тоже внес свой вклад: сломал две косилки и трактор.
Думал также Загоруйко, что вот придется быков на бойню гнать, сколько веса потеряется. Но приехали какие-то мужики, погрузили всех бычков и отвалили за это миллион. Загоруйко аж обомлел.
Ребята, говорит, мы что же, грабители какие? Куда же этот миллион девать?
Фермеры говорят:
Мы свою долю в банк положим под проценты, а вы на свои тридцать тысяч делайте что хотите.
Загоруйко говорит:
Ребята, за что же мне тридцать тысяч, я все же не так вкалывал?
А за то, говорит Майкл, чтобы никогда в жизни вас здесь больше не видеть.
А Джон говорит:
Да шутит он, если хотите, на будущий год снова приезжайте, только не работать, а в гости, отдыхать. Это нам дешевле обойдется.
И поехал Загоруйко домой. Половину денег в посольство отдал, а на десять тысяч избу себе построил с двумя туалетами, а остальные пять тысяч в банке держит. Вот как в железную банку положил, там и держит.
Канадец в колхозе
Когда канадский фермер Сэм Воткинс приехал в Советский Союз, кто-то сказал ему, что здесь успехам в сельском хозяйстве мешают всего лишь четыре объективные причины. Этими причинами оказались: осень, зима, лето и весна. Канадец вежливо посмеялся, думая, что это шутка, но когда он приехал в колхоз, то понял, что в этой шутке есть доля правды.
На площади возле правления стояло много народу. По всей видимости, они ждали приезда дорогого гостя и готовились к встрече основательно. Некоторых уже держали под руки.
Фермер до этого изучал русский язык, знал его не очень хорошо, но все же понял, что многие из собравшихся вспоминали его родную маму, а некоторые еще и бабушку. Мужики клялись, что лично знали родственников фермера по женской линии, хотя предки его приехали в Канаду не из России.
Затем все пошли в правление, и там началось общее собрание. На сцену вышел человек в пальто и стал говорить о сокращении ракет средней и ближней дальности. Этот человек был из райисполкома, и фермер понял, что они там, в исполкоме, производят ракеты, а теперь в связи с приездом фермера хотят прекратить этим заниматься.
Потом на трибуну вышла женщина, которую фермер никогда раньше не видел, и стала кричать, что, хотя фермер из Америки, он тоже человек, ударник капиталистического труда, но, если американцы не уберут свои руки от Никарагуа, она лично сделает фермеру козью морду. Фермер не понял, зачем ему лицо козла, но почувствовал, что Никарагуа надо оставить в покое.
На следующее утро Сэм Воткинс пошел в правление. В комнате сидели шестеро мужчин и что-то мерили линейкой на карте района, потом что-то считали на калькуляторе, потом проверяли на счетах, потом снова мерили. Они были очень увлечены своим делом, но все же один из них объяснил, что в деревне запретили продавать водку и они теперь рассчитывают, куда ближе за ней ездить.
Затем Сэма повезли на ферму крупного рогатого скота. Так у нас называют обычных деревенских коров. Когда фермер и сопровождающие его лица подошли к ферме, стало ясно, что через ворота они внутрь не попадут, потому что ворота лежали перед фермой вместе с забором.
Навстречу им не то бежал, не то плыл человек в резиновых сапогах, сатиновых джинсах, телогрейке и галстуке на голое тело. Фермер подумал, что галстук в его костюме предмет лишний, но, когда человек высморкался в этот галстук, стало ясно, что галстук ему просто необходим. Это был зоотехник Коля. Он сказал: «Все путем», и этим самым одному ему известным путем провел всех на ферму.
Скот был действительно рогатым, но совсем не крупным.
Фермер спросил:
А где же крупный?
Коля ответил:
Был, да весь вышел.
Фермер не понял идиомы и спросил, куда вышел скот и когда вернется. Но Коля не объяснил. Видно, сам не знал.
Тогда фермер спросил:
А почему коровы лежат?
Коля быстро нашелся и ответил:
А это порода такая, всегда после обеда лежат.
Фермер спросил:
А когда был обед?
Коля почесал в затылке и ответил, что последний раз обед был осенью.
Фермер спросил:
А не пробовали кормить чаще?
Пробовали, сказал Коля, но тогда самим жрать нечего.
После этого фермер потребовал, чтобы собрали животноводов. Пришла одна пожилая женщина в платке.
Фермер спросил:
А где остальные?
Женщина сказала, что остальные в составе городского десанта. Фермер насторожился. Он, конечно, и раньше слышал о советской военной угрозе, поэтому поинтересовался, на какие объекты будет сброшен десант.
На колбасу, ответила женщина.
На следующий день фермер с главным инженером пошли проверять трактор и механизмы. Половина из них не работала, потому что не было запчастей.
Фермер спросил механика:
Где можно взять запчасти?
Где-где? сказал механик и дальше объяснил «где» буквально одним словом, но переводчик переводил это слово почему-то очень долго, а в конце сказал, что по этому адресу найти запчасти совершенно невозможно.
Фермер сказал, что надо начинать сев, иначе не успеть. На что механик почему-то посоветовал ему пройтись пешком и посмотреть, как растет на полях русская огородная культура хрен.
Загадочная русская душа. Сэм Воткинс не понимал ничего. Он не понимал, почему эти люди все время друг друга куда-то и зачем-то посылают. Но никто никуда и ни за чем не идет. Он не понимал, почему вдруг в самую жару во всех избах сразу начинают дымить трубы, а агроном говорит: «Все, завтра все будут в лежку».
Он не понимал выражения: «взять то, что плохо лежит». Стоило что-нибудь положить, как кто-то решал, что лежит плохо, и брал домой, чтобы лежало хорошо.
Еще он не понимал, почему колхозники столько пьют. Ему объяснили, что пьют здесь всего лишь по двум причинам: с горя или на радостях. Он наблюдал одного человека, который на радостях выпил столько, что ему стало плохо, тогда он с горя выпил еще больше.
Однажды Сэм шел по улице и увидел, как один человек копал ямки, а другой шел за ним следом и эти ямки закапывал. Сэм удивился и спросил:
Почему первый копает, а второй закапывает?
Ему ответили, что копает действительно первый, а закапывает третий, а не второй. Второй должен был сажать деревья, но не вышел на работу.
И этого Сэм Воткинс тоже понять не мог. Зато он понял, что это великий народ.
Если вы, сказал он, уезжая, в этих невероятных условиях, которые сами же себе и создаете, все-таки собираете урожай, который, правда, потом негде хранить, и при этом сыты и здоровы, значит, ваш народ непобедим. И это мы у вас должны учиться!
Объезд по кривой
Председатель сельсовета колхоза имени 8 Марта Ступкин положил трубку и сказал председателю колхоза Будашкину:
Ну что ты будешь делать, что ни день, то нелегкая.
Что еще? равнодушно спросил Будашкин.
Американцы к нам приезжают.
Ну и что? сказал Будашкин. Есть что показать. Работаем не хуже других.
Это верно, сказал Ступкин, да по сегодняшнему дню мало. Сейчас, вишь, время гласности, долой, так сказать, лакировку действительности. Надо вскрывать теневые стороны жизни.
Вскроем, сказал Будашкин. И на солнце есть пятна. Самсониху недавно поймали: самогон гнала. Сенькин прогулял неделю.
Эх, друг мой Будашкин, мелко ты мыслишь. Тут ведь не какие-нибудь итальянцы приезжают, которым макароны на уши навешать можно. Американцы! У них там наркомания, гангстеры, СПИД, а мы все по мелочам самогонщики да прогульщики.
Да где ж мы этих гангстеров возьмем?
Правда, у нас вон в прошлом месяце Колька Дерябов коромыслом инженеру голову пробил.
Ну и что?
Может, за гангстера сойдет?
Нуты, Будашкин, даешь, усмехнулся Ступкин. Начальство требует показать недостатки на уровне мировых стандартов. Время сейчас, Будашкин, такое критиковать надо все по-черному.
Ну вот Степанькина на прошлой неделе баклажанной икры съела две банки, отравилась вдрызг, так фельдшер ей на три литра клистир поставил. Она так орала, что в соседних домах люди спать не могли.
Ступкин уставился на Будашкина:
Ты хоть понимаешь, что ты несешь? Какой клистир, какая икра? Это что ж, нам идти вперед мешает?
Ну не спали же люди всю ночь. Работать на другой день не могли.
Да ты рехнулся, что ли? Ты почитай газеты, что в стране творится! В Сочи, в Туапсе проститутки гуляют. В Москве в обществе «Память» антисемиты завелись, молодежь на голову целлофановые мешки надевает, дезинсекталем для кайфа дышит, а ты клистир. Ты что, газет, что ли, не читаешь?
Я вкалываю, сказал Будашкин, мне разлагаться некогда.
Ты это брось, сказал Ступкин, мы с тобой одно общее дело делаем. Все самокритикой занялись. Неужели мы с тобой в хвосте плестись будем? Давай готовься, газеты почитай и собирай общее собрание.
Вечером в правлении колхоза собрали общее собрание.
Товарищи, сказал Будашкин, завтра к нам приезжает американская делегация. Вы, конечно, знаете, народ грамотный, у нас сейчас линия взята на вскрытие недостатков. Сейчас в печати правильно пишут про всех, кто мешает нам жить, это, значит, бюрократы, пьяницы, хулиганы. Кое-где нет-нет да еще встречаются наркоманы.
Это где же они встречаются? спросил конюх Митрич. Чтой-то я их давно не встречал?
Кого? спросил Ступкин. Кого ты не встречал?
Ну, этих, наркоманов. У нас вроде наркоманы до войны были, а уж после войны министры повелись.
Вот чучело, сказал Ступкин. Не наркоманы, а наркоманы. Это люди, которые курят марихуану. Понял?