Да позволь ты себе быть поганой подругой, улыбался своими глазами-каштанами Андриан. ты и так слишком «подарочная». Отдаёшься ей, как мать нечего море пылесосить! На нем даже пыли нет.
Море пылесосить? смеялась Лилит.
Ну а что ты ещё делаешь? Правильно, ищешь, за что бы до себя докопаться было можно. А я тебе говорю: лучше бы море пропылесосила, и то больше пыли бы насобирала.
Лилит смеялась. Андриан тоже. Она встряхивала своими чёрными кудряшками с вкраплениями разноцветных бусин и прядей, а потом их взгляды встречались. Лилит находила себя в его карих глазах. Вспоминала, что у неё голубые, как у мамы, и думала, что вместе они осеннее дерево с каплями дождя. От этого смеялась. Андриан тоже смеялся. Наверное, читает мои мысли, думала Лилит.
У Лилит, как всегда, был беспорядок. И в голове, и дома. В прихожей до сих пор скучали летние босоножки с синими и малиновыми цветами, на комоде валялась упаковка туалетной бумаги вперемежку с косметикой и носками, а на крючках висела куча вещей: от блестящей накидки до чёрного пальто, ворот которого Лилит сама расшила чёрными стразами.
В маленькой комнате ситуация была не лучше. На кресле валялась одежда, телевизор превратился в книжную полку, содержимое которой вот-вот рисковало обвалиться, а постель была комком из разноцветных одеяла и подушек. Бельё было из разных комплектов, собирать которые по цветам у Лилит не было времени. На столике валялись чокеры, браслеты с цепями и звёздочками, громоздкие кольца с яркими камушками.
Девушки сидели на полу, облокотившись о диван, где Лилит спала. Стол Лилит давно использовала как склад, потому работала сидя на подушке. Тензи ела яблочный щербет и писала курсовую на стареньком ноутбуке. Её лицо выражало одно сплошное страдание.
Как же я хочу, чтобы это поскорее закончилось. Чтобы могла редактировать свои сказки, рисовать, продвигаться, а не сидеть над бесполезной курсовой на бесполезную тему.
Рано или поздно всё закончится. Мы ж вечно жить не будем! Вот и филфак твой не будет, чем он лучше тебя? усмехнулась Лилит.
Ну спасибо. Понимаешь, я даже в магазине больше смен не могу взять. Хожу только по понедельникам Если бы не универ, хоть деньги бы зарабатывала. Но папа и слышать не хочет, считает, образование важнее
Мда знаешь, поймала себя на мысли, что тоже хочется тебя жизни учить. Я тебе говорила, образование позволило мне уйти оттуда, где я чуть не повесилась Хоть профессия появилась. К тому же, я знала, что есть программа, где учителей в такую глушь отправляют. Ну я отучилась 4 года и поехала. Рисовать детей тоже надо учить, а не только читать и цифры ляпать. Лилит капнула мороженым на тетрадь, ругнулась и стала тереть лист рукавом, но я вспоминаю, как там всё было вечно всем что-то не нравится, я начала ходить с одной сиреневой прядкой всё, капец, динозавра увидели, все на нервах, все друг друга пугают и ругают, ругают и пугают Короче, рада я в любом случае, что это закончилось.
Они немного помолчали, пока Лилит активизировала все силы, чтобы оттереть зелёное пятно. Затем наконец продолжила:
А так может, я бы и большего чего добилась, если бы была возможность творить
Тензи опёрлась на руку и тоскливо уставилась в окно. Сквозь голые ветки клена, росшего у подъезда, проглядывал серо-синий вечер. Клён скрёбся в стекло, словно тоже хотел войти в их норку с тёплым хаосом.
А у меня оно вроде есть только всё равно ничего не выходит. Даже сказку одну закончить не могу.
Лилит наконец оттерла тетрадь:
Его у тебя нет. Времени этого. Ты его из ниоткуда вытащить умудряешься. Творчество вообще вещь иррациональная. Туда суются одни фрики, как мы с тобой: которым и учиться надо, и деньги зарабатывать, а мы на парах и в час ночи сидим и книгу пишем или картинки рисуем. Ты делаешь свой максимум. Отстань уже от себя, не парься над курсовой, скопируй тут и там да сиди сказку пиши!
Этот учитель, Эдгар Львович Он на моего Капитана похож!
Вот ты скачешь! Фыркнула Лилит. Поверь, его никакое море не выдержит, и каждая волна захочет кораблём угрохать!
Я конечно мечтаю о немного другом чтобы он ухаживал красиво, восхищался моими сказками просто потому, что это я написала. Как-то оберегал мою радость, чтоли. А он ее словно пытается притушить.
Ну знаешь, это не так важно. Лилит махнула рукой. Не пьёт, не бьет и зашибись. Когда еще молодой красавчик с хоть какой-то работой в нашу дыру засунется? Так мечтать будешь, всю жизнь в мечтах просидишь
Тензи отвернулась к окну. На плечи словно положили душное тяжёлое одеяло из погреба, куда не проникает солнечный свет. От Лилит было больно, чтоли, это слышать. Словно та, которая любовно гладила ее крылья, вдруг взяла ножницы. С другой стороны, может, это и есть мудрость?
Тензи вздохнула.
Наверное, ты права. Вряд ли мою эмоциональность кто-то еще сможет выдержать
А я о чем. Сильных мужчин, сейчас, знаешь ну или хоть терпеливых. Потому лучше с ним будь, чтоб потом из чего похуже выбирать не пришлось
Да подожди! Тензи швырнула в подругу бумажкой. Ещё рано о таком говорить И вообще. Я чувствую, может, что мне надо к кому-то из них
Говорить-то никогда не рано. Тем более, на тебя ещё этот Герман посматривает. Главное не закрываться от хороших шансов.
Тензи пробормотала что-то в духе «Да, верно» или не пробормотала, она уже не помнила. Этот шанс привлекал ее, но совсем не казался таким, как описывала Лилит. От него сердце наливалось тяжестью. Было обидно, что Лилит не восхищается заботой Германа и не радуется за Тензи, когда он приносит ей кофе в кружке с Парижем, любимые цветы, что-то вкусное.
Да Но он какой-то холодный, чтоли. Тензи усиленно пыталась найти связь реальности и чувств подруги. Получалось так себе.
Это да. Как будто котлету трёхнедельную ешь, в микроволновку не поставив. Я тут его встретила как-то Ну чисто холодильник ходячий! Улыбается, да. Но ни обсудить кого, ни личным поделиться нафиг тебе эта отбивная из холодильника с глазками?
Ну ты же с ним не так близко общаешься
Да какая разница? Вот к Эдгару я подошла, пусть он и душный, но мы и Мымрианну Владимировну с ног до головы обговорили, и он мне частично свою историю рассказал
Да? Так что же ты молчишь! Тензи подсела ближе.
Да я хотела, чтоб он сам Но ладно, ладно! заметив, что Тензи замахивается на неё какой-то кофтой, которая очень кстати валялась возле ее головы на подлокотнике дивана, Лилит сдалась. Натерпелся он, вот оттого и такой живой, настоящий, Тензи подняла брови. Назвать хмурого Эдгара живым и настоящим ей не позволяла совесть. Переезжает постоянно, потому что не может на одном месте долго топтаться. Его, конечно, везде увольняли но по его словам, ему с коллективом не везло. Отец пил, и какой-то близкий человек его бросил одного с ним не сказал, кто. То ли мама, то ли сестра какая, то ли девушка даже. Сколько-то ему лет тогда было, тоже не сказал.
Тензи нахмурилась. Что-то во всем этом было не так.
Ведь почему-то же его увольняли не могут, наверно, прямо все-все школы во всех-всех маленьких городах быть наполнены всеми-всеми плохими людьми. От тебя самого же тоже что-то зависит.
Ну, Лилит нахмурилась, решай-то сама, конечно но я больше Эдгару верю. Он хоть и паровоз ходячий, а не холодильник. Оттого и о других больше думает. Чем этот твой Гектор. Эдгара жизнь помотала, и денег не то чтобы куры клюют. Вот он и человек настоящий.
Настроение Тензи окрасило небо. Все стало малиново-чёрным, а ветер вместе с очередным поездом пронёсся где-то за стенами.
Глава 4
В магазине было особенно многолюдно. Нет, Тензи и не рассчитывала на другое, когда сюда устраивалась: в округе это был единственный продуктовый. В магазин побольше нужно было ехать в городок, а в супермаркет в большой город. Место, где жили Тензи и Лилит в народе называлось Домишко. Это были три серые пятиэтажки на отшибе возле станции. Они принадлежали к городку, где был магазин побольше, однако их жители считали себя чуть ли не независимым государством.
Но даже для столь независимого государства, на все население котрого полагался один маленький магазин, такой аншлаг заставлял Тензи бегать вокруг прилавка с выпученными глазами. Она, пусть и с трудом, но держалась. Всё-таки хозяйка магазина бы не одобрила, если бы клиенты приняли его за дурдом.
Сначала зашла бабушка с кудряшками и палочкой, которая хвалила именно их молоко. Тензи полчаса слушала, какой у них плохой магазин, потому что молоко из последнего пакетика, выпитого бабушкой, имело привкус бетона. В миллионный раз объясняя, что она не знает, как туда попали стройматериалы, Тензи обслуживала ещё трёх покупателей. Все кто молча, кто громко недовольно её поторапливали. Потом приходили мамы с колясками и плачущими детьми, девочки-школьницы на посиневших ногах, проглядывавших сквозь прозрачные колготки, считавшие своим долгом смерить Тензи высокомерным или насмешливым взглядом. Были и приятные случаи. Приходили молодой папа с мальчиком по имени Артём. Малыш едва научился ходить, и увидев Тензи, сразу выскочил из коляски, затопал за прилавок и протянул ей большущий ярко-красный кленовый лист.
Какая красота! Тензи прижала подарок к груди, Спасибо.
Малыш запрыгал на круглых ножках и папа усадил его обратно в коляску. Когда Тензи, отдавая покупки, сунула Артёму одну из открыток, на которых печатала свои иллюстрации, он и вовсе радостно задрыгал ногами. Жаль, на этом приятное закончилось: папа быстро распрощался, и они с Артёмом ушли по своим делам. Магазин снова наполнился тревожным ожиданием новых приключений. Тензи удалось ненадолго присесть. Она уронила голову на прилавок, оклеенный посеревшей клеенкой в цветочек, и локоны, которые она любила выпускать из красивой причёски, аккуратно легли на него. В своем длинном ситцевом серо-зеленом платье с бежевым пояском и кружевным воротничком Тензи выглядела существом из другого мира. Словно фарфоровая кукла, которую положили в старую картонную коробку.
Что-то зашуршало прямо возле уха. Испугавшись, что это насекомое, Тензи вскочила, но увидела книгу. «Наверное, забыл кто-то из покупателей, подумала она». Взгляд невольно пробежал по белым страницам. Там были стихи:
Однажды у всех у нас будут цветы.
Пройдёт у души аллергия.
Обиды намажем раствором мечты,
Их место займёт ностальгия.
Однажды придётся ведро доставать
С балкона, с каморки, с чулана.
Ты будешь с огромным букетом стоять,
Укрыв сердце в нежных тюльпанах.
Оно сохранит их родной аромат,
Смешавшийся с запахом рук
Страницы заполнит весенний закат
Гербарии в книгах цветут.
Никто так не помнит тюльпаны, как ты,
Пускай они временем смыты.
Однажды у всех у нас будут цветы,
И слезы все будут забыты.
Тензи и не заметила, как, сидя на скрипящей табуретке, прижимала томик к груди и беззвучно плакала. От счастья. Это Капитан Книжного моря! Он послал ей весточку Было так похоже на любовное письмо, что у Тензи порозовели щеки. Было страшно об этом думать. И все же, несмотря на возраст и статус студентки филфака, обязывающий думать только об Умных и Правильных вещах, Тензи верила: он прийдет в ее мир. Однажды Капитан заберет ее в свой волшебный сон, просто пока готовит все к приходу новой хозяйки Чтобы получился романтичный сюрприз!
Я люблю тебя! горячо прошептала она в страницы, поцеловала буквы и ушла заполнять отчет.
Только она села, как дверные звоночки с пластиковыми голубыми дельфинами звонко постучали друг о друга. Тензи подняла голову. Дверь за собой аккуратно затворял Герман. Он выглядел, как всегда, пусть и уставшим, но собранным: бежевое замшевое пальто, под ним оливковая водолазка и серые джинсы. Волосы слегка растрепал ветер, долетевший с поля, но от этого его образ делался словно более настоящим. Лицо с чуть сморщенной улыбкой, которой светились светло-голубые глаза, пшеничные волосы перелетели на одну сторону. В руках он держал две чашки кофе. Кофеен в Домишке не было, но Герман недавно подарил Габриэлле Марковне, хозяйке магазина, кофемашину. Потому часто спускался к Тензи с дымящейся ароматной кружкой, на котором была изображена эйфелева башня.
Здравствуй, Тензи, улыбнулся Герман. Как настроение? Все работаешь. Наверно, устала бабулек с мамочками слушать. Оставь ты этот журнал, посиди кофе выпей.
Тензи улыбнулась сначала журналу, а потом подняла глаза на Германа. И чего там Лилит про него говорит
Спасибо, тепло улыбнулась Тензи. Чашка с Парижем приятно обожгла руки. Ты опять здесь?