Но Косте этот труд показался чрезмерно тяжким, лучше уж с туристами общаться легче, и денег больше.
Но в ушах все еще мерещился и сильно звучал визг бабушки.
Как она там? подумал с тревогой Костя.
Он повернулся к зовущим его девицам и сказал довольно грубо:
Пауза!
И, ничего не объясняя, вошел в довольно мрачный темноватый дворик. Сел на лавку, положив на нее и футляр, подстелил газету, расчехлил булочку от шуршащего целлофана. И только собирался полакомиться любимой выпечкой, как увидел ту же бабку из киоска, она не спеша входила во двор. Наверное здесь жила. Она несла в руках белую, но пожелтевшую от времени сумку. Она шла задумчиво, губы ее о чем-то шуршали, тихо, только для нее.
Костя подумал, что это такая удача. Он сейчас извинится и объяснит, что это шутка такая костюм палача. И что это просто его такая работа.
Он встал и сделал шаг навстречу бабушке. Он боялся испугать ее еще раз, поэтому сразу попросил:
Не пугайтесь
А старуха и не собиралась на этот раз пугаться.
Она смело рванула на своих, казалось, слабых ногах, подскочила к Косте и огрела его своей старой иссохше-колючей сумкой. Да так! Что с него слетел его форменный колпак.
Брысь, брысь! гнала она его сумкой. Нечисть какая.
Костя старался увернуться от этого странного и мощного налета.
Он выбежал со двора. И колпак его, и красные его перчатки остались. Но Костя не стал возвращаться за ними, не потому, что он убоялся какой-то старухи. А потому, что он уже знал, что никогда уже не наденет этот костюм и не будет трясти футляром пустым от топора. Кстати, и он остался тоже на лавке. И еще он знал, что жена Лена, и как она будет недовольна.
А, и пусть, Костя решил позвонить Павлику по поводу разгрузки вагонов.
Костик шел по улице, без колпака, перчаток и пустого футляра для топора.
И уже никто не бежал к нему в объятья из многочисленных туристов.
Он услышал, как кто-то, обогнав его, спросил у приятеля:
Это кто?
Не знаю Чмо какое-то.
И друзья рассмеялись, пошли дальше.
Улыбнулся и Костя. Он был рад услышанному о себе. Как будто вручили ему новое звание и новые погоны. И пошел домой, порадовать этим и жену Лену.
Она конечно же будет ругаться за испорченный костюм, но он попытается ей рассказать, что-нибудь несусветное, придумать. Он только не расскажет ей о скромной старушке, которая огласила ему и исполнила приговор.
Яркая тетрадь,
29 ноября 2021
Ви-за-ви
Утром на рассвете даже чайки были розовыми, необычного такого румяного цвета, будто потрудился над ними модный какой-нибудь визажист.
Настя долго смотрела на дивно окрашенных птиц. Так долго, что теперь они уж точно стали частью ее жизни. А она стала частью их жизни, потому что щедро скормила им батон.
Настя шла домой по тихой ранней улице и сильно удивилась, встретив вдруг Костю, милого бородача из соседней квартиры. Ему-то чего не спалось? Она поздоровалась с ним, но он быстро ответил и отвернулся от нее, стал копаться под капотом своей машины.
Проблемы? легкомысленно спросила Настя и, не ожидая ответа, хотела зайти в парадную.
Но Костя вдруг всхлипнул:
И ты уже знаешь?
Настя неуверенно кивнула, а Костя вдруг, не стесняясь, заплакал.
Настя испугалась в непонимании этих слез. Подошла к Косте поближе.
Ушла. С детьми. Вчера.
Ну, и пусть! Ну и пусть, хотелось сказать Насте. Но она молчала.
Стыдно! Как стыдно! приговаривал Костя, вытирая мокрое лицо испачканными в мазуте руками.
Настя достала сигаретку и закурила. Предложила Косте, но тот отказался, вместо этого вынул из кармана куртки красивую изящную фляжечку, сделал из нее глоток.
Они помолчали, Настя вспомнила, что о непутевости жены Кости она слышала, не один раз. Судачили о ней часто и со смаком. Жена была красавицей и всегда очень независимо держалась. Отдельно от всех. А это, понятное дело, вызывало тугую досаду и желание откусить от неё кусочек, а потом жевать, жевать. Но тормозило от исполнения сего акта только то, что эта красавица даже и не заметила бы сего грязного жеста.
Она всегда шла сквозь двор, сквозь людей в нем, к машине, садилась в нее и исчезала в загадочное мгновение.
Настя постояла еще молча немного возле Кости и, не понимая, что она ему может сказать в утешение, просто докурила сигаретку.
Ну и пусть! хотела сказать она. Ну и пусть!
Но промолчала, улыбнулась и пошла домой.
Костя нагнал ее и попросил ведро воды хотел помыть машину.
А дома не могу Туда там Елена Павловна.
Настя хорошо знала эту женщину. Она была матерью сбежавшей жены. Поэтому, пропустив Костю в дом и предложив ему чистое ведро, она вдруг попросила:
А ты не уходи?!
И то, Костя поставил уже наполненное водой ведро на пол и легко остался. Он снял куртку, пошел в ванную, умыл лицо, вытер его большим чистым своим платком и прошел за Настей на кухню.
Она заварила чай в большом ярком чайнике, поставила на стол такие же веселые две чашки. Насте говорить не пришлось, говорил Костя. Он говорил, говорил, а для Насти это было немым каким-то фильмом.
Она видела только движение его, жесты, он хватал себя за голову, взбрасывал руки вверх, будто молился.
А Настя сидела молча и не слушала его. Будто защищала свою женскую суть от яростного гнева чужого мужчины.
Костя и не думал остановиться в своих бурных обвинениях покинувшей его жены.
Наконец он заметил, что Настя его не слушает. Чуть смущаясь, поинтересовался:
Утомил я тебя? он отхлебнул из фляги, глотнул и чая.
Настя долго не отвечала.
Она хотела рассказать Косте о розовом румянце чаек, о их восторженной красоте. И какой это был сегодня распрекрасный рассвет. И она, дождавшись паузы, сначала неуверенно, а потом осмелясь, поведала Косте об этом своем утре, красота которого стала теперь частью ее жизни.
Она говорила, говорила, рассказывала и вдруг обнаружила, что Костя не слышит её. Он смотрел на нее в упор, но при полном своем отсутствии на этой кухне.
Диалога не случилось. Когда Настена это поняла, она будто очнулась.
Извини, Костя, я к тебе с такой ерундой.
Костя встал и молча взял в руку ведро с водой, хлебнул из фляги и открыл дверь на выход. Настя, очень огорченная такой беседой, как бы через зловещую стену, пролепетала:
Пока, пока.
И вдруг Костя неожиданно обернулся и, расплескивая воду из ведра, придерживая дверь, пока Настя её не успела закрыть.
Так, говоришь, они розовые?
Услышав Настино подтверждение, побежал вниз по лестнице и оттуда уже донесло эхом:
Спасибо, Настя.
Настена вернулась в квартиру, стала убирать чашки со стола и мыть их. Значит, он всё-таки слышал её. Слушал и слышал.
И Настя с тревогой стала ворошить свою память, чтобы она отдала пропущенный ею рассказ соседа, такой длинный и искренний. Не могла же она его забыть.
Настя, напрягаясь, вспоминала мелкие подробности из текста Кости и интонацию его, надрывную очень.
И не вспоминалось что-то главное, пропущенное ею в обывательском равнодушии, что-то главное.
Она поняла, что не сказала и не сделала для соседа что-то главное, упустила момент участия и не стала поэтому частью его жизни, как чайки сегодняшнего утра.
О которых Костя-таки услышал. И уточнил, впрямь ли они розовые.
Жаль, почему-то он мне не поверил, подумала Настена. И правильно сделал, с горечью и досадой подумала о себе Настя.
И еще она подумала, что не заслужила увидеть румянцевых птиц. Наверное, это показали кому-то другому. Хотя набережная и казалась ей пустой.
А Костя мыл машину и размышлял о горькой своей участи оставленного, думал о том, что никогда не видел розовых чаек, хотя жил всё это время у реки, и окна его квартиры выходили прямо на реку. Но жена не любила просыпаться от солнца, слишком рань. И поэтому окна в спальне были туго зашторены.
И еще Косте подумалось, что надо будет встать как-нибудь пораньше и выйти на набережную.
Хотя розовость чаек можно увидеть, если отдернуть шторы в спальне.
Вот приду и отдерну эти темные шторы, решительно подумал Костя. Он наклонился над открытым капотом и не мог видеть, что во двор входила красивая женщина, горделиво и как-то вздернуто поглядывая по сторонам. А увидев Костю у машины, она решительно направилась к нему.
А Костя тихо улыбался своим планам, красивым и интересным, и радовался возможности отдернутости штор.
А женщина, вошедшая во двор, цокая высокими каблучками, уже вскинула уверенно руки для извинительного приветствия. Ничуть не сомневаясь в том, что её извинения будут приняты и оценены очень дорого.
Яркая тетрадь,
5 декабря 2021
Недвижимость
Она всегда обожала комфорт, полностью отдавалась его власти. И даже когда понимала, что он пожирает другие важности в ее жизни, все равно не сопротивлялась, все должно быть в комнате рядом на расстоянии вытянутой руки, чтобы как можно реже вставать с широкого дивана, который был усеян подушками разного калибра: от милых думочек, до ярких узорчатых подушек под голову, локти, спину, и под бочок была специальная, простроченная плотная и ласковая подушечка, которая чувствовала каждый изгиб спины.
Но случился необычный казус какой-то.
Однажды она по привычке, и по нраву своему, пристраивалась в подушечной своей богеме, как вдруг она не смогла сдвинуть с места привычную пышную, набитую исключительно гусиным пухом, давно знакомую свою подушенцию.
Именно её, ту, которая всегда послушно ложилась под ухо, сейчас оказалась тяжелой и неподъемной. Ее нельзя было сдвинуть с места, будто она посмела превратиться в китайскую стену.
Валентина развернулась на своем роскошном диване и, не без усилия, выдернула подушку из горы других и примирительно легла на нее.
Но Валентине стало тревожно от нового ощущения недвижности подушки. Для неё это явилось неприятной новостью. Новое что-то было в этой усталости руки и тяжести самой легкой пуховой подушки. Валентина решила выбросить ее и купить такую же новую. Более легкую. Каково же было ее удивление, когда она стала перебирать все подушки на диване, они все оказались неподъемными и тяжелыми.
Валентина пребывала в недоумении. Что означают эти новые перемены, в любимой и всегда услужливой атрибутике?
Валентина подошла почему-то к зеркалу. Зеркало было большое, в потолок. Валентина внимательно посмотрела на себя. Она даже скинула халатик, напрягла хлипкие свои бицепсики. Их не было видно. Руки выглядели чуть дряблыми и какими-то уставшими. Валентину это огорчило, она пошла на кухню, налила в чайник воды.
И тут опять рецидив. Она с трудом удержала чайник, едва донеся его до электрической подставки. Таким показался он тяжелым.
Приготовив себе сырный бутерброд к чаю, Валентина попыталась проанализировать случившееся. Что это, когда любимые твои предметы, служки твои, вдруг стали совсем непривычно тяжелыми?
Ответа она не находила. И объяснить эту странность не могла.
Чтобы отбросить досадные суждения, Валентина решила съездить куда-нибудь. Выбор был небольшим. Или к матушке, или к единственной подруге Нике. Ника, которая знала всё. Или почти всё. Она всегда оглушала сильным своим низким голосом и всегда убеждала своего собеседника в его неправоте.
Матушка жила далеко, и потом, чтобы ехать к ней, нужно было зайти в фирменный магазин Океан. Матушка обожала свежую рыбу. Удивительно фаршировала щуку и любила звать гостей именно на это щучье блюдо. Любила и свежего карпа приготовить. Умела быстро и вкусно приготовить.
И Валентина отменила визит к матери, она не представляла себе разговор с ней о какой-то тяжести в подушках.
Матушка объяснит всё усталостью и плохим питанием. И нагрузит её пузырьком с витаминами и всякого рода биодобавками.
И Валентина поехала к подруге Нике. И очень получился кстати её неожиданный визит. У нее в гостях были ребята аспиранты с ее кафедры. Умные, милые и чуть строгие, они распространяли вокруг себя ареал интеллектуальности и образованности, в котором, похоже, они всегда находились. Ника тоже была слегка в приподнятом над бытом настроении.
Она легко и уютным голосом представила Валентину гостям.
И вечер удался. Говорили много и обо всем. Перебивали друг друга, то и дело бегали на кухню за вскипевшим очередным чайником. Пили и вино, ели пиццу. Один из гостей, сидя напротив Валентины, был немногословен, и очень вежливо иногда задавал вопросы ей. Та, с какой-то несвойственной ей готовностью, отвечала.
Валентина видела, как за спиной его Ника показала ей жестом одобрение, поощрение ее интереса к этому загадочному молчуну.
Молчун представился ей Захарием Петровичем.
Валентина назвала себя. Казалось бы на этом отношения их закончатся. Но Захар пошел её проводить. Он был на машине и быстро домчал Валентину до ее дома. И вдруг попросил ее о встрече.
Но почему? искренне удивилась Валентина.
Вы первый человек, у кого не вызвало улыбки мое древнее имя.
И они договорились о встрече.
Валентина быстро вбежала на свой этаж. Лифт долго был занят.
Она сняла башмаки, пробежала к своему любимому дивану и упала-таки на него.
Лежать было не очень удобно, ибо Валентина легла поперек, поэтому она протянула руки к подушке и быстро пристроила ее под голову. И рука протянулась за следующей раз и под бочок ее.
И Валентина не сразу обнаружила, что подушки стали прежними. И тяжести в них не было никакой.
Валентина, чтобы убедиться в этом, забралась с ногами на диван и просто забросала себя с обеих сторон думками и думочками. Сверху набросила ту, которая утром казалась схожей по тяжести с китайской стеной. Ничего этого уже не было. Подушки просто порхали у нее в руках и легко поддавались формам ее тела.
Показалось, подумала Валентина и, спрыгнув с дивана, подошла к зеркалу, повертелась перед ним, и, повертевшись, в своей неотразимости завтра, на встрече с Захарием Петровичем, она доскакала на одной ноге до кухни и налила в чайник воды, и легко донесла его до электрической платформочки.
Странно, но чайник тоже был в привычной весовой категории.
И уже уверенная в себе, Валентина сделала непоколебимый и окончательный вывод по поводу таинственной тяжести вещей.
Показалось.
И она переключилась на думу о том, в чем ей пойти на встречу с мужчиной. Со странным таким именем.
И она вдруг поняла, что ее это совсем не волнует, потому что она знала, что и он не обратит на это никакого внимания.
И еще подумалось Валентине, что хорошо бы рассказать Захарию Петровичу о подушках, их странной тяжести, вдруг исчезнувшей.
Она была уверена, что он поймет. И не посмеется над ней. Ведь она даже не улыбнулась при их знакомстве, когда услышала Захарий.
А ведь ей так хотелось.
Яркая тетрадь,
5 декабря 2021
Закат
Мороз прихваткой больно держал за нос. Он упал вдруг на прохожих неожиданно, будто не с неба, а из ближних кустов. Сильный, наглый и веселый. Быстро изменил походки пешеходов, они суетливо семенили по новорожденным обледенелостям, пряча носа в воротники легкомысленных осенних пальто.
Лида прибавила шаг, чтобы поскорее добежать до нужной остановки. Она была совсем не рада этому сюрпризному холоду и мечтала поскорее добраться до милого своего дома и упасть в его объятия.
Нужного автобуса все не было. На остановке стоял терпеливо народ, притопывая ногами, согревая их в легкомысленной, не по сезону, обувке.
Лида решила добежать домой пешком, всего-то через реку, по мосту, и она решительно покинув замерзших неслучившихся пассажиров, пошла к мосту.
Ноябрьский короткий день заканчивался. Садилось прямо в реку красное солнце. И садилось очень медленно и красиво, слегка укутавшись от местного мороза теплыми пушистыми облаками, которые немедленно окрасились в теплые красноватые тона и растекались дальше по синему небу необыкновенной красотой.