Я не стала громко объявлять о своём возвращении. Вам нужно было побыть одному, не отрываясь от работы, произнесла она.
Вы правы. Здесь хорошо думается.
Она перевела взгляд с листков на меня.
Сегодня вы проведёте день со мной, в моей работе, если не против.
Нисколько.
Наш завтрак случился в ближайшем кафе. После, я заехал домой, переоделся, и через час снова был в театре.
Шла репетиция. Это было неожиданно и ново для меня. Не вдаваясь в подробности текста, сюжета, я наблюдал завораживающее понимание людей. С полуслова, полужеста, вздоха. На сцене были по-настоящему родные и близкие люди. Ощущая друг друга кожей, они жили свои-чужие жизни. Это была только репетиция, но на сцене всё происходило искренне и всерьёз. Так же, как и деревья не могут расти вполсилы, птицы петь вполголоса и всё вокруг в этом божьем мире не может делать вполовину, крадя что-либо для себя. Я наблюдал чистый истинный талант, дарованный жизнью, который нельзя поделить или не показать, в зависимости от настроения, обстоятельств и характера. И самое примечательное и неожиданное для меня было то, что эти люди актеры добровольно создавали единый организм, единую сущность таланта. Каждый был звеном, главным звеном. Если кто и допускал ошибки то они тут же исправлялись остальными. Все были едины в общем движении замысла.
Восприятие слов Анны напоминало безоговорочное послушание монахов. Не безмолвное подчинение, а бесконечное уважение и желание быстрее вобрать в себя весь её опыт и стиль. Как, куда и когда исчезла моя ночная знакомая лёгкая, непринуждённая, спокойная? Передо мной невероятно сияла профессиональная грань её личности. Серьезная в своей решимости и решительная, в раз и навсегда сделанном выборе жизни. Даже внешне она была сейчас другим человеком нежный, но властный голос, уверенные жесты, широкий диапазон неисчислимого количества эмоций и много юмора, очень много. Это был наставник! Настоящий истинный учитель. Я невольно позавидовал всем этим людям. Тоска внезапно сковала размышления.
Эмоциями завладела скрипка. Бесконечно печальный и невесомый мотив разлился по самым тёмным воспоминаниям. В этот момент Анна быстро поднялась на сцену, что-то выясняя. Вдаваться в их разговор не было смысла, со стороны всё было очевидно по невербальным знакам. Актёры неосознанно старались замкнуть с ней круг. Некоторые спорили, что-то предлагая, но, казалось, при всём терпении и выдержке, Анна знала итог каждого диалога. Наконец, она вернулась в зал, жестом указала на повтор, не отрывая взгляда от монитора. Сцена была проиграна, ещё и ещё
Было так необычно наблюдать этот новый мир. Как человек, неодарённый актерскими талантами, я искренне восхищался искусством представления. Думал. И так обычно-необычно понял вдруг, то, что происходило на репетиции не совсем и случайная сцена случайной постановки. Вникая в сюжет, я обнаружил, что играли разрыв дружбы двух людей, разрыв совершенно разных миров. С одной стороны, это был человек, нашедший новое место в жизни, смысл и цели. С другой друг, ревностно непонимающий, задыхающийся от эгоизма и горько сожалеющий о прошлом. Человек, замкнувший свою жизнь на материальных ценностях, который привычно поместил среди них и друга.
Кого жалеть? Кому из них нужна помощь? Второму? Но от чего? От его места в жизни, его роли, соответствующей способностям и характеру? Его навыки абсолютны и помогают пройти путь, начертанный только для него одного.
А первый Какой несчастный счастливец! Подходящий к подножию горы альпинист. Его цель прекрасна, путь страшен, порой невозможен. Но не идти нельзя. Это уже больше, чем просто желание это рок, судьба
Да, две судьбы. Такое будет название, произнесла вдруг Анна.
Я, похоже, опять думал вслух.
Актёры спускались, унося ненужный реквизит. А Анна внимательно смотрела на меня, видимо, уже какое-то время. Не отводя взгляд, она встала и направилась в мою сторону. Внезапно я почувствовал волнение Школьное волнение и тревога быстро искали свои страхи.
Она опустилась в кресло рядом.
Как я могу тебе помочь? очень мягко и тихо спросила она.
Хочу на воздух, шёпотом ответил я.
Пойдем.
Анна попросила рассказать историю. Мою историю.
Я же говорила, что не спутаю чувств, увиденных в человеке. Эта репетиция задела нечто в тебе.
Я послушно заговорил:
Мы учились вместе, взрослели. Она обладала абсолютным качеством доброты. Не важно, какие были ситуации, люди именно доброта не позволяла ей сделать ничего ранящего или умышленного. Никому. Было странно наблюдать, как такого неглупого, целеустремленного человека внезапно стали привлекать ординарные вещи успех, власть, лёгкий достаток. Мы тогда уже долго были вместе. Это получилось само собой. Общий путь и редкие ценности объединили нас. Мы хотели стать истинными профессионалами своего дела, не обремененными карьерными амбициями. Но что-то в ней сломалось. Я наблюдал это страдание с самого начала и всеми силами старался не вмешиваться в её настоящий внутренний выбор. Было похоже на внезапную болезнь родного человека. Смертельный диагноз не позволяет дарить надежду, я немного помолчал.
Но у каждого свой путь, продолжал я, возвращая самообладание, я не вправе был принуждать её к чему либо. Надеялся? да, всей душой! До последнего я ждал, что она всё повернет, сожалея. Но у меня ничего не осталось. Только разочарование. Я так долго искал родственную душу, так много отдал ей сокровенного Страшен был даже не сам поступок, а первые мысли об этом! Как я мог ошибиться так слепо? Мой мир ещё долго вертелся по спирали вниз. Она провела меня через многие круги, в итоге, ушла, оставив на память разных демонов. И только недавно я их победил.
Я посмотрел на Анну и встретил не совсем убеждённый взгляд.
Ну, если и не победил, то, по крайней мере, надёжно запер.
Я ни с кем ранее не обсуждал этого эпизода жизни, видимо, поэтому мой рассказ был путанным, без имён и подробностей. Но мне стало легко.
Как же правильно ты говоришь, вздохнула она, но столь безэмоционально, сухо. Это удивительный контраст! Обычно такое стараются передать полнее, в деталях. Скажи, что же помогло тебе всё пережить так быстро?
Быстро? усмехнулся я, ничего. Время. Нужно много времени. А в итоге, сколько я его растерял. И сам сейчас застрял в какой-то пустоте. Чтобы пройти что-то, исчерпать нужно много времени. Мне кажется, ещё один подобный раз, и я уже не смогу расплатиться по такому кредиту, просто не хватит и жизни.
Тебе кажется, все остальные переживают это быстрее? Медленнее? От чего это зависит? мягко спрашивала Анна.
Думаю, только от воли. Ведь вы совершенно правы. Все, абсолютно все переживают подобное в своей жизни, некоторые не раз. Вопрос зачем?
Повисла пауза. Я отвлёкся и замешкался среди воспоминаний.
Ты же знаешь ответ скажи, послышался за спиной слишком знакомый голос.
Я вздрогнул, как от громкого и неожиданного звука. Чувства стыда, безысходности и полной неприемлемости ситуации пронеслись внутри одновременно, с пугающей скоростью. Стало жарко и холодно одновременно. Но почему?
Добрый день, Виктор, сказал я машинально и одновременно пытался понять причину своего состояния.
Он сел между мной и Анной.
Я умел держать себя в руках, но у меня образовалась проблема. Для меня немыслимо было сейчас равнять образы моего прошлого, увы, слишком эмоционального и печального, с настоящим с равновесием, контролем И с Виктором. Со всем, что стал обретать, благодаря ему. Меня начало душить негодование. Но что делать? Что?
Мы давно не виделись, Виктор нарушил тишину, обращаясь ко мне.
Я посмотрел на него и снова встретил этот прямой серый взгляд. «Наконец-то!» пугающе пронеслось в голове.
Вот и хорошо, сказала Анна, тогда я, пожалуй, оставлю вас. Никто не против? она посмотрела на меня.
Боже мой! Вот ровно час назад я бы не возражал, но сейчас
Я видимо, утомил вас своим прескучным рассказом, бестактно вырвалось у меня.
Анна строго посмотрела на меня, потом на мужа, наигранно вздохнула и развернулась в сторону парка. Довольно долгая пауза заставила отвести взгляд от её удаляющейся фигуры и посмотреть на Виктора.
Хочу перейти «на ты», кажется пора, сказал он.
Я молча кивнул. Что-то однозначно поменялось. Но моё представление об этом человеке до сих пор было неопределенным. Я твёрдо знал, что его присутствие мне необходимо, но вот рассудок требовал более вещественных аргументов, чем ощущения. Я не понимал, что и как дальше с этим делать. И подумать над этим не было достаточно времени. Виктор вызывал странные эмоции. Странные и теперь уже почти однозначные.
Скучал?
А вот это был весьма неожиданный вопрос. Но ощутил я, почему-то, раздражение. Как будто нашли моё сокровище раньше меня самого. Или озвучили. Но когда находишься в обществе «себе подобного», я имею ввиду профессию, то глупо что-то скрывать. И от себя, и от него.
Я должен сказать такое вслух? сердито спросил я.
Я, как и Анна, многое могу сказать о чувствах. Знаешь ли, я специалист в этой области, он улыбался, моя скованность отпускала.
Но вот несколько следующих мгновений во мне шла неприятная борьба. Все, окружавшие меня сейчас люди, пусть и малознакомые, были максимально честны и открыты в поведении, поступках, намерениях. И я ни секунды в этом не сомневался, потому что чувствовал фальшь безошибочно, с детства. Почему же мне нельзя было честно допустить ошибки прошлого? Даже не допустить, а рассказать об уже допущенных? Как странно, всё же это опять касается моих «якорей»! Именно сейчас они как нельзя кстати, а я раздумываю! И мгновенно, после этой мысли, для меня стало очевидно, что именно Виктору и именно сейчас нужно сказать абсолютно всё.
Как ты думаешь, это нормально, тосковать по малознакомому человеку? я старался говорить медленно, проверяя степень своей смелости и честности.
Это же приятное чувство.
Тоска?
Влюблённость. Такое не спутать, Виктор внимательно смотрел на меня.
Ты не смущён, я посмотрел на него.
Чего было не сказать обо мне. Смелость начинала покидать честность. С меня как будто быстро стягивали запутанные слои бинтов. Слой за слоем. Было страшно, но дышалось легче.
Он улыбнулся.
Помнишь, ты говорил про слои десерта? Ну и что такое любовь для тебя сейчас? у Виктора был очень спокойный и одновременно странно-торжествующий взгляд.
Что-то уже явно несладкое, я был озадачен. Он нормально реагировал на тему нашего разговора. Или не нормально?
Я путаюсь. Ты путаешь меня, Виктор.
Проблема в том, мой дорогой Алекс, что ты воспринимаешь меня, наше знакомство и общение очень субъективно, для себя. Ты определенно знаешь, к чему это приведёт? Или точно знаешь, чего хочешь от всего этого? Уверен? он был очень серьёзен и внимательно смотрел на меня. Слава богу, я застыл в поисках нужных ответов.
Позволь, подсказать тебе выход. Смени фокус, это же очевидно. Что сейчас не так? Что не отвечает твоим желаниям? Мы вместе будем работать, вместе проводить много времени, путешествовать. Ты поймешь, как и чем я живу, кто я. И не надо именно сейчас ничего планировать и решать. Пойми, у тебя, меня каждого, есть своя роль, и она должна быть сыграна. Если же нет, то второго шанса может и не быть. Или он будет не столь приятным, как сейчас. Эмоции влюблённости ведь самые приятные.
Он посмотрел на меня так же, как и Анна на репетиции, каким-то неописуемо личным прямым взглядом.
Пройдёмся? спросил он и улыбнулся.
Мы встали и пошли вдоль улицы. Я был спокоен, собран, но мысли блуждали медленно и бесцельно. Я не понимал многого, и всё время выверял ощущения. Снова и снова удерживая себя от обдумывания и расчёта. Состояние было определённо очень близким к счастливому. Забытому Смотря на этот город сейчас, я узнавал его впервые. Происходило новое знакомство с чем-то, лежавшим глубоко внутри, под теми самыми бинтами. Жизнь по-новому откликалась во мне. Везде и всюду взгляд цеплялся за мелочи разговор, крик, смех
Через некоторое время Виктор спросил:
Сейчас легче?
Определённо, определённо дышалось свободнее.
Ты расскажешь мне про неё? его тон был очень тихим, голос бархатным. Сейчас это был близкий мне человек, задающий очень личный вопрос и уже имеющий полное право на это.
Зачем? Это же прошлое.
Зачем же ты прошёл этот опыт? не отступал он.
Прошёл? Я до сих пор так не считаю.
Понимаешь, нельзя помочь никому, не зная как, не испытав всё самому. Только писатель напишет повесть, врач спасёт жизнь, художник создаст картину. Потому как они это умеют, знают как. Они профессионально работают и с нужными предметами, и со своими состояниями. Пережив всё до конца, опустившись в самую суть проблемы ты сможешь помочь и себе и другому. Но это совсем не касается сделок и выгоды. Будучи честным с собой, так или иначе, ты будешь только в выигрыше. И в итоге найдешь желаемое пусть и не так, как ждёшь, тут он снова как-то странно посмотрел на меня.
Так и чему же я буду учиться? Находить свои нерешённые проблемы, воскрешать их и тем самым спасать жизни каждого? усмехнулся я.
Сейчас ты говоришь это самое «спасать», вкладывая в него весьма плоское значение. Надеюсь, нам с тобой не придётся тратить время на подростковые капризы? он повернулся ко мне, и я понял, что уровень эмпатии Виктора очень высок, если не сказать абсолютен.
И все-таки мне было страшно привыкнуть к такой полной открытости в общении открытости поведения, эмоций и даже мыслей. У меня как будто всё время выключалась какая-то кнопка действительности, или это рассеянность, или предрассудок. В любом случае Виктор профессионально справлялся и с этим. Вся его линия поведения заключалась в поиске направления моих мыслей, определения их полюса и дальнейшего движения уже в унисон, к объективно необходимой цели Это не описать проще. Какая-то физика сознательных процессов. Когда я впервые ощутил такое его «вмешательство», я был больше шокирован, чем уязвлен. И в то же время мной ощущалось удивительное спокойствие и равновесие, словно кто-то берет меня за руку, что б я стал уверенней и смелее. Сейчас я осознал, что это он делает намеренно. Виктор улыбался, а я определенно ощущал счастье. Для меня, встретить его сегодня стало лучшим моментом. Самым лучшим моментом.
Распрощались мы, как старые друзья. Он сказал, чтобы завтра, с самого утра, я был у Кэтрин, и протянул руку, в которой была его визитка.
Здесь указан мой личный номер. Когда буду нужен звони, он посмотрел мне в глаза и тихо добавил, Алекс, тебе я отвечу всегда.
С самого утра я подписал все необходимые бумаги уже на своей бывшей работе, и по-детски воодушевленный отправился к Кэтрин. Она сварила самый вкусный на свете кофе, усадила в «моё» кресло, и мы начали.
Первое, что ей нужно было, это поработать со мной, как с пациентом. Получалось даже забавно, потому как «по эту сторону» я ещё не сидел. Была у меня пара сюрпризов для неё.
Ну и как вы этому научились в столь юном возрасте? под конец она уже откровенно смеялась надо мной.
Не знаю, пришло само в один из дней. И я понял насколько так проще и эффективнее жить и работать.
Мы обсуждали моё умение абстрагироваться. Это был мой навык, гордился я которым необычайно. Что бы ни произошло, кто бы ни находился рядом, простым усилием воли я мог стать полностью невосприимчивым ни к чему, строя своеобразный барьер. Никаких чувств, эмоций, побуждений, желаний. Ничего! Абсолютное и объективное восприятие окружающей ситуации без личного эмоционального окраса. Сейчас это особенно мне помогало с Виктором. Внешне меня могло выдать только незначительные особенности поведения, но только опытному взгляду профессионала.