Поэтому? Я совершенно не испытывала той непоколебимой уверенности, которая звучала в его голосе.
На губах Люция появилась слабая улыбка, и он почти прошептал:
Ведь, в отличие от меня, ты пожелаешь всех спасти.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы принять слова Морана. Они меня смущали, рождали внутри смутную тревогу. И в какой-то момент я спросила саму себя, может ли быть Люций не прав? Вдруг прошлое, которое всё ещё оставалось сокрыто, изменит меня, когда я всё вспомню?
Люций видит меня в ярком свете, когда для самой себя я словно укрыта тенью. После воспоминания о смерти Изабель и её крови на Туманном я больше не была прежней.
Готовка Люция оказалась неплоха. Точнее, это совершенно не уступало привычной еде, и, судя по выжидательному взгляду Морана, когда я пробовала первую ложку див знал это, и моя реакция позабавила главу Северного ордена.
Но теперь, отдыхая с дороги, я то и дело бросала взор на свой меч. Эмоции, которые вызвали письмо от Фредерика и беседа с Мораном, не давали усидеть на месте. Руки словно гудели. Мне хотелось подняться и бежать, только куда совершенно не знала.
Наткнувшись взглядом на Сезара, я поднялась.
Сразишься со мной? Мой вопрос стал неожиданностью для дива. И не только для него.
Хочешь проверить мои навыки? Сезар вспомнил, что когда-то именно я тренировала его.
Нет, свои, обронила, взирая на него сверху вниз.
Хм. Ладно. Всё же я рад, что ты обратилась именно ко мне, проговорил светлый див, поднимаясь.
Стоило ему это произнести и только тогда я поняла, что почему-то подошла не к Люцию. Ныне в любой ситуации я бы направилась в первую очередь к Морану. Это было естественно, словно иначе и быть не могло. Вот только не с нынешней просьбой. На уровне интуиции я понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
«Но почему?» Брови сошлись на переносице, я оглянулась, будто могла найти ответ вокруг себя.
Но отыскала лишь Люция его глаза загадочно сияли. Он наклонил голову вперёд, так, что лицо скрыла тень. Подняв руку, он прикоснулся к своей шее.
Я отвернулась, когда меня окликнул Сезар, но в этот момент была готова поклясться, что Люций был рад, и мелькнувшая таинственная усмешка с полным ностальгии взглядом выдавали его с потрохами теневой див о чём-то вспомнил.
Сев на ствол упавшего и давно высохшего дерева, Регис начал выкладывать на его неровной поверхности баночку с мазью, ткань для перевязки, а после тщательного обдумывания и недолгого отрешённого взгляда в небо закупоренную воском склянку с иголкой и ниткой, что использовали для зашивания глубоких ран.
У нас лишь тренировочный бой, произнёс Сезар, перекидывая меч из одной руки в другую. Его светлая мантия лежала, аккуратно сложенная, на подушке из примятой травы. Это не понадобится, добавил светлый див, намекая на все приспособления, появившиеся из сумки врачевателя.
Сжимая рукоять меча, я старалась очистить мысли. Со времени пробуждения я ещё не участвовала в сражении против другого даэва. Короткие выпады и моменты, когда я вынуждена была обороняться, в счёт не шли. Я лишь недавно вновь почувствовала свой меч, но, несмотря на восстановленную связь, мало понимала, на что он был способен.
Мне решать, что может понадобиться, возразил Регис, чуть подумав и вытащив ещё одну баночку с мазью.
Не обращайте внимания. Регис мнителен. Люций словно появился из ниоткуда.
Это не мнительность, а профессионализм, проворчал врачеватель, замечая Кьярина, который, с невозмутимом видом обойдя бревно, сел на другом его краю. За последние сутки эти двое не перекинулись и словом. Региса раздражало, что его не поблагодарили за спасение и к тому же попытались задушить. Впрочем, его реакцию можно было понять.
Что же происходило в голове у Младшего Рока, и вовсе оставалось загадкой. Он неожиданно стал мрачен и задумчив, почти прекратил ругаться на вонь, стоило врачевателю забить свою трубку. И именно это молчание отчего-то сильнее нервировало Региса. Див стал более дёрганым.
Я глубоко вдохнула, поднимая клинок. Моя мантия, как и у Сезара, лежала прямо на земле. Оставшись лишь в тунике, прислушиваясь к себе, я пыталась понять, насколько ослабло моё тело за годы сна и ослабло ли вообще Возможно, оно стало только сильнее из-за силы светлого осколка.
Бой начался внезапно и быстро. Первым напал Сезар: даже среди белого дня его светлый клинок яркой молнией вспыхнул, метнувшись в моём направлении. Я вскинула Туманный в последний момент, не без труда сдерживая удар и замечая краем глаза, как кусочки срезанной травы после случайного соприкосновения с мечом дива с шелестом упали на землю.
Лезвие Нэглинга сверкнуло. Было странно видеть оружие в серьёзном бою, ведь я застала времена, когда Сезар управлялся клинком довольно неуклюже. Его меч был назван в честь оружия из легенд светлых. Клинок, выкованный народом Фатта для светлой богини Эсмиры. Но сама богиня им не пользовалась, передав его одному из приближённых воинов. Но, как и многие вещи, созданные Фатта, меч обладал особой магией, не доступной ни одному другому клинку.
Следующий удар я едва не пропустила, с опозданием осознав, что оказалась открыта. Но Сезар помедлил перед нападением, и это позволило мне сориентироваться.
Рассеянность и смятение. Какой-то страх и робость.
Удар и вновь столкновение. Я шагнула назад, ведь нападать не могла.
Страх того, что у меня не получится? Что я уже не та, кем была? Тогда кто я?
Рука, сжимавшая Туманный, задрожала, равновесие сил внутри меня расшаталось, и это сказывалось на связи с мечом. Дыхание сбилось, звучало тяжело и это всего лишь после нескольких минут боя. Если нет уверенности в себе, то откуда она возьмётся в руках?
Сила не рождается из пустоты.
Отдохнём? предложил Сезар, проницательно смотря на меня, обеспокоенно и заботливо. Но именно его взгляд, в котором я была слабой и хрупкой, заставил меня собраться, стиснуть зубы, до боли в пальцах сжать клинок.
Нет, покачала головой. Мы только начали.
Происходящее рождало в душе позабытое чувство, навевая старые воспоминания, когда, являясь дочерью Сорель, я всё ещё была никем.
В те времена мои руки всегда были облачены в перчатки, прямо как теперь. Только тогда в управлении своенравным даром это мало помогало. Я всё равно чувствовала эмоции окружающих. Тонкая преграда скорее защищала всех от меня, ведь коснись я в то время чужой кожи, сдержать магию бы не смогла и навредила.
Дети даэвов начинают обучение в обители с семи лет, я же приступила с одиннадцати. И я была другой. Девчонкой, появившейся из ниоткуда и сразу вошедшей в главную семью. Спустя несколько лет я поняла, что если ты отличаешься от остальных, если у тебя есть то, чего желали бы окружающие: слава, влияние или, может, сила, то приготовься, будут и те, кто посчитает, что ты получил всё незаслуженно. Они решат, что сам по себе ты ничего не значишь. И они постараются убедить в этом тебя самого.
А у меня же не было ничего из перечисленного, разве что дар, за который я платила немалую цену. А имя оставалось лишь именем. Сути оно не меняло. Только внимание Долорес и Фредерика имели какое-то значение.
И, беря в руки меч, пытаясь сражаться с теми, кто был намного лучше меня, уже несколько лет упражняясь с клинком Каждый раз Каждый проклятый раз я чувствовала все их эмоции. Насмешку, злорадство и пренебрежение. Я падала, получала синяки и раны, окружённая их чувствами. И в конце концов собирала свои силы вновь и поднималась.
Это было тайной, но некоторые сверстники в ордене Сорель всё равно знали о моём происхождении. Даэва воспитывает человек? Большего унижения и не представить. Они считали, что я никогда не стану такой, как они. Никогда не сравнюсь. В те годы Фредерик стал спасительной тростинкой в океане чужой жестокости в спарринге с ним я не ощущала тех отравляющих меня эмоций.
Наоборот, интерес, искреннее желание помочь. После Фредерик наблюдал за моими сражениями с остальными, следил внимательно и твёрдо, будто одним взором внушая силу и уверенность.
Перед глазами, словно наяву, пронеслось случившееся в обители Сорель. Обездвиживающие браслеты на моих руках и ногах, моя беспомощность, его давление и власть. Подлость в прошлом и такая же низменность в настоящем, с которой он раз за разом называл меня убийцей.
«Мне жаль, что всё так случилось брат Не знаю, кто в этом виноват. Твой отец, положение в ордене, давление или чужие ожидания. Может, если бы ты родился обычным воином, то был бы намного счастливее. Но в конце концов, твой нынешний путь это твой собственный выбор, подобно безмолвной исповеди прозвучало в моей голове. Я не считаю, что виновата. Мы лишь пошли каждый своей дорогой. Придерживались тех решений, которые считали правильными».
Меч в моих руках объяло дымкой такой же серой, как сама сталь, как дым, что поднимался несколько дней назад над храмом в покинутом городе. Звон оружия при столкновении зазвучал особенно громко. И сталь будто запела. Вибрация, прошедшая от клинка к оружию Сезара, вдруг заставила его отшатнуться и выронить меч. Он схватился за своё запястье его пальцы дрожали.
Случившееся заставило почти всех вокруг на несколько секунд оцепенеть. Казалось, в воздухе повис звон. Сезар изумлённо поднял взор от своей руки на меня.
Извини. Я начала было.
Всё в порядке. Я не пострадал, прервал Сезар меня. И будто в подтверждение попытался согнуть пальцы. Но он резко скривился от боли, а на скулах заиграли желваки. Будто ударили хлыстом, сдавленно продолжил он.
Сейчас посмотрим, сказал подошедший к нему Регис, взяв его за руку и принявшись с прищуром её осматривать. На вид ладонь Сезара оставалась совершенно невредима. Врачеватель стал ощупывать пальцы.
Я взглянула на Туманный. Серое лезвие вновь выглядело как обычно. Если теперь этот клинок можно назвать обычным. Случившееся не напугало меня, наоборот, поселило в голове поразительное хладнокровие и спокойствие. Но я избегала смотреть на других, чтобы не видеть немой вопрос в их глазах.
«Как? Что только что произошло?»
Точных ответов я не знала. Пусть в моей голове и родилось предположение. Туманный продолжение меня. Меч стал сильнее, и металл среагировал на мои настрой и желание. Он использовал магию внутри меня, чтобы поразить противника, использовав его собственное оружие. Похожее уже происходило в обители Сорель, когда Люций потревожил пчелиный улей.
Вскоре врачеватель сообщил, что с Сезаром всё будет в порядке, но необходима пара дней на восстановление. Но на этом было решено с тренировкой закончить.
Занимательно, стало первым комментарием о случившемся. И прозвучало оно из уст апатичного Зандера, который был скуп на слова и начинал первый беседу только в том случае, если она касалась какого-то важного дела.
Сильфа скосила на него взгляд, выглядя непривычно серьёзно. А в следующую секунду она усмехнулась уголком рта и, резко крутанувшись на каблуке, направилась к месту нашей стоянки. Остальные как по команде последовали её примеру. Нам следовало продолжить путь.
Вторую половину боя ты стала похожа на себя, проговорил Люций, останавливаясь рядом, плечом к моему плечу, и едва ощутимо кладя ладонь на мою спину.
Но до этого не была
Сара, это была похвала, с лёгким весельем заметил он. Ты всегда ты, заявил он, противореча недавним словам. Но сама себя ты принимаешь лишь сильной, ненавидя собственную слабость. Я это понимаю. Его пальцы на моей спине стали ощутимее. Люций слегка склонил голову ко мне. Поэтому и говорю, что ты была похожа на себя. Твои удары стали непоколебимы. Знаешь, в чём всегда была твоя отличительная черта в бою?
В чём?
Люций распрямился, его рука больше не лежала на моей спине.
В изящности и неотвратимости.
Уже вечером, перед самым сном, сидя на соломенной подстилке, которая заменяла лежанку, и вновь раскуривая свою трубку, Регис вдруг заметил:
Лучше Саре пока тренировочные бои не проводить. Ведь если кто-то всерьёз пострадает в пути, это очень замедлит всех нас. Он красноречиво намекнул на Сезара, который до сих пор крайне бережно относился к своей руке.
Оставшись наедине с Сезаром, я извинилась. Мне было жаль, что я причинила ему боль. Но в то же время вину я не испытывала. Это лишь удар. Если за каждое ранение на спарринге корить себя, это будет просто смешно.
Может, ты прав согласилась я.
Ну только если Люций, проговорил Регис, выдыхая облако дыма. Его ты вряд ли покалечишь.
Винсент вдруг часто заморгал, а после бросил быстрый вопросительный взгляд на Люция. Флёр нахмурилась. Сидя на бревне, она потихоньку копала носком обуви землю.
Повисла тишина. Было лишь слышно, как Сильфа громкими глотками пила вино.
Что с вами? Я сказал что-то не так? озадачился врачеватель.
Нет, это не вариант, вмешался Моран с вежливой и сдержанной улыбкой.
Почему? Мы с Младшим Роком спросили одновременно. Я спокойным голосом, а он оживлённым и более удивлённым.
Люций устремил взор ко мне, смотря долго и не мигая.
Я не могу с тобой сражаться, повторил он свою мысль и сделал щедрый глоток вина.
Э-э-эм замялся Кьярин, прежде чем неловко провести рукой по волосам и продолжить: Не можешь? Что это за причина? Или раз вы в таких отношениях, то боишься её ранить?
В таких отношениях? насмешливо переспросил Люций. Ты даже не представляешь, как оскорбил Сару своим предположением. Он передал мне бурдюк и, сплетя пальцы в замок, продолжил: Я в буквальном смысле не могу поднять на Сару меч.
Заметив по лицу Кьярина, что он ничего так и не понял, Люций, помедлив, наклонился вправо, использовав руку как опору, потёр указательным пальцем бровь и, вновь внимательно глядя на меня, пояснил:
Я настолько не желаю причинить ей вред, что клинок тяжелеет в моих руках.
Люций со вздохом поднялся и, вытащив меч, медленно повернулся ко мне.
Я не шелохнулась и не отвела взора, когда клинок поднялся в воздух. Оставалась неподвижна, сидя на своём месте. В то время я ощутила, как напрягся рядом сидящий Сезар. Раздался шорох его светлой мантии и рукавов. Ещё мгновение, и, возможно, он прикрыл бы меня собой, не веря недавним словам Морана. Вот только в следующий миг Люций бессильно поморщился его руку повело, и он согнулся с трудом удерживая Терпеливый в нескольких десятках сантиметров над землёй. Но вскоре и пальцы разжались, а клинок с глухим звуком рухнул на землю.
Проще было показать, сказал див надтреснутым голосом, словно подобная демонстрация стоила ему немалых сил. Мне почудилось, что это представление было только для меня.
Пока Люций возвращался на своё место, я медленно прокручивала в голове увиденное: Моран не может сражаться со мной из-за своего меча, который на короткий миг настолько отяжелел в его руках, что едва не склонил дива к земле.
Если я занесу свой Туманный над Люцием, будет точно так же? Мой Туманный тоже откажется его атаковать? Неслыханное своеволие клинка перед своим хозяином, сказали бы люди. А даэвы посчитали бы иначе, ведь клинок это часть воина. За годы он становится с ним един, и, если меч не желает чего-то делать, значит, таково истинное, глубокое желание его хозяина, проросшее корнями через всё нутро.
Всё ещё обнажённый меч из тёмного металла лежал неподалёку от моих ног. Люций не торопился его поднимать. А сталь сияла, отражая немного искажённый окружающий мир вокруг. Щербатое остриё с отколотым кусочком сверкало, усиливая пламя маленького костерка, что ютился в выкопанной неглубокой яме. И этот отблеск точно заворожил меня, приоткрывая завесу прошлого в моей голове.