Мир вообще никак не реагировал на меня. Он откусил кусок и поставил тарелку на пол, а потом и сам стек с кушетки и встал передо мной на колени.
Окей, он все же реагировал.
Мир, ты поговоришь с Кристиной? спросил Степа и напомнил. Ты обещал.
Да-да, конечно, быстро проговорил Мирон, рассматривая меня с пола. Волосы у тебя безумные
Свободной рукой он потянулся ко мне, и я отпрянула, немного перепугавшись.
Можно? спросил Мир. Я немного хочу поправить.
Я глянула на Степу и увидела, как он закатил глаза и посоветовал:
Лучше не сопротивляйся.
Звучали эти слова весьма двусмысленно, но Степану я верила. Не могла представить, что кто-то из них обидит меня здесь. Хотя подвал был очень подходящим для насилия помещением.
Можно, сказала я тихо Мирону, окончательно заинтригованная.
Мирон тотчас выправил мои волосы из-за ушей и растрепал их. Я чуть не застонала, потому что приглаживала пушистые волны сто лет перед визитом сюда.
Глаза потрясающие. С этими волосами И брови в разлет.
Мирон провел пальцами по моим бровям несколько раз медленно, чуть надавливая. Он как будто запоминал форму и продолжал при этом таращиться на меня в упор.
Ты ее пугаешь, Мир, предположил Степа из-за его плеча.
Пугаю? спросил Мирон, продолжая сверлить меня своими глазами.
Они были синими, яркими, даже в полумраке подвальной студии.
Не пугаешь, сказала я смело.
Страшно мне не было, но волнительно да. А еще жарко. Я вся горела, глядя Мирону в глаза. Когда он касался меня будто маленькие импульсы тока проникали под кожу и отправлялись гулять по телу.
Тогда я оставлю вас, понимающе предложил Степа.
Я кивнула, зачарованно глядя на Мира. Едва Степан ушел, Мирон отпустил меня и отошел к мольберту. Он снял с него холст, подвинул к дивану краски, кисти, палитру, сел прямо на пол и стал писать.
Прости, что набросился, говорил он, глядя то на меня, то на холст. Но ты пришла, и меня осенило. Я только набросаю по цветам, чтобы не забыть. Три дня не мог понять, что нужно вверху. Откинься на спинку. Устала, наверное, прямо сидеть.
Я выдохнула и расслабила спину.
Мы сидели в тишине, обмениваясь взглядами. Вернее, я смотрела на Мирона постоянно, а он поглядывал на меня из-за холста время от времени. Это взаимодействие ощущалось так интимно. Я потеряла счет времени, только считала удары сердца между его взглядами.
Но в конце концов я все-таки вспомнила, зачем пришла.
Мы можем поговорить? спросила я аккуратно.
Чи-чи-чи, зашикал он на меня. Чуть позже. Мне нужно минут пять. Может, десять.
Конечно, я не спорила и не напоминала, когда пять минут превратились в два часа.
Он не извинялся за задержку, но позволил посмотреть результат.
Ух, только и смогла я сказать, глядя на полотно.
Что чувствуешь? сразу вцепился Мирон, пытаясь понять первое впечатление.
Жутковато.
Внизу я видела огонь и руины. Дым служил переходом от земли к небу, которое было серым, как мои волосы. Облака завивались клубами мышиного пепла, а из туч проступали глаза. Мои глаза?
Это апокалипсис?
Мне ничего больше в голову не пришло.
Мирон усмехнулся очень довольно и сказал:
Не исключено.
А что хотел сказать автор? спросила я не в силах прекратить заигрывать с гением.
Возможно, это судьба.
Я не стала спрашивать: судьба человечества или человека? Все эти вопросы казались глупыми на фоне случившего с со мной сейчас соприкосновения. Или не только со мной? С нами?
Ты пришла ко мне, сказал Мирон. Хотела поговорить?
Я встрепенулась и с трудом сбросила с разума оцепенение.
Да. Я пишу о развитии изобразительного искусства. Искала ярких, молодых авторов.
Что ж у тебя хороший вкус.
А у тебя гигантское самомнение.
Мирон усмехнулся.
Спасибо. Ты видела мои работы?
Разумеется.
Ты в восторге?
Не всегда.
Погорячился со вкусом. Ладно. Какие лучше всех? продолжал он допрос.
Не скажу.
Ну пожалуйста, добавил Мирон, сверкая своими синими глазами.
Я рассмеялась и очень нагло предложила:
Скажу, если подаришь мне эту.
Я кивнула на свежую работу.
Теперь расхохотался Мирон.
Какая ты наглая! Во-первых, она не закончена.
А во-вторых?
Во-вторых нет.
Тогда убери мои глаза оттуда. Я запрещаю их использовать.
Можно подумать я выковырял их из твоей головы. Не пори чушь, Тина.
Мое имя из его уст звучало так чувственно.
Ты хотела задать мне вопросы, напомнил Мирон. Давай. Я весь твой.
Он завалился на кушетку и заглотил в раз остатки пирога.
У меня все мысли разбежались. Я готовилась к этому разговору, но после внезапного позирования и флирта с объектом моего исследования напрочь забыла цели и задачи самого исследования.
Вместо этого я спросила:
Здесь есть туалет, или ты писаешь в бутылку?
Мирон скорчился в приступе хохота.
Это все, что тебя интересует? спросил он, успокоившись.
Нет. Много всего. Но мои заметки в телефоне, а он остался в рюкзаке в гостиной.
Что ж Мир встал и стряхнул с себя крошки, взял тарелку. Тогда придется вернуться и продолжить наверху.
Значит, ты все-таки выходишь к людям? Не прячешься здесь, как вампир в гробу, постоянно?
Я выхожу, Тина, проговорил Мирон. В студии нет туалета, а пИсать в бутылку весело только в машине. Пойдем. Обрадуем предков моим появлением.
Глава 6. Прием
Понятия не имею, что делать, говорила я по громкой связи с Катей, одновременно примеряя платья.
А что Сережа тебе сказал? Он возьмётся?
Я вздохнула. Разговор с Сергеем мне не понравился. Я не стала сразу звонить Кате, потому что ее друг-юрист был неприятно солидарен с Мироном. Мне были не по вкусу перспективы, но пришлось открыть карты.
Он возьмётся, но придется доказывать, что Степа мошенник или что он был не в себе. Мне не нравятся оба варианта.
Да, паршивая стратегия. Понимаю тебя, подтвердила Катя.
К тому же я не уверена, что Наташа не подаст встречный иск, чтобы распилить дом или отменить некоторые решения Степы по галерее. Он столько всего подписывал. Как быть с этими договорами, если я подчеркиваю его недееспособность или обвиняю в мошенничестве? Все так сложно, Кать.
Очень сложно. Сочувствую тебе, Крис. Мало что Стёпку похоронила, теперь еще это все на тебя свалилось.
Мгм, промычала я, вылезая из очередного неудобного платья. Ты бы знала, как хочется все бросить. И пусть сама Наташа с Мироном разбирается. Но мне нужно продолжать дела в галерее. Не могу игнорировать текучку.
А что Мирон? зацепилась Катя. Вы не общались после кладбища.
Я вздохнула еще раз. Подруга задавала очень неудобные вопросы. Я не рассказывала, что мы поехали домой после кладбища. Не упоминала и о предложении Мира. Но и врать мне Кате не хотелось. Может, стоило посоветоваться с ней? Я ведь до сих пор ничего не решила.
Я попыталась начать издалека.
На кладбище мне стало нехорошо, и Мир отвез меня домой.
Господи. Что случилось?
Нервный срыв.
Милая, что же ты не позвонила. Я бы
Ничего особенного, Кать, успокоила я ее. Это мое нормальное состояние рядом с Мироном. Но еще сильнее раздражает проклятое платье.
Какое платье? удивилась Катя.
Для благотворительного приема. Вечернее. Мне сегодня нужно блистать и лицемерить. А, еще речь толкать придется.
Она засмеялась:
Твое любимое занятие.
Стерва, ругнулась я беззлобно.
Катя прекрасно знала, что я ненавижу публичные появления, тем более выступления. У Степы намного лучше получалось участие в светских вечеринках и красивые бездушные речи на публику.
Ты одна идешь? Первый раз? поняла Катя.
Да, первый раз без Степы. Там будет несколько лотов молодых дарований от живописи. Я заодно посмотрю на них.
Одна? повторила Катя. Почему меня не позвала?
Я устала быть слабой, дорогая. Надо продолжать жить.
Две недели прошло, Кристин. Ты в трауре. Почему они позвали тебя вообще?
Они позвали давным-давно. Я подтвердила специально. Меня не надо списывать со счетов.
Милая, ты имеешь право быть слабой и грустной.
Расскажи это Наташе, которая только и ждёт, чтобы пнуть меня побольнее и загрести еще что-нибудь, огрызнулась я. К тому же, Кать, это сбор средств для детей с онкологией. Я не могу забить на такое событие.
Тебе всегда там тяжело. Добьешь себя, Крис, не унималась Катя.
Нет. Ради такого и нужно продолжать жить. Степа точно не пропустил бы.
Эх, ты умница.
Все еще хочешь со мной? запоздало предложила я по большей части ради приличия. Сегодня мне ни с кем не хотелось делить «праздник-обязанность».
Катя отказалась, слава богу.
У меня поздняя встреча. Не смогу, Крис. Прости. Если бы заранее сказала
Все нормально. Я справлюсь, пообещала я ей, чувствуя легкие угрызения совести за все, что я не договорила.
Удачи, пожелала мне Катя и отключилась.
Я пыталась сказать ей о предложении Мирона, но язык не поворачивался. Не хотелось обсуждать это, хотя раньше я делилась с Катей всем.
Очередная грязная тайна, связанная с Миром. Как будто мало мне было грязи с ним.
Зато Катин приятель Сергей, с которым я встретилась накануне, очень позитивно отнесся к идее Мирона.
Сережа не обнадежил меня по части суда. У него было несколько таких процессов. Мои шансы вернуть галерею стремились к нулю по его версии. Если Мирон вступит в наследство и отдаст мне свою часть я должна радоваться.
Радости я не испытывала. Сергею я тоже не рассказала подробностей о предложении Мирона жить со мной в доме. Мне казалось, что каждый сразу начнет меня убеждать позволить ему.
Хотя только я в полной мере знала, насколько важен Мирону дом и студия в подвале.
Между нами было всякое, но сейчас я стояла между мастером и вдохновением. Меня ранило, что он не пишет, не в состоянии писать. Это преступление какое-то просто жить, как обычный человек. Имеет ли гений право на банальное существование?
Имею ли я право отказать ему в попытках вернуть себя в искусство?
Я задавала себе этот вопрос уже миллион раз. У меня был ответ, но я тянула. Знала, что потом начнется ад.
Выбрав платье, которое надевала на прием в Лондоне, я спустилась вниз. Цвета графит, простое, в пол, закрытое, но с эффектной драпировкой на груди.
Машина ждала меня у дома. Водитель молча вел авто в центр. Я смотрела в окна и представляла, как буду звонить Мирону. Вряд ли стоит подбирать слова. Он наговорит сам с три короба.
Мне стоило подумать о приеме и подготовиться к речи. Я достала телефон и пробежала глазами бездушный текст.
Разозлилась. У Степы действительно всегда получалось лучше. Он умел быть очень человечным и убедительным.
Приехали, Кристина Дмитриевна, сказал мне водитель.
Спасибо. Я позвоню, когда закончим.
Конечно.
Водитель вышел и открыл мне дверь, подал руку. Я поблагодарила его улыбкой.
Передо мной мигал огнями один из лучших отелей города.
Войти внутрь уже победа. Но мои ноги вросли в землю. Я с трудом сделала первый шаг.
Позволь составить тебе компанию, проговорил Мирон, пугая меня до чертиков.
Я вздрогнула. Он словно из-под земли вырос.
Какого черта, Мир? зарычала я, не поднимая на него глаз.
Я мазнула взглядом по черной ткани пиджака и белоснежному манжету рубашки. Нарядился, скотина.
Ты не звонила, и я решил сам тебя найти.
Ты мог найти меня по телефону.
Мог, но это не так весело. Бесценно наброситься из-за угла и наблюдать, как ты старательно не смотришь на меня.
Я бы очень хотела сбежать, но каблуки не позволяют, цедила я сквозь зубы.
Уверен, ты все еще ненавидишь светские сборища сильнее, чем меня.
Не уверена.
Брось, Крис. Я уже здесь. Нам лучше держаться вместе.
Не уверена, повторила я. Ты меня компрометируешь.
Она засмеялся.
Компрометирую? Какое ржачное слово. Но знаешь у тебя настолько безупречная репутация, что я просто обязан немного заляпать грязью твое белое пальто.
Мирон, пожалуйста простонала я, хватит.
Если мы будем держаться отдельно, то как раз вызовем сплетни, резонно сообщил он.
От логичных размышлений Мирона меня начало подташнивать. Давно ли он стал умным и серьезным? Степка в него вселился, что ли? Прости, господи.
Мы поднялись по лестнице на крыльцо. Швейцар уже вовсю улыбался, чтобы открыть нам дверь. Я остановилась, не дойдя пару шагов и увидела Мира в смокинге во весь рост. Никогда не видела его даже в костюме, а тут
Очень сложно было не застонать и отвести глаза. Безупречный черно-белый сьют сидел на нем идеально. Растрепанная шевелюра и саркастическая усмешка придавали образу бесценную небрежность.
Тебя действительно пригласили? дошло до меня.
Пригласили, подтвердил Мир. Как только я вернулся в Москву.