Не все юноши потянули, отсеялись, как пустоватые зерна, прямо с первого курса того вуза, а девочка Надя, блестяще окончив сверхзаумный факультет, плавно пошла дальше в аспирантуру. Один из признанных светил, тоже не слишком попадавший в точку с длиной штанин, сам попросился к ней в научные руководители. Надо ли говорить, что из аспирантуры Надя вышла стопроцентным, без подделки, кандидатом физико-математических наук.
Это странное, почти стыдное слово дис-сер-тация. Диссер, короче. Сделалось таким с того самого момента, когда всё внезапно забурлило, задвигалось резко и неотесанно в общежитейском море. Беспощадно и неуправляемо, как при ледоходе. Сдуревшие льдины, подминая под себя друг дружку, не замечали того, как между тем пустели быстрее всех те, что несли на себе нецепких пролетариев умственного труда. Учёные мужи вместе со своими бумажными диссертациями вмиг стали никому не нужными в ледовитой стране до смешного.
Надежда была не исключением. Всего лишь одним экземпляром из целого поколения ёжиков в тумане, угодившим в реку которая несла их куда-то в непроглядной тьме, никто не знал куда. Спасение было одно: за косогором, за бугром, за тридевять земель от дома. Надю тоже приглашали. Она тоже могла. Но не могла. Хотя бы из-за родителей. Кроме неё некому было опекать их, когда враз разладилось их здоровье. Вот только не помогло это Один за другим, очень уж покорно, в короткий срок, они покинули этот мир. Может, оказались не в силах наблюдать изменения в нём?
Бестолковое барахтанье затягивалось, мало-мальски твёрдого под ногами ни-ни. Что теперь вспоминать свою лабораторию? Самое обидное, что всего-то чуть-чуть, каких-то месяцев не хватило, чтобы обставить зарубежных коллег-конкурентов в серии исследований. Да, собственно уже и обставили, надо было только оформить все бумаги, как положено. Завлаб молодец, долго не мешкая, перемахнул к тем самым конкурентам. Позднее ещё переманил нескольких. Хвастались потом, успели выдвинулись-таки на премию, на ту самую. Как знать Уехали-то все лучшие.
Вот и Надежда тоже перемахнула. Это ж надо! Через Большой Барьерный риф! Этот широкий, покрытый прохладным пластиком, непонятный и чуждый барьер. Лишний раз не очень-то и хотелось к нему прикасаться. Только со временем открылось почему. Не страх даже, а нежелание мириться с реальностью этого барьера, этой границы, отрезающей напрочь от прежней жизни, от прежней неё самой. Надолго? Навсегда?!
По выходным, на дневных детских спектаклях, всё было ещё более пёстро, суетливо, чем на вечерних. Напротив Надиного рабочего места повисало подвижное разноцветное облако: воздушные шары, вот именно воздушные, наполненные лёгким газом они потом плыли в воздухе, таща за собой на верёвочках детей. Если ребёнок ненароком выпускал верёвочку, шарик отправлялся в самостоятельный полёт и, как правило, безвозвратно в потолочную высь, выше всяких фикусов и пальм. Так и жили потом улетевшие, прилепленные к потолку, пока не испускали весь воздух.
Надо ли говорить, как эти невозвращенцы огорчали неосторожных покупателей. Никто из них, конечно, не проходил ещё закона эффузии Грэма. Может, этот шотландец тоже когда-то лишился шарика, потому-то на полном серьёзе занимался исследованием истечения разных газов через отверстия. Ну и доказал экспериментально, что скорее улетучиваются менее плотные газы, т.е. те, что легче. Значит, раз шарик улетел в нём легчайший газ и, значит, скоро он совсем испарится. И он вернётся, правда, уже сдутый.
Дрогнула ручонка у одной девочки, когда она принимала переливающееся чудо из рук матери, и оно, это чудо, жестоко устремилось ввысь. Не долетев до самого потолка, зацепилось за большой ветвистый фикус. Надя, даже не видя толком лица девочки, знала, что сейчас услышит всё фойе отчаянный вопль утраты. Опережая его, она бросилась вглубь гардероба, крикнув на ходу другой гардеробщице, чтобы присмотрела за участком. Рядом, в кладовке уборщиц, хранились швабры. Забравшись с добытым орудием на барьерный прилавок, Надя, удивляясь своей ловкости, акробатически подпрыгнула, подцепила шарик за верёвочку с первой попытки, нежно притянула его к себе и, не хуже настоящего иллюзиониста, вернула его в раскрытые объятия ребёнка.
Окунувшись вновь в работу, вскоре Надежда вдруг заметила, как плотное людское кольцо возле её прилавка кто-то с усилием разрывает, и в проёме возникает знакомое лицо с серьгами. Проникновенный взгляд, выражение лица на отметке «справедливость», сейчас польются звуки, от которых Надя всякий раз гипнотизировалась не на шутку, готовая даже впасть в опасный летаргический сон. Чистый профессиональный голос с нотками материнской заботливости пропел:
Вы, Надежда Владиславовна!
Видели ли вы в своей должностной инструкции
пункт о доставании воздушных шариков с фикусов?
Богатство интонаций, а какое чувство! Немножко как голос Багиры из старого мультика с волнующими горделиво-благородными модуляциями. Или нет, Медной горы Хозяйки Заслушавшись, Надежда Владиславовна застыла с чужим пальто в руках, удивленная, так как не могла припомнить, видела ли вообще что-нибудь вроде инструкции. Чтобы сформулировать ответ, ей нужно было время. Впрочем, оказалось, не так уж он был и нужен. Воспитательное бельканто зазвучало вновь:
Мало ли какие коммерческие структуры будут у нас осуществлять торговлю. И вы что же, будете всем им оказывать услуги?
Вас приняли в театр солидное учреждение, на работу с
МАТЕРИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ.
Честное слово, мне даже неловко
прибегать к подобным разъяснениям.
Стоящие вокруг посторонние люди, взрослые и дети, позабыв суету и самое главное поскорее вызволить свою одежду, замерли и молча взирали на поющего администратора.
«Нет, ответ ей и не нужен. Как же порозовело серьгоносное лицо, как заблестели глаза будто от лёгкого хмеля. Можно опьянить себя собой, звуками своего же голоса только нужно, конечно, знать, как».
Так постояли мгновение они друг против друга заворожённая против опьянённой. Пока вторая не отплыла, только в самом начале, чуть заметно качнувшись. Заворожённая же, провела ладонью по щеке, почувствовав соль морских брызг. Кое-как освободившись от чар, вернулась к работе.
Немного погодя одна молодая, радостная лицом женщина, по ту сторону прилавка воскликнула:
Спасибо вам большое, что помогли. Дочка, знаете, выпрашивала этот шарик уже давно. И вдруг такое А на другой у меня уже денег не хватало, и с особой радостью добавила, Я даже администратора вашего разыскала, специально поблагодарила Она вам передала?
За наставничество Надежды принялась Анна Федоренко родившаяся в этом гардеробе. Всё у неё так обустроено в нём по-домашнему, даже со спец-комфортом каким-то. В подсобной тумбочке хранились: чашка без ручки, небольшая миска, ложка, нож, детка-кипятильник, заварной чайничек и даже салфетка, с вышитыми гладью васильками, чтобы накрывать чайничек. Почему-то эта салфетка с этими васильками бесила больше всего ну чего ради?! Если холодало, тут же появлялись на свет тёплый свитер и толстые носки, в добавок к уютным домашним тапкам. Не тумбочка, а цилиндр иллюзиониста: надо являлись небольшая подушка и одеяло, мыло и зубная паста, плоскогубцы и всё для рукоделия. Ещё бы аквариум с рыбками
Но всё-таки нет, не родилась она в окружении чужих пальто до наступления киоскового периода работала на заводе-гиганте, которому хватило года, чтобы успешно загнуться. Смирная миловидная женщина, совсем не старая, кстати; к торговле ни грамма не приспособленная то есть ни к чему, полезному в нынешней жизни. Гладкие светлые волосы и северные серо-голубые глаза не Анна Федоренко, а Лив Ульман, если дать выспаться и причесать как следует. И фигура еще сохранилась, вот только узловатые вены даже под плотными чулками заметны должно быть, не знает, что работа на ногах ей вредна.
Дом у Лив не как у всех. Дома у неё обитает призрак не столь страшный, сколь неотвязный и надоевший хуже горькой редьки: законный, но очень бывший, супруг тому уж уйму лет, как бывший. По причине «некуда деваться», да и беспримерных лени-инерции-раздолбайства, продолжает как ни в чём не бывало проживать под одной крышей с бывшей супругой. Занятия? Сутки напролёт зависать в области продавленного топчана счастье, если тихо. Если нарушает, большой восемнадцатилетний сын, весом под сто килограмм, встаёт с другого топчана и объясняет родителю что к чему. А по другим надобностям младшенький нечасто покидает ложе. Невзирая на воспитательный процесс, бывает, пьют вместе с отцом, чаще по отдельности.
Как-то там среди них живёт еще девочка-школьница, Анина дочь?
Ань, зато твоя дочь, наверное, все спектакли уже пересмотрела?
Пауза.
Ни одного.
Ка-ак?!
Ну Просто Во-первых, не в чем.
Ка-ак?
Как, как! Да так! В общем, вещичек-то таких, чтоб для театра
Аня трудится ещё на одной работе: в больнице нянечкой или попросту уборщицей удобно, прямо через дорогу от театра. Дочь свою если и видит, то в основном спящей. Помнит ли она её имя? Анна сманивала и Надю в свою больницу на полставки думаешь, намного тебе хватит гардеробных-то, ну за квартиру, ну булок тридцать хлеба в день по булке, я считала.
Там, знаешь, ещё «молочные» дают положено. Правда, старшая сестра всегда забывает Но если напоминать, дают, говорила Аня, подливая в чай молока из пол-литровой баночки.
И сманила-таки совсем скоро. Пошла как-то Надя просто посмотреть да решила попробовать. А что, действительно удобно через дорогу. И молочные
Не такая уж страшная работа помыть коридор, иногда посуду в столовой. Результат труда, опять же, вот он: было грязное, стало чистым. Не то что в науке жди десятилетиями. Да и лучше, чем в гардеробе. Никаких ключиков ни к кому подбирать, даже общаться ни с кем не надо. Сделал свое дело никакой грязи, и никому ничего
Зато «на» гардеробе начальства, почти как подчиненных. Есть и добрые среди них.
Девчонки, налетайте, праздничный призыв не главного администратора, а просто администратора.
На прилавок с размаху плюхается большая серая коробка. Надя осторожно заглянула внутрь что ж это такое? ворох чего-то мятого, как из размокшего картона.
Не стесняйтесь!
Что это?!
Мороженые стаканчики, с гордостью, будто всем другим следует загордиться тоже.
Так это вафельные останки мороженого, которое кто-то выел изнутри, а кожурки оставил?
Чего ты? Это у нас в верхнем буфете посетителям продают только начинку в вазочках стаканчики остаются, они чистые.
И несколько гардеробщиц и две контролёрши, окружив коробку, стали выуживать из неё чистые, но раскисшие мороженые ошмётки. Набивали целые пакеты. «Зачем им?!» «Домой относят, может, собакам, может, ещё кому», отвечала Аня, тоже отобрав себе несколько штук, покрепче.
О богатстве театра для детей и молодёжи ходили легенды. Гибкая его дирекция была вхожа в нужные кабинеты, а кроме того, водила шашни с заграницей, и получается, помогало. Другим городским театрам такое и не снилось. Роскошные декорации, как в старину, костюмы, выплата жалования, наконец. Ясно, бонанза снисходила далеко не на всех и далеко не в равных пропорциях.
У них тут своё ККЗ Королевство Кривых Зеркал, со своими придворными и рабами. шёпотом комментировала Анна.
Да ладно, рабами подсмеивается Надежда. Скажи-ка лучше, а кто за садами ухаживает?
Как кто? Садовник. На ставке.
Да? Что-то я его ни разу не видела.
Администрация не щадила сил, чтобы работа не тяготила подчинённых однообразием. Стоило только потоку сдающих одежду иссякнуть, тут как тут гардеробному народу являлся главный администратор с несмываемой служебной улыбкой: будто одаривая ценными призами, оставлял на барьере возле Ани и Нади по довольно высокой горке.
Всезнающая Аня пояснила: это билеты, на каждом из которых надо было написать места четко и разборчиво от руки, и проштамповать дату тугой пружинной гильотиной. Сама она не опускалась лишь под старательным нажимом. Надиных рук не хватало налегала всем туловищем. И ничего, не дай бог, не перепутать! И об отдыхе забыть: готовую стопку сдать и получить следующую
После некоторой тренировки Надежда научилась делать эту работу во сне, но как-то Аня обмолвилась, что за билеты получает доплату административный отдел. «И ты знала?!»
Она знала ещё и не то: про существование ставки-фантома, пятой по счету в гардеробе. На ней числились ещё две гардеробщицы-подружки по совместительству, сверх своих законных ставок. Девушками их назвать молодые особы. Несмотря на то, что одна из них была перекисьно-белая, а другая иссиня чёрная, что-то роднило их, как сестёр. «Тот, у кого нет музыки в душе, кого не тронут стройные созвучья» их не тронут нипочём. Тонкий рисунок также не про них, судя по линиям их губ, бровей и век. Жаль, что были они не в курсе древней теории Гераклита, а то бы знали, что скрытая гармония лучше явной, а мера вообще важнейшая категория эстетики.
Двойняшки дружно исчезали из гардероба на всё время спектакля, небрежно бросив Наде или Ане: «Посмотрите?». И ещё в одном их лица были неразличимы челюсти их находились в таком энергичном движении, будто соревновались на скорость. И жвачка их была какого-то особого сорта марки перпетуум, а может, вживлённая? Позволительно им было и опаздывать на смену, и смываться раньше, чтобы на электричку успеть.
Так доплату свою они главному отдают, шепчет Анна. Да, в общем, нам-то Ихние дела они и есть, не наши. Платят пока вовремя
То ещё «ККЗ»!
А вскоре девушек из гардероба и вовсе бросили на участок, весьма далекий от их родного, в самое сердце корабля, на его главную дощатую палубу сцену. Пора уже наконец во всей полноте ощутить себя истинными её служителями.
Им было доверено отдраить священные доски до блеска к ответственному вечеру в честь особо важных персон.
Что-то случилось с Надеждой в разгар акции внезапная слабость овладела ею, когда она, согнувшись, орудовала скребком. Нет, она, конечно, не против служения сцене Но такая вдруг непререкаемая тяжесть бархатным занавесом навалилась, не сбросить её, да еще какофония сбесившегося оркестра Пятитонный занавес окончательно рухнул, плотно накрыв собой. «На сцене Надо же!» Оркестр стих. Глубокая тьма.
О! Дитё! А ты что тут позабыл? Тут нельзя. Давай-ка не мешайся, бежи быстрей к маме.
Мужчина в комбинезоне легонько подтолкнул ребенка назад, к лесенке на сцену.
Но мальчик ни с места.
Мама в командировке, а мне надо к удаву Каа.
Какой удав! Говорят тебе, техника безопасности, нельзя!.. Щас на гардеробе пальтишко твое запрячут, и будешь тут ночевать.
Мальчику пришлось спуститься снова в зал, но, выйдя из него, он не побежал в раздевалку. Побрёл по опустевшему уже коридору сам не зная куда.
В конце коридора была лестница. Стоило к ней подойти, его чуть не сбили с ног катящиеся сверху девчонки. От кого они убегали? От удава?! Мальчик не испугался и пошёл дальше. И на самом верху лестницы он увидел сияние, а внутри него фею. С волшебной палочкой в руке. Она неторопливо стала спускаться ему навстречу, длинный шлейф прозрачного платья скользил по ступенькам лесным ручьём.
Ну вот, ещё один. У вас что, экскурсия сегодня? А где учитель?
Фея поднесла волшебную палочку к губам и выдохнула облако дыма поверх головы мальчика.
Нет, я сам. Мне надо удава Каа.
Удава тебе? фея разулыбалась накрашенными губами, отставив палочку подальше от своей прозрачной юбки
Чей-то голос пробивался сквозь толщу гулкой трясины:
Ты чего? Думаю во, как старается Надюха. На коленках, аж, драит. Потом гляжу лежишь, не шевелишься вроде. Ты чего, уснула, что ль опять?