Тёплым мартовским днём, когда весенние краски начинают проступать через засохшие зимние, я встретил Венеру и Гулю, прогуливающихся по территории больницы.
Куда ты пропал? спросила с укором Гуля. Мы уже подумали, что тебя выписали. Что с тобой случилось?
Ничего, отшутился я кое-как. Пойдёмте, прогуляемся.
Неторопливым шагом мы пошли к сосновой роще.
Гуля сказала:
Идите, я вас догоню.
Мы присели с Венерой на поваленное дерево и грелись на мартовском солнышке. Я нарвал букетик маленьких фиолетовых цветов, похожих на фиалки и подарил Венере. Она улыбалась, нюхая эти первые цветочки. И похвасталась перед Гулей, только та успела подойти.
А у меня вот что! покрутила Венера букетом перед носом Гули.
А мне? как ребёнок, проговорила Гуля.
Я нарвал такой же и для Гули. Они довольные сидели и нюхали аромат не пахнувших полевых цветов.
Вот, какой у нас парень! показывали цветы друг другу.
А может быть, пиво попьём? немного сомневаясь, предложила Венера.
Пейте, мне нельзя, вздохнула Гуля, как бы вспомнив о трауре.
Если хочешь, пойдём, ответил я Венере.
Ты будешь? спросила она заинтересованно.
Нет.
Почему?
Не хочу.
Почему не хочешь?
Я задал Венере встречный вопрос:
Для чего ты хочешь выпить?
Ну, расслабиться, раскрепоститься, что ли Так веселее.
Чтобы свободно общаться, пить не обязательно, ответил я.
Венера странно посмотрела на меня.
Я так не могу, мне нужно расслабиться.
Сколько тебе лет? спросил я её.
Причем здесь это? удивилась она. И вообще, не принято спрашивать возраст у женщин.
Можно Что тут такого?
Тридцать семь и что?
Дети, наверное, есть?
Да, трое.
Ты хорошо выглядишь для мамы с тремя детьми.
Венера ничего не ответила, отвернулась и о чем-то задумалась.
Туберкулёз, как проявление глубокой проблемы, кризиса женщины. А муж вежливо брезгует и не подходит к жене, чем увеличивает её депрессию. И она либо ищет внимание на стороне, либо тихо чахнет. «Я никому не нужна, я заразная» установка самобичевания питательная среда для туберкулёза, который преломляет привычный поток бытия. Человек начинает воспринимать жизнь по-другому. То, в чём нуждается женщина, острее переживает больная. Ограничения отнимают последнюю надежду на выздоровление. И вообще, почему, как мне кажется, часты туберкулёзные романы и даже семьи? Потому что туберкулёз, если это не последняя стадия, не подавляет половую функцию, а лечение протекает долго: от шести девяти месяцев до года и более, и получается естественным зарождение связей.
Венера была из тех женщин, для которых полнота жизни важнее, чем мифическая супружеская верность.
Сколько тебе ещё лежать? Что врачи говорят? спросил я.
Скоро уже на выписку. В санаторий поеду.
Вот видишь, как хорошо! Радоваться надо, а ты
Она грустно покачала головой. Мы вернулись в корпус.
На неделе произошла небольшая провокация, которую я интуитивно предчувствовал.
В очередной раз зашёл к Гуле на чай. Они с Венерой были какие-то возбужденные, рассказывали о прошедшем дне, много смеялись.
Представляешь, говорила Венера весело. Мы три часа гуляли, бродили туда-сюда. И никто к нам не пристал! Представляешь? Мы, можно сказать, сами снимались и никто не подошёл! Что за мужики пошли?! посматривала она на Гулю.
Гуля, неловко улыбаясь, поддержала Венеру.
Да! В чём дело?! Что это такое?!
Они захохотали.
Слушая весёлый разговор, я наблюдал за Венерой. Она носила короткую стрижку и выглядела намного моложе своих лет. Со вкусом одевалась, подчеркивая фигуру, и была очень привлекательна. Многим мужчинам она нравилась и, проходя, собирала за собой похотливые взгляды. Но только лишь взгляды. Наши туберкулёзники на большее не способны, кроме как проводить глазами и пробубнить что-нибудь пошлое. На тот момент в отделении не было женщины, способной составить Венере конкуренцию.
Так вот, в пылу разговора Венера закрыла дверь палаты на замок. Вдруг направилась ко мне пританцовывая Изображая приватный танец, она подошла и будто хотела одним движением сорвать с себя кофту и задрать майку передо мной, как заправская стриптизерша. Я спокойно наблюдал за этим спектаклем.
Надо же, не испугался, проговорила она и выбежала на балкон.
«Видимо, при таком манёвре все пугались, конфузились, а тут осечка. Но чего пугаться? Это забавно, не более», подумал я.
Гуля, спросил я. Можешь оставить нас на часок?
А она согласна? Гуля неуверенно посмотрела на меня. Я вас оставлю, конечно, только подожди минуточку.
Она вышла на балкон поговорить с Венерой.
Мы такими вещами не занимаемся! продекламировала Гуля и тихо добавила. Не хочет Ты не так понял.
Тогда оставишь меня с Асей?
Да, пожалуйста. Какой разговор? Пойду пока с девчатами посижу в четвёртой палате.
Я вышел на балкон и погрузился в таинственное пространство мартовской ночи. Меж одиноких облаков плыла луна, не добиравшая до полноты нескольких суток; с одного бока серебряный диск оплавился о черноту неба. Луна шептала хотелось любоваться и любоваться ночным пейзажем, но было довольно прохладно.
Венера курила, присев на край стола. Казалось, настроение испортилось, она расстроилась своей выходке и выглядела немного жалко и подавлено. Как рыжая, оставшаяся с пером на носу, а хотелось петушка.
Заходи, простынешь, посоветовал я и вернулся в палату.
Эту ночь я провел с Асей, которая месяц крутилась возле меня, как кошка вокруг сметаны. И надо отдать должное, перестала выпивать, похорошела, помолодела что ли. И как было не заметить положительных перемен.
Я позвал Асю.
Ничем не болеешь? Чистая? спросил я неожиданно.
Ну да, ответила она замявшись.
«Понятно. Надо предохраняться», подумал я.
Пошёл к себе в палату, принёс постельное бельё. Положил матрас на пол. Ася удивлённо наблюдала за этими манипуляциями, будто бы ночлег устраивался на необитаемом острове, где мы внезапно очутились. Я закрыл дверь на замок и выключил свет.
Несколько дней спустя, на выходные, я вышел из палаты на шум подгулявшей компании. Было около полуночи. Второе терапевтическое отделение ходило ходуном. Гуляющие вывалили в коридор покурить и поразмять затёкшие конечности. Гомон слился с рваной магнитофонной музыкой и метался по отделению из конца в конец. Гуляли у электрика, без чьего согласования перегорали лампочки. Звали его Беслан. Он был прооперирован и остался жить при больнице. Проживал в той же палате, где и лечился.
Беслан рассказывал в минуты откровений благородную историю как свою жилплощадь оставил жене и сыну при разводе, из каких-то высших побуждений. И так как он являлся практически сотрудником заведения, ему сходили с рук подобные кутежи. Тем более это были редкие случаи, и наутро он выходил на работу с серьёзным видом без тени похмелья.
Я поинтересовался причиной веселья. У каждого была своя версия. Мне больше понравилась про приход весны.
Беслан радушно пригласил меня к себе, где все присутствующие непонятно почему были мне рады. От выпивки я отказался и присел.
Компания была наэлектризована, наверное, потому что одни хорошо выпивали, другие не пили вовсе. Пьяные громко разговаривали и танцевали, трезвые глазели на них и нервно посмеивались до покраснения. Напряжение напоминало собачью свадьбу, когда кобели при малейшей провокации перелаиваются и кидаются друг на друга.
Венера была в этой компании, она подскочила ко мне.
Где ты был? подняла меня. Давай потанцуем, прилипла ко мне.
Подожди, я попытался посадить её. Я не танцую сегодня
Венера еле держалась на ногах и чуть было не повалила меня на пол. Я сделал попытку вырваться из её объятий, но тщетно. Она, как при страстном танго, заплетала между моих ног свою. Кобели хохотали, глядя на нас. Я покачался в ритм музыки и, стараясь не привлекать внимание, склонившись к уху Венеры, тихо спросил:
Хочешь?
Венера сильнее прижалась и дрожащим голосом, чуть слышно, проговорила, Да-а
Тогда пойдём, вывел её в коридор. Где ключи от первой палаты?
У Аси, ответила она, шатаясь. Гуля нам оставила.
Возьми ключи и подожди там. Я сейчас
А как же Ася?
Что Ася? удивился я неожиданной солидарности.
Ася мне неудобно она
Если не против, приведи её тоже.
Немного погодя я пришёл в первую палату.
Венера лежала на койке. Ася крутилась возле зеркала.
Я подготовил ложе на полу, как в прошлый раз.
Выключите свет, попросила Венера.
Ася погасила свет и начала шелестеть одеждой в темноте. Вдруг послышался странный звук.
Что это? Ася, зажги свет, попросил я.
Свет зажегся, Венера лежала на животе и тихо блевала. Рвота лилась с койки на пол, пачкая постель. У неё было алкогольное отравление. «Видела бы Гуля эту картину! подумал я. Что творится в её палате! Да уж!» Ася удивлённо смотрела на Венеру, прикрывая обнаженную грудь рукой.
Венера, тебе плохо? спросил я.
Сейчас пройдёт, вяло ответила она и утёрла лицо рукой.
Ты явно перебрала.
Сейчас Надо полежать. Всё пройдёт, начала приходить в себя Венера.
Захотелось прогнать её, послать подальше. Но я подумал: «Так поступил бы любой на моём месте это не умно, не оригинально, по крайней мере. Тем более, Венера свинья по восточному календарю. А что я хотел от свиньи?»
Ася, принеси таз и поменяй бельё. Я скоро вернусь, дал я указания, как придать ситуации пристойный вид.
Вернувшись, застал другую картину. Венера пришла в себя, как будто ничего не было. Её комплексы были так сильны, что нужно было залить их алкоголем. И заливая, она переборщила, не рассчитала возможности. Показалось даже, она испугалась, что чуть было всё не испортила. Но желание мужчины было сильнее алкогольного отравления.
Венера оказалась темпераментной и любвеобильной женщиной. Стеснялась из-за шрама от кесарева сечения и боялась обнажаться при свете. Однако, успокоив страхи, опыт получился яркий.
Я лежал между Венерой и Асей, и невольно сравнивал их. Венера была сочная, влажная, движения её были ленивыми, плавными. Ася же была сухой, порывистой, суетливой. При глубоком дыхании я слышал каверну, как старую деревянную дверь, поскрипывавшую на вдохе.
Утром присутствующие при вчерашней гулянке подходили с некорректными вопросами. Хотели узнать, зачем я увёл Венеру и что было дальше? Я объяснил, что увёл Венеру с той целью, о которой они подумали, но в самый интересный момент ей стало плохо. Я уложил её спать.
Слухи, распространяющиеся с небывалой скоростью, обрастающие фантастическими подробностями, заранее отбивают охоту и портят перспективу женщинам. И я не собирался подпитывать их, как молодой пацан, для которого похвастать перед другими доставляет большее удовольствие, чем сама близость женщины.
В понедельник Венеру выписали, и она исчезла из моей жизни.
9
Но жизнь продолжается. В один из будних дней, после больничного обхода к нам в палату заглянул его преподобие, Альба. Порыскав, как серый волк, глазами, он присел за чай, предложенный мной и Калой. Мы пили чай и обменивались новостями. Меня заботила проблема жёсткой воды. Наливая кипяток из электрического чайника, я заметил, как быстро образуется накипь и вкус чая далёк от идеального. «Воду надо фильтровать или пить талую», размышлял я, когда Альба поинтересовался:
А где ты в России сидел?
В Воронежской области, ответил я.
А-а, ты говорил, припомнил он. А попал где?
В Москве.
А в Москве ты что делал?
Учился.
Где учился? спросил он удивлённо.
В ветеринарной академии.
Ветеринар, что ли?
Нет, я на товароведа-технолога учился, как бы брезгливо бросил я.
Кала пригубил горячий чай, достал из пачки сигарету. Где только не побывал, показывая на меня, сказал Альбе, смял пустую пачку, сигарету положил за ухо.
И как тебя посадили? перекинув ногу на ногу, продолжил разговор Альба, давая понять, что не торопится и хочет послушать.
Одного семестра не доучился до диплома. В мае защита, а в январе меня приняли за разбой.
Кто? прищурил Альба взгляд.
Петровка.
И чем ты занимался?
Учился, потом связался не с теми Время тяжёлое было лихие девяностые: страна распалась, два путча, зарождение демократии. Ваучеры, безработица, невыплаты стипендий, зарплат, пенсий; рэкет, разгул бандитизма. Надо было как-то выживать, эта волна меня и захлестнула.
И я рассказал им историю из моей бурной молодости.
Нас было пять молодых пацанов: Сука, Жир, Соловей, Брат и я. Нам было по двадцать лет с небольшим. Побарахтавшись в водовороте нового времени, нахлебавшись бульона свободы нас вынесло к твёрдому убеждению правоты Абдуллы: «Садись на коня и возьми сам, что хочешь, если ты храбрый и сильный».
Сука нашёл оптовую базу в Печатниках
Где? не понял Кала.
Печатники район в Москве, пояснил Альба.
К базе подходила железнодорожная ветка, товар подвозили вагонами. Складировали в больших ангарах и отгружали фурами. Дневная выручка в среднем доходила до нескольких десятков тысяч долларов. Оплата происходила в офисе, который находился в административном здании на территории базы. Офис был на третьем этаже и представлял собой большой кабинет.
Попадая на этаж, надо было пройти по коридору два поворота и, не доходя до комнаты охраны, зайти в офис. Охрана была невооруженная и, если сработать красиво, это не помеха.
В углу офиса было самое интересное касса с бронированной дверью и пуленепробиваемым стеклом. Трудность заключалась в том, как быстро проникнуть к сейфу и открыть его без лишнего шума. В помещении офиса работали четыре женщины, не считая бухгалтера и кассира.
Так вот, реакция женщин в таких ситуациях непредсказуема: от обморока, до геройского упрямства. И что делать, если кассир и бухгалтер, принеся в жертву остальных работниц офиса, не подчинятся и не откроют бронированную дверь? Хоть оружие у нас боевое, стрельба сразу исключалась. Нужно было доработать этот момент. Стали следить.
Сделали две закупки, чтобы досконально проработать всю цепочку от оплаты до получения товара. Результатом слежки, кроме прочих деталей, было установление инкассации.
Инкассаторы приезжали в пять часов вечера, плюс-минус пять минут, заезжали на территорию базы и парковались прямо у входа в административное здание. Из машины выходил один сотрудник и поднимался в офис. Экипировка была стандартная, личность инкассатора постоянно менялась. В офисе его пропускали внутрь кассы и открывали сейф. То, что нам и надо было. Мы решили, что инкассатор будет подставной, кто-то из нас. На эту роль хорошо подходил Сука. Его мордовское лицо настолько убедительно смотрелось в форменной одежде инкассатора, которую мы купили в магазине спецодежды, что даже самый дотошный режиссёр, похвалил бы костюмера за точное попадание. Экипировку: кобуру, специальную сумку, имитатор бронежилета, приобрели там же. Пришлось вложиться в предприятие, ничего не поделаешь. Короче говоря, экипировали Суку от головного убора и ботинок, до лычек «Росинкас».
В назначенный день, в назначенный час: Я, Сука и Брат, приехали на такси к воротам базы. Прошли через проходную и направились к административному зданию.
Стояла золотая осень. Тёплый октябрьский день. Солнце косыми лучами играло в опадавшей листве. Редкий ветерок крутил несколько листиков по асфальту. В такую погоду хорошо гулять по лесу, а не щекотать нервы по скокам.
Мы вошли в полумрак подъезда и спустились ниже в подсобное помещение. Эту подсобку нашёл Жир, когда делал последнюю закупку. В ней не было света, пахло сыростью и пылью, и было ясно, что ей здесь не пользуются.
Дверь оставили приоткрытой, чтобы был хоть какой-то источник света. Сука снял кашемировое пальто, под которым была вся амуниция, и передал мне. Я надел пальто поверх кожаной куртки. Из кобуры у него торчала чёрная ручка «ТТ», а из кармана имитатора бронежилета рация, настроенная на нерабочую волну. Рация шипением создавала фон, и не оставалось никаких сомнений, что перед вами настоящий инкассатор.