Давай иди за тросами. Я уже всем сказал. Зина на улице, распорядился Борисов и вышел.
Шурик пошел за Чазовым, вышел на улицу. Машины еще не было. На небе ни облачка. Тепло. Зина, крановщица, сидела на корточках у козлового крана, лузгала семечки, ждала машину. Высокая, крепкая, в теле женщина. Ей еще не было тридцати, но она уже успела два раза выйти замуж, развестись.
Шурик постоял, погрелся на солнце, вернулся в цех. Чазова нигде не было видно. Наверное, в слесарке. В слесарке, как всегда, было накурено. Шурик не курил. Прямо напротив двери, у окна стоял верстак. Была сверлилка, двое тисков. Пашка Корякин за тисками что-то собирал. По правую сторону от верстака стояли три больших шкафа с инструментами и один маленький. Тут же у шкафов скамейка. Был перекур. Чазов Андрей Андреевич курил. Лучший слесарь. Работал в гараже давно. Шурик подкрался сзади к Пашке, надвинул ему кепку на глаза. Пашка обернулся:
А, Шурик-жмурик.
Что делаешь?
Какая тебе разница?
Пашка был чем-то расстроен. Шурик отошел в сторону, не стал связываться: будь Пашка один, он отчитал бы его за грубость, показал бы, как хамить со старшими. Шурик был на три года старше Пашки.
Шурик подошел к Чазову, гоняя ртом туда-сюда.
Андрей Андреевич, троса вы взяли?
Взял.
Шурик, насвистывая, вышел из слесарки. Он еще позвонил Ложкину, приятелю, и пошел на улицу. Зина все также сидела на корточках, грызла семечки.
Что ты всякую дрянь в рот берешь? набросился Шурик.
Ну и что? Не твой рот.
Ну и что, если не мой? Я, может, о тебе забочусь?
Заботливый какой, лениво ответила Зина, разморенная жарой.
Как видишь, заботливый.
Где троса? поменяла Зина тему разговора.
Какие троса?
Чем поднимать будешь.
Не я поднимать буду, а ты, придрался Шурик к словам. Я-то как буду поднимать? Мне такой вес не поднять.
Это твое дело.
А твое какое дело? не унимался Шурик.
Мое поднять, опустить.
А если троса плохие? экзаменовал Шурик.
Вот и смотри, чтобы троса были хорошие, устала Зина отвечать.
А ты?
Что «ты»?
Ты должна отвечать, в каком состоянии трос, не унимался Шурик. Отстань, а, взмолилась Зина. Надоел ты мне.
Вот так связываться со мной.
Чазов вышел из цеха со спецклещами, специальные клещи брать квадрат. Машина пришла с квадратами. Квадратов было тонн 20. Работы часа на три. Шурик стоял ждал, что Чазов, старший, скажет.
Ну что? Начнем! насупившись, сердито крикнул Чазов. Я буду на машине стропить, ты укладывать.
Чазов выгадывал: укладывать квадрат было сложнее, чем стропить, но Шурик не стал спорить. Кому-то надо и укладывать. К тому же Чазов старший и по годам в отцы годился.
Ну куда ты?! Майна! сердился Шурик, когда Зина не выполняла команду, сама опускала груз.
Шурик работал на совесть. Даже самая черная, неблагодарная работа выполнялась им добросовестно. Он не хотел, чтобы кто-то говорил, что он лентяй, такой-сякой. Было душно. Градусов сорок на солнце. Один Шурик сходил бы в цех, остыл, не стал насиловать себя, а в бригаде надо работать. Уйти это было бы неэтично, не по-товарищески. Час работы 1015 минут перекур. Но час еще не прошел, и надо было работать.
Перекур! вот наконец подал команду Чазов.
Бригада распалась. Чазов пошел в слесарку. Шурик пошел к себе, в каптерку. Через десять минут он вышел из цеха. Зина сидела в тени у крана, но, похоже, никуда не уходила. Разгрузку квадрата можно было ускорить. Стропить по несколько штук, Шурик в каптерке думал об этом. Времени зря не терял. Прошло минут пять. Чазов все не выходил. Непорядок. Шурик пошел вдоль крановых путей, попинал шпалы, он все думал о своем предложении, как быстрей разгрузить квадрат. Это было бы здорово! Чазов вышел из цеха. Он что-то напевал вполголоса.
Андрей Андреевич, подошел Шурик, кусая губы. Можно быстрее выполнить работу. Взять троса, выгружать пачкой. Экономия времени.
Нам не нужно пачкой! сказал как отрезал Чазов. Клещами оно безопасней. Тише едешь дальше будешь.
Шурик догадывался, почему Чазов не захотел работать с тросами: невыгодно было быстро. Чазов хотел до обеда протянуть с квадратами. А может, он оттого отказался работать с тросами, что не он это придумал. Обидно.
Ну куда ты?! Зачем опускаешь? Будет команда тогда и майнуй! злился Шурик. Твое дело исполнять команду, уже спокойней продолжил он. Что я тебе скажу, то ты и должна делать.
Что такое? забеспокоился Чазов, вытянув сухую, жилистую шею.
Да ничего, отмахнулся Шурик. Все нормально.
Ну, значит, будем дальше работать, для себя вполголоса ответил Чазов, обливаясь потом.
Вчера он перебрал со спиртным, был на дне рождения у сына. Не помнил, как и до дома дошел.
Давай покурим! психанул Чазов, закуривая.
Еще надо было работать, час не прошел. Шурик только разработался и перекур. Чазов старший, командир, его слово последнее.
Чазов не пошел в цех, сел в тени у стеллажей на доски. Шурик лег на доски, вытянулся во весь рост. Отдыхать так отдыхать, чтобы с комфортом, закрыл глаза.
Он думал, как хорошо было бы съездить во Францию, а то и жениться на француженке. Вот тогда бы он утер нос Ярославцеву-насмешнику, мастеру.
Вставай давай! Чего лежишь? совсем рядом прошипел Чазов. Тут вон начальство ходит.
Ну и что? Пусть ходит.
Шурик все же поднялся. Он никак не мог понять, почему нельзя лежать. Какая разница что сидеть, что лежать. Перекур. Кому какое дело? Нельзя звонить, нельзя лежать Лагерь какой-то. Прошло 15 минут. Чазов все сидел.
Пойдем работать? не выдержал Шурик. Если бы стропили, давно бы закончили, на всякий случай добавил он.
Чазов ничего не ответил. Зина пошла на кран. Еще один час работы. Последний. Чазова мутило, в горле все пересохло, мучила жажда. Шурику все было нипочем, работал легко, играючи. Молодой. После работы, когда машина уехала, Шурик еще сделал гимнастику, размял не задействованные в работе мышцы и пошел в цех. В цехе он позвонил Витьке насчет баскетбола, напомнил, что завтра игра, потом нашел Капустина, предупредил, чтобы пока не включал ножницы, надо смотреть. В каптерке Шурик включил радио. Генка, токарь, ввалился. Невысокого роста, коротышка. Бойкий малый.
Чего надо? строго спросил Шурик.
А тебе чего надо?
От тебя мне ничего не надо, спокойно ответил Шурик. Что с тебя возьмешь.
Кроме анализа, усмехнулся Генка.
Это ты про себя говоришь? Ну ладно. Чего надо? Зачем пришел?
Дай денег.
Извини, ничем помочь не могу. Сам без денег. Ты дома так же врываешься, как ко мне?
Так же.
Ну тогда с тобой все ясно
Надо идти болты точить. Срочно.
Генка ушел. Был уже обед. Шурик с Комаровым пошли в столовую.
После обеда Шурик взял у Пашки ножовку по металлу распилить трубу, вытащить старый кабель, пропустить новый для насоса. Полотно было старое, беззубое, да и пилить было неудобно, труба была у самой стены. Шурик сломал полотно. Можно было отрезать трубу резаком. Надо было Топоркова просить. Человек нудный. Грубиян. Эти его глупые вопросы: зачем, почему? Не любил так Шурик. Он не для себя старался, для производства надо было. Топоркову было на все наплевать. Шурик кусал губы, нервничал.
Топорков сидел в курилке. Работы у него было мало, случалось, что и по полсмены сидел, скучал. Шурик хотел было по-хорошему:
Володя, трубу надо отрезать.
Иди режь! Что я тебе не даю? усмехнулся Топорков.
Там ненадолго. Я ножовкой пилил. Полотно сломал. Надо резак.
Бери. Знаешь, где стоит.
От такой наглости Шурик так сразу не нашелся, что ответить, угрожающе заводил ртом туда сюда.
Володя, ты мне трубу отрежешь? поинтересовался Шурик. Что тебе, трудно сказать?
Ты говоришь, что тебе резак надо. Бери.
Мне нужен ты с резаком. Трубу отрезать. Кабель протянуть для насоса. Понял?
Нет, притворялся Топорков, разыгрывал комедию.
Ну что, мне идти к мастеру? Идешь? последний раз спросил Шурик.
Сейчас приду. Дебил несчастный. Идиот! Засранец! громко ругался Топорков.
В туалет Шурик ходил не чаще других. Последнее время «по-большому» он все больше дома ходил.
Когда Топорков отрезал трубу, Шурик выговаривал:
А ты ругался. Работы-то на пять минут. Раскричался.
А пошел ты!
Шурик не понимал, отчего Топорков злился. На работе не дома. Надо работать. Шурик не для себя старался.
Четыре дня из жизни Никифора
Да многозначительно протянул Никифор. Заболел. Я заболел. И ничего тут не поделаешь. Так, видимо, надо. Но кому надо? Кому надо тому надо. Заболел и все!
Прошло уже полчаса, как прозвенел будильник, а Никифор все лежал. Он всегда сразу вставал, как прозвенит будильник, и все шло своим чередом зарядка, завтрак, прогулка И так уже много лет. Но сегодня было не до зарядки.
Ничего страшного. Все болеют. Ты лучше всех, что ли? Чудак, право. А может, ты просто устал? 66 лет. Интересно, есть температура?
Измерить же температуру было нечем. Не было градусника. Никифор все хотел купить и забывал. Была бы семья, а так одному вроде как и ни к чему. Двенадцать лет в этом году будет, как Никифор проводил жену в последний путь, откуда никто не возвращается. Жил он один. Конечно, если бы нашлась хорошая женщина, он бы женился. Он думал об этом. Правда, один сам себе хозяин, ни перед кем отчитываться не надо. И сейчас Никифор мог лежать целый день, и никто не сказал бы «вставай».
Так оно конечно. Но все равно женщина не помешала бы. К примеру, сварить что-нибудь, воды подать опять заговорил Никифор сам с собой.
Говорить с самим собой Никифор начал после Нового года и вот уж как два месяца сам с собой разговаривал. Ничего плохого Никифор в этом не находил. Почему бы и не поговорить? Никто не слышал. Дома один.
Заболел, значит, говоришь. И что у тебя за болезнь такая? Простуда? А может, грипп? Надо больше отдыхать. Лежать.
Никифор лег на живот и уснул. Когда проснулся, был десятый час.
Вставай, батенька! Батенька Жена все так говорила. Царствие ей небесное. Вставай давай! Или еще полежать хочешь? Смотри по самочувствию. Целый день лежать тоже не дело. Потом лягу, после обеда. Поднимайся, не ленись. Ты мужик!
Никифор через силу поднялся, сделал зарядку, хоть и нездоровилось, позавтракал и прошел в комнату.
Ну вот поел. Лечь, что ли? Больной должен лежать. А прогулка? Нет, надо пройтись. Свежий морозный воздух взбодрит, Никифор подошел к окну. Ветра, кажется, нет. Это хорошо. Все равно одевайся теплее. Болеешь. Одеваюсь Футболка, безрукавка, свитер. Сейчас будет тепло. Молодец!
После прогулки был обед, тихий час. Уснул Никифор не сразу, долго ворочался. Неспокойно как-то было на душе. Проснулся в три часа. Вставать совсем не хотелось.
Ну полежи, полежи еще немного, разрешал Никифор. Отлежаться надо.
Никифор с полчаса еще полежал и встал.
Ну вот и хорошо. А чего хорошо? Отдохнул хорошо. Болеть тоже надо с умом. Ты когда, Никифор, последний раз болел? Весной. Человек ты уже не молодой. Организм ослаблен. Чего ж ты хочешь? Совсем не болеть? Такого не бывает. Все тело ломит. Похоже, грипп. Хорошо бы меду. Кислое сбивает температуру, и больше пить. Ты хочешь пить? Да-да, я к тебе, грипп, обращаюсь. Ты думаешь, я того рехнулся на старости лет. Нет, я в своем уме. Ты у меня надолго? Не хочешь со мной разговаривать. Я понимаю. Я на тебя не в обиде. Пришел так пришел. Все болеют. И вот теперь мой черед настал. Грипп Не нравится мне это слово. Давай я тебя буду звать Гриша. Гриша Неплохо, правда? А я Никифор. Вот мы и знакомы. Ты, Гриша, как долго у меня пробудешь? У меня много работы. Надо ремонт в квартире делать, хотя бы косметический. На хороший ремонт денег нет. Сходить в гараж, машину посмотреть. Чего молчишь? Как я себя буду вести. Понятно. Все будет хорошо.
Никифор встал, сходил на кухню, взял яблоко, вернулся в комнату, включил телевизор, сел на диван и стал есть.
Конечно, лучше бы пройтись, чем этот телевизор Больше бы пользы было. Это надо одеваться. Обленился ты совсем, Никифор. Болею я. В магазин бы сходить за лимоном. Ты, Гриша, хочешь чай с лимоном? Конечно хочешь, я знаю. Не скромничай. Сходить, что ли? Чего молчишь? Не знаешь. Я тоже не знаю.
Магазин был рядом. Никифор, наверное, уже был бы дома, если бы сразу пошел, не болтал, а так идти расхотелось.
Значит, Никифор, не пойдешь? А зря. Нездоровится мне. Нездоровится? Лечиться надо. Пить чай с лимоном. Ты же сам говорил, что кислое снимает температуру. Говорил, я не отказываюсь. А почему не идешь в магазин? Тебе нравится болеть? Нет, Гриша, я не хочу болеть.
В магазин Никифор так и не пошел. Он еще лежал. В восьмом часу встал, поужинал, сел за телевизор. Он всегда перед сном смотрел телевизор. Это вошло в привычку.
Ничего, Гриша, завтра схожу в магазин. Будем с тобой пить чай с лимоном. Потерпи немножко. Ничего, ничего.
Лег Никифор в девять часов вместо десяти, как обычно.
Болею я. А когда человек болеет, надо лежать, правильно, Гриша? Все молчишь. Я молодой тоже был молчун. Скромник. Боялся к девушке подойти. С Дашей, женой, меня познакомили друзья. Сам бы я, наверное, не подошел к ней, а может и подошел. Ладно, не будем гадать. Давай спать. Все, никаких разговоров. Спать! Все. А чего все? Никифор засыпал.
Он проснулся где-то далеко лаяла собака. Монотонным был ее лай. Никифор включил ночник. Маленькая стрелка на будильнике показывала на четыре. Будильник стоял на табуретке рядом с кроватью. Все-таки нездоровилось.
Чего лаешь? Чего тебе не спится? Другим спать не даешь. Без тебя было бы так хорошо, тихо. Кому нужен твой лай? Тебе, наверное, скучно. Это бывает. Пройдет.
Никифор уснул. Когда опять проснулся, было восемь часов. Второй день он просыпал, так обычно он вставал в семь часов.
Это не специально. Простительно. Больной должен лежать, что я и делаю.
За окном одна за другой потоком проносились машины. Никифор еще полежал минут пятнадцать и встал, сделал зарядку через не хочу. Позавтракал. Потом прогулка. Чай с лимоном.
Я тебе обещал, Гриша, чай с лимоном. Пожалуйста. Я не люблю трепаться, как некоторые. Сказано сделано. Я бы, конечно, мог и вчера сходить в магазин, но нездоровилось мне. Извини, к вечеру я устаю, и ничего не хочется делать. Сейчас я немного полежу, наберусь сил. Потом обед. Тихий час. Я люблю порядок. С порядком оно и времени больше. Я тебе, Гриша, не надоел со своими разговорами? Нет. Ну хорошо. Хочешь еще чаю? Я тоже не хочу. Пойду полежу.
После обеда Никифор еще спал. Встал в плохом настроении. Весь день он проспал. Остался ужин, телевизор, и опять спать. На ужин Никифор купил колбасы. Он бы ее не взял, если бы не болел. Он редко покупал колбасу, не считал ее здоровой пищей, а тут сильно захотел.
Сейчас, Гриша, мы с тобой будем ужинать. Я купил любительской колбасы. Любишь колбасу? Любишь. Жарить мы ее не будем, слегка только подогреем. Жареная пища плохо усваивается. Сделаю я ее с картошкой. Конечно с капустой было бы лучше, но у меня капусты нет. Но с картошкой, я считаю, тоже не плохо. Хорошо бы кетчуп. Но и кетчупа у меня нет. А свежих огурчиков, помидорчиков не хочешь? Я тоже хочу. Но увы. Надо в город ехать за помидорами. Да и денег у меня на них нет. Пенсия маленькая.
Никифор съел два кружочка колбасы с картошкой, он, наверное, еще бы съел, такой вкусной она была, но не хотел перегружать желудок. Мясо все-таки. Пища тяжелая.
После ужина Никифор почувствовал себя лучше, появилось настроение. Но через час, что он провел за телевизором, опять стало нехорошо, зазнобило.
Так можно всю жизнь проспать! сердито заметил Никифор. Я тебе, Гриша, наверное, понравился, раз ты не хочешь от меня уходить. Чем же я тебе приглянулся так? А мне показалось, что ты меня оставляешь. Конечно, я понимаю, такого не может быть, чтобы человек совсем не хворал. Молодежь и та болеет, а что говорить о стариках? Я, Гриша, на тебя зла не держу. Это твоя работа заносить инфекцию, укладывать в кровать. Ты, наверное, хочешь, чтобы я снова лег? Как скажешь. Пошел я спать. Форточку только открою. Ты не возражаешь? Спать так спать. Я ничего не имею против.