Сыграем? Показал он рукой на бильярд.
Не хочу.
Ну давай сыграем.
Нет! Андрей взял «Советские профсоюзы», стал смотреть картинки
О! обрадовался Лужин Антипову. Сыграем?
Давай.
Женщины заняли весь первый ряд. Мужчины тянулись по одному. И когда почти не осталось свободных мест, Молчанова Татьяна Петровна, председатель цехкома, повела собрание:
Товарищи, для ведения собрания надо выбрать председателя и секретаря. Какие будут предложения?
Матвеева, Злобина.
Они часто на пару вели собрание.
Кто за данное предложение, прошу голосовать. Единогласно.
Товарищи! был Матвеев за председателя. На повестке дня: подведение итогов работы цеха за месяц и дисциплина. Кто за данную повестку дня, прошу голосовать. Единогласно. Слово предоставляется начальнику цеха Тихонову Андрею Валерьяновичу.
Товарищи, прошедший месяц для нашего цеха был напряженным. Была реконструкция мельницы. Начальник цеха достал из нагрудного кармана пиджака блокнот, сразу открыл его на нужной странице. За октябрь месяц по итогам соцсоревнования лучшими по профессии были признаны в смене Овчаренко, Сидоров, Виноградов.
Своей фамилии Андрей не услышал, хотя работал не хуже того же Сидорова.
Несмотря на то, что цех наш три раза выходил победителем в заводском соревновании «Двадцать шестому съезду двадцать шесть ударных декад» дисциплина у нас, товарищи, хромает, выступал начальник цеха уже по второму вопросу. Все одни и те же товарищи нарушают ее. Кошков в прошлом месяце принес нам два прогула. Ширинкин Владимир, молодой парень, совершил прогул. Выходи сюда, Володя, чтобы тебя все видели.
Нехотя Владимир вышел к столу.
Давай рассказывай, почему ты прогулял?
Я товарищу обещал быть у него на дне рождения.
Но ведь тебе надо было на работу?
Я обещал
Андрей не слушал. Было все равно, будет пить Владимир, не будет.
* * * * *
Садись, Андрей, поговорим. Прошлый раз я хотел с тобой поговорить, но ты слушать меня не стал. Что произошло, объясни мне? придвинулся Овчаренко со стулом ближе к столу, приготовился слушать. Почему ты так стал относиться к работе?
Как? хотел бы услышать Андрей.
Я же вижу, как ты раньше работал и как сейчас Может, я в чем-то виноват? Так ты скажи, не молчи. Может, в нарядах что не так? Недавно ты со сварщиком поругался. Я скажу: ты был не прав.
Бывает. Ничего страшного.
Так оно, конечно. Надо сдерживаться. Так в чем дело? терялся Овчаренко в догадках.
А надоело бегать, из кожи лезть! сорвался Андрей, нервы сдали
Овчаренко опешил, он никак не ожидал услышать такое от передовика.
То одна, то другая работа Бегаешь, как дурак!
Ты, значит, хочешь, чтобы у тебя была одна работа. Чтобы не отвлекаться
Да! Хочу!
У нас в цехе это невозможно. У нас не серийное производство. За нас никто не уложит металл, не сделает отопление Хозяйственные работы, они есть и будут! был категоричен Овчаренко.
Все?!
Если не хочешь слушать, значит все.
Много раз Андрей мысленно возвращался к непростому разговору с мастером. Андрей не отказывался от работы. Но работа работе рознь. Эта мелкая, срочная, неквалифицированная, не по специальности работа отвлекала, рассеивала внимание, и всякое творческое начало гибло на корню.
Хозяйственная, не по специальности работа никуда не делась. Андрей ругался и работал. Вырубив токарю на гильотинных ножницах два фланца из десятки, Андрей встал за вальцы катать трубы. Основная работа. Работал Андрей жестко, зло. И вот лист соскочил с катков, Андрей передержал кнопку. Пять минут ушло на то, чтобы лист заправить под каток. Больше лист не соскакивал, Андрей был предельно внимателен. Час десять минут, переминаясь с ноги на ногу, катал Андрей трубы. Еще две трубы, последние. Это десять минут работы, а там перекур. Андрей честно его заработал. Но закончить трубы не получилось, была срочная работа. Надо было зачистить разъемы у вкладышей, подготовить к расточке. Андрей взял из шкафа зубило, молоток. Стружка легко снималась, металл был мягкий, баббит. Андрей был внешне спокоен. Это была маска. Андрей негодовал. Неловкое движение и рука с зубилом соскочила с вкладыша вниз по острой кромке. Сразу бросило в жар, как кипятком ожгло. Вот так, в спешке, Андрей два года назад сломал себе палец на левой руке. Промокнув кровь о рубашку, Андрей взял зубило, молоток, время не ждало. Все обошлось. Была царапина. А могло быть хуже. Повезло.
А если промахнешься?
Не заметил Андрей, как токарь подошел.
Не бойся. Не промахнусь. Иди к себе.
Токарь взял со стола напильник и стал стучать им о край стола.
Что ты делаешь? оставил Андрей работу.
Ничего, продолжал токарь портить напильник.
Положь на стол! Кому я сказал! встал Андрей.
Чокнутый!
Токарь ушел.
Андрей взял зубило, молоток и не выпускал из рук инструмента, пока не закончил работу. Сидел Андрей у радиально-сверлильного станка в проходе, смотрел, хорошо было видно, как Коротов, фрезеровщик, работал; все движения были отточены, не человек, а машина. Коротов был в цехе старожил, 45 лет стажа. Судаков психовал, не выходил размер на валу, дробило. Пеньков прошел в слесарное отделение, еще раз проверил свою работу, кожух на транспортер. Работа была хорошая. Пеньков был доволен. Пеньков мог быть вечным передовиком, если бы не пристрастие к спиртному. Работник хороший. И наставник был строгий. Андрей знал это не понаслышке, был учеником у Пенькова. Кедров с усталым лицом вышел из сварочной кабины, полтора часа варил. Серьезная была заявка на лучшего по профессии. Но Андрей не думал уступать.
* * * * * *
Андрей, надо закончить траверсу, может даже придется задержаться, говорил Овчаренко.
Андрей удалял ржавчину наждачной бумагой с посадочного места траверсы. С траверсой немного было работы, Андрей думал уложиться в смену. Главное расчет. Расчет был. Овчаренко сел на корточки у траверсы.
Что-то ты, Андрей, в последнее время возомнил о себе, загордился.
Подошел Виноградов, токарь.
Траверсу надо срочно, продолжал Овчаренко. Производственная необходимость. Без производства мы ничто.
Ноль без палочки. Ты производству, производство тебе
Андрей хотел сказать, что траверса будет готова к концу смены, не надо оставаться, но вместо этого произнес:
Что ты мне лекцию читаешь, учишь работать. Шел бы, не мешал.
Если тебе, Андрей, не нравится работать в цехе завод большой.
Это уж мне решать!
Ну смотри
Мастер ушел, с ним и Виноградов. Месяц только начался. Андрей уже ругался с мастером, показывал характер. При подведении итогов работы за месяц Овчаренко не станет молчать, припомнит все. Это будет уже второй месяц без премии, лучшего по профессии. Как дальше работать? За что? Ни морального, ни материального стимула. Надо было ставить траверсу на пресс. Крановщица во вторую смену, когда не было работы, сидела в инструменталке, читала; читала она и на кране. Андрей любил работать во вторую смену, с четырех. Начальства меньше, спокойней.
На кран! рывком открыл Андрей дверь в инструменталку.
Садись, Андрей, отдохни немного.
Андрей сел, но только на пять минут.
Здесь у нас продавались такие платки, любовно гладила Людмила на коленях платок. Теплый.
Я платки не люблю, говорила Пономарева, инструментальщица.
Ты молодая. Тебе все идет. Ладно, я пошла.
Майна! Майна! Хорошо, Андрей положился на мастерство крановщицы она знала, что делать. Вира! Все!
Андрей скрестил руки над головой, показывая, что кран больше не нужен. Он легко запрессовал в траверсу вал с подшипником, потом подшипник, поставил крышку. Работы еще осталось на 15 минут. Это мелочь, главное было сделано. Работа была знакомая. Механическими были движения. Полпятого Андрей пошел в конторку сказать, что траверса готова.
Хорошо, засуетился Овчаренко. Сейчас я тебе нарисую эскиз. Надо будет на склад четыре пластины вырубить. Завтра утром за ними придут.
Застучали, заработали гильотинные ножницы. Семенов, токарь, подошел.
Ножницы плохо рубят, стал Андрей зачем-то объяснять, показывал неровный край пластины.
Ну и что. Не переживай. Не себе.
В прошлом году Семенов почти каждый месяц по итогам соцсоревнования был лучшим по профессии. Токарь шестого разряда. Ему не было равных среди станочников. Серьезный товарищ. В этом году, год уже был на исходе, Семенов один раз только был премирован. С Кулаковым, мастером, токарь не ладил, все спорил.
Вырубив пластины, Андрей сложил их стопкой на столе, убрал из-под ножниц обрезки и пошел к токарям.
Ты что с мастером ругаешься? хитро прищурившись, сметая щеткой со станка стружку, спросил Виноградов.
Никто не ругается, не считал Андрей себя виноватым.
Он вернулся в слесарное отделение. Пеньков чистил радиально-сверлильный станок. Кедров еще варил.
В последнее время Андрей не ездил на автобусе, ходил пешком, думал о работе, как дальше работать. Надо было налаживать отношения с мастером. Надо было что-то делать. Работать так больше было нельзя. Андрей поднялся на железную дорогу. Из будки вышла стрелочница с фонарем. Вчера она уже переводила стрелки. Андрей, засунув руки в карманы пальто, прибавил шаг.
Уже станция. Андрей не хотел больше думать о работе ничего не хотел. Устал. Домой, в кровать.
* * * * * * *
Работы было много, смен на шесть. Работа монотонная, больше ручная. Зацепы или спецхомуты. Работа знакомая, были приспособления. Андрей уже час не выпускал из рук молотка, делал формы из полуторамиллиметрового железа, штамповал.
Не надоело? подошел Гусев.
Нет, отвечал Андрей, довольный.
И когда под мышками уже потекло, Андрей оставил работу. С непривычки ломило локоть правой руки. Потом был еще час второй, третий К концу смены рука была как парализованная. Александр знал, что это пройдет. Уже пришла вторая смена.
Здорово.
Здорово.
Привет.
И вот уж две смены Андрей занимался спецхомутами, и больше никакой другой работы. Но так долго продолжаться не могло. Эта другая, срочная работа была рядом, Андрей чувствовал. И после обеда прорвало отопление. Все встало на свои места. Андрей с завидным спокойствием перекрыл воду, словно тем и занимался, что чинил отопление. Вода из трубы вытекла, и он пошел за Кедровым, сварщик был уже в курсе дела.
Так ползал Борис на коленях, обследовал трубу.
Вспыхнула, затрещала сварка, загудел сварочный аппарат. Минут через пять Борис снял щиток и часто застучал молоточком по трубе, отбивая шлак.
Все, кажется. И Борис пошел в слесарное отделение варить промвал.
Андрей открыл отопление. Рядом со сваркой, где только что варил Борис, сочилась вода. И Борис опять варил.
Все заварил! Больше не приду! Можешь не звать.
Ты, Борис, не уходи, подожди, сейчас я открою кран.
А чего смотреть, заварил же, обиделся Борис и ушел.
Андрей опять открыл воду. Борис так и не заварил, вода капала. Анекдот. Борис сварщик опытный.
Борис, опять течет. Капает.
Чихал я бегать туда-сюда! Иди! Некогда мне.
Как хочешь
Андрей ушел. Варить отопление все равно надо было, Борис это понимал, только упрямился. Минут через пять Борис был у злополучной трубы.
Где тут варить?!
Где варил.
Черт побери! заваливаясь набок, под трубу, ругался Борис. Придумают же работу. На черта она мне нужна. У меня есть работа.
Андрей стоял рядом и легко узнавал в Борисе себя.
Все! как ужаленный, вскочил Борис на ноги.
Все так все, был Андрей спокоен.
Больше не приду! Чихал я! Что я, мальчишка бегать.
Борис, однако, не ушел.
Ну вот, а ты ругался. Больше не течет.
Трубу варим? Подошел со штангелем Лаптев. С понедельника к нам из училища придут ученики на практику.
Хорошо, отозвался Андрей, значит будет ученик.
Андрей был наставник со стажем.
Пенсионер
Воровато озираясь, Николай достал из шкафа с инструментами осколок зеркала и встретился взглядом с мужчиной уже в годах. Сердитые, с иронией глаза, крупный нос, тонкие, волевые губы мужественное, еще не старое лицо. Мужчина как мужчина, и совсем еще ничего. Довольный, Николай поправил кепку, чуть надвинул ее на глаза, чтобы не видно было плешь, положил зеркало на место. Семен был занят работой, варил бачок на ГСМ, ничего не видел. «А то сейчас бы начал Как, пенсионер, жизнь? Как, пенсионер, жизнь? Тьфу! сплюнул Николай. Посмотрел бы на себя. Худой. В чем душа держится. Зубы вставные, как у старика. Это еще надо доказать, кто пенсионер. Как дурачок! Пенсионер! Пенсионер!» Смена только началась. Николай не хотел себе портить настроение. А разобраться с Семеном, кто пенсионер, надо было, чтобы знал свое место.
Николай тоже был сварщик. У обоих был шестой разряд. И работали они в депо давно. И внешне были похожи оба худые, примерно одного роста. Оба с характером. Одно их отличало возраст. Семен в прошлом году разменял пятый десяток; Николай год как был на пенсии.
Семен откинул щиток, потянулся за электродом
Что, пенсионер, смотришь? Не узнаешь, что ли? улыбнулся Семен. Как жизнь
Не проходила смена, чтобы Семен не спрашивал о жизни, не интересовался здоровьем. «Чего спрашивать? злился Николай. Надоел! Жизнь как жизнь. Дать по мозгам, чтобы не приставал. Пенсионер» Для Николая «пенсионер» было как ругательство. Пенсионер это старый, немощный человек. Николай таковым себя не считал. Конечно, были проблемы со здоровьем, но у кого их нет. Иной молодой как старик. Как Семен, к примеру. Без зубов. Худой как глист. Один, без семьи. Даже телевизора нет. Как живет человек? Привязался с пенсионером Николай не знал, что и делать, чтобы Семен забыл про пенсионера, не играл на нервах, все перепробовал: и не обращал внимания, и по-хорошему хотел, и ругался, грозился замочить. Семен каждое утро с завидным упорством интересовался здоровьем и сегодня не забыл. Николай вспылил:
Ты на себя посмотри, козел! Как старик! сколько раз давал себе Николай слово не связываться с Семеном, не обращать внимания и все срывался. Где у тебя зубы? На войне потерял? Тьфу! Ты когда женишься? Или толку нет? А то я тебе найду жену. Жена у меня вчера пельмени стряпала. А у тебя стряпала?! сорвался Николай на крик, нервы сдавали. Тебе, наверное, дома поговорить не с кем, вот ты и каркаешь. Как жизнь! Как жизнь! Да за тебя ни одна баба не пойдет, потому что ты говно!
А что ты, пенсионер, кричишь? Радоваться должен, что у тебя все есть и баба, и пельмени.
Семен был спокоен. Николай выходил из себя:
Да за тебя никакая баба не пойдет! Потому что ты импотент!
Зато ты не импотент. Чего тебе, пенсионер, не хватает? Чего ты злишься? А ну тебя! в сердцах махнул Николай рукой и вышел из цеха.
И так почти каждый раз последнее слово оставалось за Семеном. Николай не то что говорить смотреть на Семена спокойно не мог: все в нем раздражало и как он говорил, и как ходил. Семен был невыносим.
Погода налаживалась, дождь перестал, стало тепло. Через неделю покос. Николай, как пришел из армии, ни один покос еще не пропустил; любил он эту н хитрую крестьянскую работу. Раньше, когда живы были отец и мать, была скотина. Нужны были корма. С пятнадцати лет Николай косил, помогал отцу. Целый день на свежем воздухе. Вчера Лагутин приходил, просил помочь с покосом. Почему бы не помочь? Силушка была еще. «Семен пропащий человек, никак не мог Николай успокоиться. Ни жены, ни телевизора. Что думает?» Николай уже далеко отошел от цеха, душа совсем не лежала к работе. Все из-за Семена. «Вот придурок! ругался Николай. Забыл, как в пятницу чуть не получил у меня по соплям!»
А все началось с того, что Семен заладил: как, пенсионер, жизнь?.. Николай тогда вспылил, схватил Семена за грудки.